С грохотом разверзлась скала, и девятиглавый дракон вылез наружу, свою жертву ждет. Но рыцарь выхватил меч и одним махом отрубил три головы. Дракон извивается, изрыгает огонь, ядовитая слюна так и летит во все стороны, но принц, не обращая внимания, все рубит сплеча. До тех пор рубил, пока не снес все девять голов.
Дракон испустил дух, а принц повернул свою лошадку и скрылся с глаз изумленной толпы.
А Здобена со всей свитой умчалась в замок.
Кто сможет описать отцовскую радость и радость сестер, когда увидали они ее живой и невредимой!
Вскоре прибежал Баяя и стал жестами показывать, что все обойдется, все будет хорошо. Повеселели принцессы.
На следующий день повели среднюю сестру — Будинку. Только подъехали к скале, видят — скачет рыцарь с белым султаном на шлеме. Схватился он с драконом о восемнадцати головах, рубил его, рубил, пока гадина не издохла. А потом повернулся и умчался прочь. Возвратилась принцесса в замок. Стали тут все сетовать, что не могут храброго рыцаря отблагодарить.
— Я думаю, сестрицы, — сказала Славена, — что вы плохо рыцаря просили. Уж я-то непременно брошусь перед ним на колени и так буду умолять, чтоб шел со мной, что он согласится.
— Ты что смеешься, Баяя? — спросила Здобена, увидав улыбающееся лицо немого. Но Баяя только прыгал по комнате, давая понять, что радуется предстоящей встрече с прекрасным рыцарем.
— Глупенький, его еще здесь нету, — вздохнула Здобена.
На третий день повезли к дракону Славену. С ней поехал и сам король. Сердце бедняжки принцессы дрожало от страха. Но вдруг раздался радостный возглас: „Рыцарь едет!"
Победил храбрый рыцарь и третьего дракона. Жестокая это была схватка! И рыцарь и его конь шатались от усталости. Подбежали к нему король и Славена и стали рыцаря умолять, чтобы ехал с ними в замок. Славена упала перед ним на колени и, ухватившись за край одежды, молила так трогательно, так настойчиво, что у принца дрогнуло сердце. Но тут лошадка рванулась, и рыцарь исчез с глаз изумленной толпы.
Не долго радовался король и принцессы, вскоре вновь пришла беда. Соседний король объявил нашему войну. Напугался наш король, зная, что сосед намного сильнее. Помчались во все стороны королевские гонцы звать князей и дворян ко двору. Поведал им король о своей беде, помощи просит, в награду сулится дочерей в жены отдать. Кто от такой награды откажется? Пообещали князья и дворяне дать королю в подмогу свои войска. Стали к бою готовиться, а король пожелал сам войска на поле брани вести. Перед походом собрали большое застолье, а потом король простился с дочерьми, приказал Баяя за хозяйством приглядывать и под звуки фанфар повел полки на войну.
Баяя был послушен приказу короля, за хозяйством глядел, но самая великая его забота была, чтоб принцессам в развлеченьях не было отказа, да чтоб они не печалились. И вдруг стал он на хворь жаловаться и отправился искать целебные травы-корешки. Но на самом-то деле не за корешками пошел наш Баяя, ведь только прекрасные очи Славены могли исцелить его от недуга, а отправился он к своей лошадке посоветоваться, нужно ли королю на войне помочь. Обрадовалась ему лошадка, велела белое платье надеть, опоясаться мечом и немедля идти в бой. Расцеловал Баяя верного своего друга, и помчались они быстрее ветра.
Много дней бьется король, войско его редеет, слабеет, не в силах одолеть противника. Назначили решающий бой. Целую ночь не спал король, а утром снарядил гонцов к дочерям с наказом и заветом: что им делать, если он погибнет. Выстроил король свои полки. Заиграли трубы, зазвенело оружие, засвистели стрелы, поднялся над чистым полем шум и скрежет. Вдруг в гущу неприятеля врезался юноша в белой одежде и золотом шлеме с белым султаном. Он сидел верхом на маленькой лошадке, держал в руках огромный меч и разил врага направо и налево. Пришло в движенье королевское войско, встали солдаты рядом с отважным героем, и неприятель начал отступать. Бросились его вояки врассыпную, словно стадо без пастуха.
