– Ах, дед, какие бы у нас могли быть трюки с помощью способностей Магуса! – вздохнула она. – Такого ты не показывал.
– Просто попросил об одолжении. На Авалоне многое дается куда легче, чем во Внешних землях.
– Ну да, мы магические попрошайки, выпрашиваем у мира благосклонность, – кивнула Дженни. – Но я не понимаю, как это работает. Вот у нас есть способности. Ты говорил, что они даны нам от эльфов. Тогда почему мы должны платить за каждую просьбу?
– Не за каждую, – уточнил Марко. – Я не успел тебе рассказать.
– Я скоро заведу блокнот и буду туда записывать все, что ты забыл мне рассказать, – едко заметила Дженни. – Список выйдет внушительный.
– Что ж, юная леди, давайте продолжим обучение.
– Прямо сейчас?!
– А почему бы и нет? – дед озабоченно поглядел в узкую шахту винтовой лестницы. – Кажется, я выбрал не ту лестницу…
– Чудесно, – фыркнула девушка. – Прослушать лекцию в тесной каменной кишке – что может быть лучше?
– Играют же концерты на заводах, – пожал плечами Марко. – Представь, что мы с тобой древнегреческие философы. Они тоже учились во время прогулок.
– Вот! Прогуливаясь, а не карабкаясь незнамо куда… – пропыхтела Дженни.
– Способности людей Магуса делятся на три типа, – начал Марко. – Есть способности врожденные, использование которых не требует платы. Таков ясный взор, например. Или путешествия по Дороге Снов. Это внесословные способности, они присущи любому из Магуса, надо лишь практиковаться. У каждого из сословий есть свои врожденные умения: у Бардов – умение играть и чутье к музыке, у Ловцов – способности выслеживать зверей и выживать в дикой природе, у Стражей – большая физическая сила, выносливость, устойчивость к ядам, у Властных – способность анализировать большие объемы информации и предрасположенность к гипнозу. За эти умения также не требуется платы. Что касается древнего, досословного типа – шаманов и подобных им, то они одарены понемногу всеми дарами всех сословий. Второй тип способностей – это дары Магуса, полученные нами от туата, или фейри, как их чаще называют. Их немного, и за них тоже не надо платить. Это дымка Фет Диада, или же светлый сон, который навевается на людей, чтобы они не замечали вещей, выходящих за пределы их представлений, и Кольцо Магуса, которое не дает врагу приблизиться. Как правило, дары Магуса используют Властные и Барды – но только потому, что остальные мало практикуются.
– И я могу? – встрепенулась Дженни. – Мне позарез нужна невидимость! Иной раз сквозь землю хочется провалиться. А зачем нужна жаба-светоед[37], если мы можем и так стать невидимыми?
– Нет уж, дружок, держи ответ за свои поступки, – сказал дед. – Жабу я тебе не дам. Амулет дает полную невидимость от людей, волшебных существ и технических средств наблюдения. А светлый сон – это форма маскировки, она действует только на обычных людей. Людей Магуса она может иногда обмануть, фейри не обманет.
– Ясно… – Дженни была слегка разочарована. – Но хотя бы так. И еще Кольцо Магуса…
– Научу, – пообещал Марко. – Правда, это будет малый сон и малое кольцо – они будут накрывать небольшую площадь вокруг тебя. Чтобы создать большое защитное кольцо, такое, каким Морриган в августе защитил цирк, нужны силы всего Магуса.
Дженни вздохнула. Есть ли на свете такой дар фейри, с помощью которого можно переписать прошлое? Не убегать из Люсеботна, не попадать в плен Фреймусу, не расставаться так глупо с Полом, не выпускать ледяную химеру? Пойти вспять, отмотать жизнь до тех счастливых безмятежных времен, когда она ничего не знала? Не знала Арвета…
Белые стены, светлое пламя «вечных свечей», стертые ступени, глуховатый голос деда… Дженни со всей остротой вдруг осознала, что не хочет терять ничего из того, что пережила, – ни плохое, ни хорошее. Все это уже отлилось в ее сердце, все составляло существо той новой Дженни, которая поднималась по узкой лестнице Башни Дождя.
