— Вот они, люди! Деньги у них на уме, а не дружба, — всхлипнул красный человек. — Не мешай мне отдаться моей печали…
Красный человек взлетел ещё выше и повис на флюгере вниз головой. Он висел, зацепившись за флюгер ногами. Руками он закрыл лицо и горько плакал. Слёзы бежали по лбу, стекали по волосам и стучали по черепице.
В это время послышалось щёлканье кнута, торопливое цоканье и ржание. На площадь Одинокой Коровы выехала тяжёлая карета, запряжённая четвёркой отличных лошадей.
Дверца распахнулась — показалась нога в чёрной блестящей калоше. Из кареты проворно выскочил главный советник Слыш.
Увидев столпившийся народ, он злобно оскалил зубы, но тут же, не теряя ни минуты, направился к лавке сапожника.
Старый флюгер на крыше сапожника под лёгким ветерком, поскрипывая, поворачивался. Поворачивался и висящий на нём вниз головой красный плачущий человечек.
— Достопочтимое Облако, вы ли это? — прошептал Слыш странно дрогнувшим голосом.
— А кто же ещё?.. Только добавь: несчастное и обманутое… — жалобно ответил человечек на флюгере, сморкаясь в красный носовой платок.
— О, как бесконечно, безмерно счастлив я вас видеть! — Слыш так осторожно взмахнул руками, как будто боялся кого-нибудь вспугнуть. — Не желаете ли поехать со мной во дворец?
К Слышу подскочил трактирщик. Трогая пальцами его рукав, заговорил торопливо:
— Этот негодяй выпил целую бочку моего вина! Прикажите стащить его вниз! Прикажите бросить его в тюрьму!
Слыш нажал ладонью на его лысину.
— Чтоб больше я не слыш-шал ни слова… — прошипел он.
Трактирщик осел вниз, как гвоздь, по шляпке которого стукнули молотком.
— Мне жаль вас. Вы пили эту дрянную кислятину. Я предложу вам лучшие виноградные вина, — любезно прошептал Слыш, низко кланяясь Облаку.
— Не… не надо мне… — всхлипнуло Облако и, уловив сочувствие в голосе Слыша, зарыдало ещё горше: — Ничего я теперь не хочу, ничего…
— Может быть, вы желаете принять ванну? — терпеливо предложил Слыш.
— Не надо мне ванны… Нет, я так и знало, что всё кончится очень плохо…
— Поплескаться в фонтане? — Слыш тихо скрипнул зубами.
— Не до плескания мне… — безнадёжно махнуло рукой Облако.
В глазах Слыша сверкнула ярость, пальцы скрючились, как будто хватали кого-то невидимого за горло, но голос стал только ещё слаще.
— Может, вы хотите сыграть со мной в карты?.. Ах простите, — спохватился Слыш, — я совсем упустил из виду, что облака не умеют играть в карты!
— Что?! — Облако перевернулось, шлёпнулось на крышу, съехало до самого её края. Уселось, спустив вниз ноги: одна нога в стоптанном красном башмаке, другая — босая. — Это я-то не умею? Да мы, облака, только и делаем, что играем на небе в карты, в шашки, в жмурки, в прятки, в третий лишний и в крестики и нолики!
— Не может быть! — прошептал Слыш, делая вид, что он вне себя от восхищения.
— А ты что думал? Да моя бабка Старая Грозовая Туча, моя старая, милая бабушка, которую я не послушался и за это жестоко наказан, — да она никогда не начнёт грозу, пока не разложит пасьянса.
— Не может быть! — снова прошептал Слыш.
— Ещё как может… — всхлипнуло Облако.
— Так докажите мне это, дорогое Облако! — Слыш распахнул дверцу кареты.
Облако неловко сползло с крыши. Раскинув руки, оно, качаясь из стороны в сторону, пролетело над площадью и головой вперёд нырнуло в карету.
— Гони! — прошептал Слыш кучеру.
Он прыгнул следом за Облаком и захлопнул дверцу.
Жаба Розитта, как всегда, сидела на каменной скамье и тяжело дышала от старости.
«Какая поразительная жаба! — восхитился художник Вермильон. — Какая мудрость, какая сдержанность во всём. Надо обязательно написать её портрет. Да-да! Я написал бы её в профиль, освещённую луной. К сожалению, это невозможно. Нет денег, чтобы купить краски…»
Увидев Облако, жаба Розитта сердито затрясла головой и даже выплюнула проглоченного комара.
Комар, обрадовавшись неожиданной свободе, запел дрожащую песенку и исчез.
Облако стояло, виновато опустив голову, накручивало платок на палец.
Лоскутик к этому времени уже научилась немного понимать жабий язык. Во всяком случае, она разбирала отдельные слова.
Жаба Розитта хрипела, скрипела, каркала и строго стучала сморщенной кривой лапой по каменной скамье:
— Кхи… Кри… Какое… Ква… Ква… Пшш… Легкомысленное… Пуфф… Скрр… Ушш… Напиться пьяным… Кхх… Стыд… Позор… Кхи… Кхи… Кхи!..
Жаба Розитта раскашлялась так сильно, что больше не могла продолжать.
— Подумаешь… — пробурчало Облако. — Один-то раз в жизни. Ну, выпило этой красной воды. Я даже не помню, что со мной потом было…
Но жаба Розитта даже не посмотрела на Облако.
Она с важностью, как старая королева, указала лапой художнику Вермильону на место возле себя.
Вермильон почтительно присел на краешек скамьи.
— Кви… Ква… Кхи… Кхи? — любезно проквакала Вермильону жаба Розитта.
Вермильон в растерянности оглянулся на Облако.
— Она спрашивает, как вы поживаете, — неохотно объяснило Облако.
Облако обиженно отвернулось, глядя в темноту.
Вид у него был такой, будто оно сейчас улетит куда глаза глядят. Оно уже начало вытягиваться. Это был верный признак, что сейчас оно взлетит кверху.