Белый рыцарь был ранен в ногу, и кровь заливала его одежды. Увидал король, соскочил с коня, разорвал плащ и, перевязав его кровавую рану, стал просить пожаловать в королевский шатер. Но рыцарь поблагодарил, пришпорил коня и исчез. Король от досады чуть не плакал. В четвертый раз благородный рыцарь от него скрывается!
Вернулся король домой с победой. Радостно встретила его столица, и в замке был дан пир горой.
— Ну, мой управляющий! — обратился король к Баяя, — как вел ты дом наш, пока я воевал?
Баяя молча кивнул головой, „хорошо", дескать, но принцессы прыснули со смеху, а Славена сказала: „Я тебе пожалуюсь, отец, на твоего управляющего, он был непослушен: приболел! Лекарь хотел ему дать снадобья, но он отправился за какими-то корешками и вернулся только через два дня хромой и недужный пуще прежнего."
Обернулся король к Баяя, но тот лишь улыбнулся и стал на одной ноге приплясывать, показывая, что ничего у него больше не болит.
Услыхали принцессы, что их рыцарь-освободитель и отцу в бою тоже помог, не захотели за князей замуж идти, полагая, что за одной из них непременно отважный рыцарь явится.
Задумался король, кого из князей и дворян наградить? Ведь все ему помогали и воевали храбро. Думал, думал и надумал, вышел к князьям и говорит: „Дорогие друзья! Посулился я вам дочерей в жены отдать. Все вы мне верно служили, и я поступлю справедливо, никого не обижу. Встаньте в ряд, а принцессы сбросят с балкона по золотому яблочку — к кому яблочко подкатится, к тому принцесса и в жены пойдет. Довольны ли вы моим решением?"
Все согласно ответили „да".
Нарядились принцессы в дорогие платья, взяли по золотому яблоку и вышли на балкон, а внизу уже князья выстроились. Возле женихов среди зевак и Баяя пристроился. Первой кинула яблоко Здобена, катилось оно, катилось и у ног немого встало. Но Баяя отодвинулся, и яблоко покатилось к князю-красавцу, тот с радостью поднял его и выступил из рядов. Потом Будинка яблоко кинула, и снова покатилось оно к ногам Баяя, но немой отскочил, и молодой дворянин, подняв яблочко, с любовью поднял глаза к балкону. Третьей бросила золотое яблочко Славена. Баяя от него сторониться не стал, а поднял и побежал наверх, кинулся перед Славеной на колени, руку целует. Но та руку вырвала и, горько рыдая, заперлась в своих покоях. Какая уж тут радость, замуж за немого идти! Король хмурится, князья ропщут, но, коль слово дано, его уже не изменишь. Устроили в замке веселое застолье, а потом рыцарский турнир. Сидит Славена за столом горем убитая, слова не вымолвит, а жених ее, Баяя, куда-то скрылся. Решил король, что он, разобидевшись, убежал. Все жалели Славену-бедняжку и, чтобы хоть немного развеселить, попросили вручать призы рыцарям-победителям.
Согласилась Славена. Расселись зрители вдоль барьеров, уже соперники теснят один другого, как вдруг глашатай возвещает, что рыцарь на маленькой лошадке просит разрешения участвовать в турнире. Король платком махнул, разрешение дал. Тут на площадь выезжает рыцарь в синем с серебром одеянии, на серебряном шлеме — белый с синим султан развевается. Принцессы чуть не вскрикнули, увидав своего отважного освободителя! Поклонился рыцарь на все стороны и стал с князьями биться; всех одолел и остался победителем. Славена с золотой лентой в руках спустилась к нему. Рыцарь встал на колени, и она надела ему ленту на шею. Руки дрожат, щеки раскраснелись: то ли солнце палит, то ли огненный взор прекрасного рыцаря.
И вдруг слышит она, как рыцарь говорит:
— Невеста моя прекрасная, скоро станешь ты моей женой! Поцеловал ей ручки и ускакал прочь. Пир продолжался, и лишь Славена сидела одна в своих покоях и не хотела идти к гостям.
Возле утеса Баяя соскочил с лошадки, поцеловал ее, и она навсегда исчезла.
Задумавшись, сидит печальная Славена, как вдруг отворяются двери и служанка говорит, что Баяя хочет видеть принцессу. Не ответила Славена, лишь еще ниже голову опустила. Но тут кто-то берет ее за руку, видит она — стоит перед ней ее рыцарь-освободитель.
— Ты сердишься на своего жениха и прячешься от него? — спрашивает он.