– …третий тип способностей – те, что требуют расплаты. Прежде всего это искусство свидетельствования – способ видеть и выбирать вероятности так, что обычным людям это кажется чудом и везением. Это свойственно всем людям Договора, но наиболее одарены Властные и Барды…
– Слушай, а почему мы тогда не играем в казино? – изумилась Дженни – Это ведь…
– …так просто? Поставил на красное, прищурился – и унес всю наличность в чемодане? – Марко скупо улыбнулся. – Как ты думаешь, ты первая, у кого такая идея возникла?
– Я, конечно, очень умная, – признала Дженни. – Но, наверное, я не первая. Вторая?
Франчелли кивнул:
– С конца списка. Наверняка сейчас где-нибудь в другом конце мира юному члену Магуса тоже рассказывают про вероятности и он решает, что сорвал банк. Нет, миа кара, увы. Ты помнишь, почему Роджер Брэдли привез сомура в цирк?
– Потому что проигрался, – нахмурилась девушка. – И Фреймус поймал его на этот долг как на крючок. Значит, Родж просто сел играть не с теми людьми и его перехитрили!
– Но как, если он перебирал вероятности?
– Может быть, Фреймус это делал лучше?
– Слава богам, темники не владеют искусством свидетельствования, – вздрогнул Марко. – По правде сказать, и Роджер им владеет из рук вон плохо. Иначе бы он никогда не сел играть в карты.
– Но почему?
– Потому что за каждый выигрыш ты должен отдать равноценную плату. Если ты выиграешь миллион у казино, как ты его будешь возвращать?
– Никак, я же его выиграла!
– Нет, если ты чуть подтолкнула шарик на рулетке, то это не твой выигрыш – это одолжение, которое мир сделал в ответ на твою просьбу. Чем будешь платить?
– Но не могу же я отдать деньги обратно? – расстроилась Дженни. – Тогда в этом умении нет никакого смысла.
– В нем есть большой смысл. Ты одалживаешь у мира чудо. Думай шире… Если ты выиграла деньги, а потом вернула, ты все равно будешь должна – ты же изменила вероятности, ты попросила об одолжении. Это значит, что у других людей в казино вероятность выигрыша немного уменьшилась. И расплата в случае использования искусства свидетельствования может выглядеть как угодно – ты же манипулируешь случайностью. Угадать в этом случае невозможно. Ты приобрела счастья на миллион, значит, где-то бродит концентрированное несчастье – тоже на миллион. Представь, если оно разом на тебя обрушится?
Дженни поежилась.
– Зачем вообще нужно такое умение?
– Бывают ситуации, когда тебе может помочь только невозможная случайность. Это необходимо Лоцманам, чтобы находить путь к Авалону в Океане Вероятности. Никто из Магуса не играет в азартные игры. В этом случае ты имеешь дело с чистой вероятностью и угадать форму расплаты почти невозможно. Скажем, тогда, в Бакленде, когда я прошел сухим под дождем… Я однажды уже проделал такой трюк и знал, что обливание водой с утра сработает в качестве платы. Но в казино… Нет, слишком высоки ставки, прости за каламбур.
– Ладно, со свидетельствованием я поняла, что ничего не понимаю, – подытожила Дженни. – А остальные способности? Превращение в зверя, например?
– Все особые умения Магуса – превращения в зверодушцев и подчинение зверей, завораживающее пение Бардов, сверхсила Стражей, когда они превосходят дарованный им и без того немалый физический предел, призыв стихий, которым владеют Властные, – за это надо платить. Зверодушцы платят неконтролируемыми эмоциями, вспышками ярости, иногда временной потерей человеческого сознания в зверином облике, то есть они на время становятся полностью животными. За использование призыва, то есть контроля животных, чем вы занимались на болотах с Дьюлой, есть своя плата. Как правило, это просто временная глухота — ведь Ловцы очень чутки к мировым токам, обычно они ощущают всех живых существ вокруг в некотором объеме пространства.
Проклятие и расплата могучих Стражей – немощь и болезни, их мучает бессилие, вплоть до паралича. У Бардов – эмоциональная опустошенность, депрессия, временная потеря художественного дара. Слишком частый выход на Дорогу Снов – кошмары, бессонница. Принцип всегда один – чем больше просишь, тем больше придется отдать.