— Мой жених — немой Баяя, — со слезами отвечает принцесса.
— Я и есть Баяя, твой жених. Не сердись, я не смел тебе раньше открыться.
А что Славена не рассердилась — вы и сами догадались.
Распахнулись двери пиршественной залы, и в них появилась Славена с рыцарем Баяя — в белом одеянии и золотом шлеме. Отец радовался, гости удивлялись, а сестры поглядывали искоса.
После свадьбы поехал Баяя со своей Славеной навестить родителей. Подъезжают к городу, видят, весь он обтянут черным крепом. Спросил Баяя, что случилось, и узнал, что умер его брат, молодой король. Поспешил Баяя в замок, чтоб родителей утешить, а те и его уже похоронить успели, давно вестей не имеют.
Тут снова вернулась радость в замок. Вместо черного крепа натянули красный шелк. И стал Баяя королем в своем королевстве и зажил вместе с женой счастливо. Жили они, пока не умерли.
КУМ МАТЕЙ
Решил как-то кум Матей кума Йиру навестить. Идет и неподалеку от гумна кумова сынка встречает.
— Что твой батюшка делает, Йозифек? — спрашивает кум Матей.
— Собрался было закусить, да вдруг видит, вы идете, он из-за стола и выскочил, — отвечает парень по совести.
— А что так?
— Да говорит, будто вы есть здоровы. Вот и велел батюшка матушке все со стола таскать да прятать.
— А куда же прятать-то, Йозифек?
— Да гуся на плиту, окорок на печку, колбасу с капустой в печку, пышки на полку, пиво под лавку.
Не стал кум Матей больше выпытывать, а только усмехнулся и — через порог, да к куму в дом.
— Милости просим, сосед, — приветствует его кум Йира, — чтоб тебе пораньше-то заглянуть, отобедал бы с нами, а теперь и угостить нечем, все сами подобрали.
— И то бы пораньше, да вот незадача! Приключилась, куманек, со мной по дороге история!
— Что такое?
— Змею повстречал, голова — с тот окорок, что у вас на печи припрятан, жирная, как гусь, что на плите стоит, мясо белее ваших пышек, длинная, как те колбасы с капустой, что в печи преют, а кровищи с нее сошло — в двух пивных жбанах не уместиться.
Вот как ловко все у Матея получилось!
Стыдно стало куму Йире, велел жене снова на стол накрывать, да, как законы гостеприимства учат, гостя потчевать!
ЛЕСНАЯ ДЕВА
Жила когда-то на свете бедная вдова с дочкой Бетушкой. Не было у них ничего, только избушка-развалюшка да две козы. Но они не тужили, и Бетушка была всегда весела, пасла и своих козочек с весны до осени в березовом лесу.
Положит ей мать в кошелку краюшку хлеба и веретенце, наказывает без дела не сидеть, пряжу сучить. А льняную кудель вокруг головы обернет, потому что нету в доме ни прялки, ни гребня...
Бетушка кошелку подхватит и скачет, напевая, вслед за козами.
В лес придут — козы траву щипать начинают, а Бетушка под деревом сидит, левой рукой нить сучит, правой веретенце пускает. Веретенце по земле крутится, а Бетушка веселые песни поет.
А как солнце на небе высоко поднимется, Бетушка работу откладывает, коз зовет, дает им по ломтю хлеба, а сама спешит в лес по ягоды. Полакомится земляникой, потом запоет, ножкой притопнет, ручкой прихлопнет и в пляс пойдет! Солнышко улыбается, глядя на нее сквозь листву, и козочки радуются, что у них такая веселая пастушка.
Наплясавшись, Бетушка снова за работу принимается, и вернувшись домой, никогда от матушки укора не слышит.
Однажды, ровно в полдень, после нехитрого обеда собралась было Бетушка поплясать — вдруг, откуда ни возьмись — стоит перед ней прекрасная дева. Платье на ней светлое, тонкое, как паутинка, на голове венок из лесных цветов, золотые волосы до пояса спускаются.
Бетушка так и замерла на месте. А дева улыбнулась ей и говорит нежным голосом: „Ты любишь танцевать, Бетушка?"
Молвила дева ласково, и у Бетушки страх пропал; отвечает:
„О, я бы целый день плясала!"
— Ну тогда пошли, будем вместе танцевать; я тебя научу! — Сказала, приподняла край юбки, обняла Бетушку, и пустились они в пляс. Тут сверху послышалась такая прекрасная музыка, что у Бетушки сердце колокольчиком зазвенело. На березовых ветвях сидели музыканты, одетые в черные, пепельные, коричневые и пестрые сюртучки. Это был оркестр из отборных музыкантов. По знаку прекрасной девы сюда собрались соловьи, жаворонки, зяблики, щеглы, вьюрки, дрозды серые, дрозды черные и даже сам дрозд-пересмешник.
Щечки у Бетушки горят, глаза сияют, забыла она про свою пряжу и про коз, все только на прекрасную деву глядит, а та знай себе кружится, да так легко, так невесомо, что и трава под ее тонкой ножкой не колыхнется. Проплясали они с полудня до самого вечера, а у Бетушки и ноги не устали. И вдруг прекрасная дева замедлила шаг, музыка смолкла — и дева как появилась, так и исчезла.
Бетушка огляделась, солнышко уже за лес садится; подняла руки над головой, нащупала льняную кудель и вспомнила, что веретенце лежит в траве пустехонько. Сняла она кудель с головы и вместе с веретенцем в свою кошелку уложила, кликнула коз и заторопилась домой. По дороге она не пела, а горько себя корила, что поддалась очарованью прекрасной девы. Решила не слушаться ее больше, коли дева явится снова.
Козочки все оглядывались, Бетушка ли это за ними следом идет. И мать удивилась и спросила у дочки, уж не захворала ли она.
— Нет, матушка, не захворала я, просто у меня от пения в горле пересохло, — ответила Бетушка и спрятала веретенце и непряденый лен. Знала она, что мать сразу не хватится, и собиралась завтра доделать то, что сегодня промешкала.
На другой день, как обычно весело распевая, погнала Бетушка коз в березовую рощу. Пригнала, козы траву щиплют, а она, усевшись под дерево, усердно пряжу прядет и песни поет, потому что с песней работа быстрее спорится. Солнце уже к полудню поднялось, Бетушка дала козочкам по кусочку хлеба, а сама набрала вкусной земляники, села обедать и говорит, вздыхая:
— Ах, мои козочки, сегодня мне плясать не придется.
— Почему же не придется? — раздался тут нежный голос, и прекрасная дева снова очутилась перед ней, будто с облаков спустилась.
Бетушка испугалась еще больше, чем в первый раз, глаза зажмурила, чтобы деву не видеть, и робко ответила: „Ах, прекрасная госпожа, не могу я с вами плясать, мне пряжу прясть надо, не то матушка меня бранить станет. Сегодня, пока солнце зайдет, мне надо доделать то, что вчера упустила."
— Пойдем, Бетушка, танцевать; когда солнце закатится, и помощь объявится! — сказала дева, приподняла край юбки, обняла Бетушку, музыканты на березовых ветвях грянули веселый танец, и они пустились в пляс. Еще восхитительней танцевала прекрасная дева, Бетушка от нее глаз отвести не могла, забыла и про коз и про работу.
Но тут солнце стало за лес садиться, ноги танцовщицы замерли, музыка умолкла. Бетушка вскинула руки над головой, нащупала непряденый лен и ударилась в слезы.
А прекрасная дева дотронулась до ее головы, льняную кудель сняла, обернула ее вокруг ствола тонкой березы, взяла веретено и принялась прясть. Веретенце так и крутилось по земле, и, прежде чем солнце скрылось за лесом, дева весь лен спряла. Протягивает милой Бетушке веретено и молвит: „Нитку тяни, никого не брани, — запомни мои слова: нитку тяни, никого не брани." Сказала — и нет ее, словно сквозь землю провалилась.
Обрадовалась Бетушка. „Коли она такая хорошая, то я опять с ней плясать стану." И запела, чтоб козочки веселей бежали. Но мать встретила ее хмуро; она хотела днем пряжу перемотать и, увидав, что веретено неполное, рассердилась на дочь.
— Ты чем это вчера занималась, почему дело не сделала? — выговаривала она Бетушке.
— Простите, матушка, я немножко поплясала, — ответила Бетушка сокрушенно и, показав матери веретенце, добавила:
— Зато сегодня полнехонько.
Мать замолчала, пошла коз доить. Хотела Бетушка матери про свое приключение рассказать, да раздумала: „Нет, не сегодня, вот если прекрасная дева еще раз придет, спрошу ее, кто она такая, и тогда все матушке расскажу."