Дженни думала ступенек двадцать, затем поинтересовалась:
– А что бывает с теми, кто совсем не платит?
– Их преследуют несчастья. Болезни, горе, безумие.
– А какие симптомы? Как понять, что тебе пора платить?
– Это невозможно ни с чем перепутать. Беспокойство, нарастающий страх, чувство, что ты забыл сделать что-то очень важное, навязчивое желание немедленно это сделать, но что именно – ты не понимаешь.
– Звучит жутковато.
– Переживать еще страшнее.
– Магус – это собрание инвалидов и психов, а не тайное общество защиты людей от чудовищ! – воскликнула Дженни. – Как же мы могли победить фейри, если после каждого применения своих способностей должны отлеживаться?
Марко задумался, они прошли в полутьме довольно долго, прежде чем он продолжил:
– Я и сам задаю себе этот вопрос. Договор – великая тайна. Как нам удалось навязать его фейри, что такое вообще Договор?
– Что ты имеешь в виду?
Голос Марко жил словно отдельно от него, плыл в коридоре, толкался в стены, как слепец в незнакомом ему месте.
– Упоминаний о битве на поле Тальтиу удивительно мало, а те, что есть, не страдают избыточной детализацией. Ты же знаешь, что сословия Магуса были созданы после Договора?
– Ты рассказывал… – осторожно ответила Дженни.
– На битву с фейри вышел совсем не тот Магус, который мы знаем, они обладали совсем другими силами. Если учесть, что тогда Магус с темниками был одним родом…
– Что?! – Дженни чуть не улетела в темноту, когда справа распахнулся узкий провал.
– Предание гласит, что люди Магуса не всегда были такими, как сейчас. На них не всегда действовал принцип расплаты, он появился лишь после победы над фейри. После Договора все изменилось. Изменились не только темники и мы – весь мир стал жить по новым правилам. Мощь колдунов почти иссякла. Наша была сильно ограниченна.
– Это значит, что мы и они… – Дженни никак не могла оправиться. – Мы с Фреймусом родственники?!
– Слава богам, нет, конечно! Мы были сильно схожи по способностям. Но их никогда не интересовали ни обычные люди, ни мы, ни эльфы. Только власть и знание. Собственно, это так до сих пор.
– Поверить не могу…
– Я тоже не мог.
«Интересно, я могу пообщаться с дедом на обычные темы, про восход с закатом, про одежду, про мальчиков? – мрачно подумала Дженни. – Или каждый наш разговор будет непременно содержать намеки на страшные тайны и древние проклятия? Темники наши родственники – кто бы мог подумать! Здравствуй, дядюшка Фреймус!»
Глава тринадцатая
Когда они добрались до покоев, у Дженни голова шла кругом. Она рухнула на кровать и, кажется, даже задремала.
Ей, слава богам, ничего не снилось. А когда проснулась, деда уже не было.
– Убежал, – Дженни прошлась по покоям, поглазела на стеллажи в комнате Марко. Повертела в руках хитромудрую штуковину, похожую на гибрид компаса и пистолета. Опасливо потрогала прозрачный кристалл с чем-то многолапым и суставчатым, скрытым в недрах синеватого стекла…
Нет, пожалуй, этот кристалл она не будет ронять и даже тереть из праздного любопытства. Наверняка, окажись среди собрания этих уродливых бесполезностей плюшевый мишка, он тоже был бы с сюрпризом. Изрыгал бы пламя при нажатии на живот или превращался бы в живого и голодного урсуса[38].
Тот факт, что Марко оставил все эти штуковины на виду, ничего не означал. Этот педагогический подход – «на тебе, деточка, молоток, поглядим, как ты долбанешь себе по пальцу» – она очень хорошо изучила. Дженни еще раз осторожно поковыряла кристальчик с заключенной в нем страхолюдинкой и грустно вздохнула. Раньше она непременно повертела бы его в руках. Или дала бы Джеймсу, помощнику силача Людвига Ланге, на тестирование. Джеймс сильный, он ничего не боится. А она бы издали поглядела, как он не боится.
Где ее Лас, куда ускакал рыжий зверь, из-за которого все заварилось? Он не мог погибнуть! Она бы почувствовала, она бы услышала его гибель даже на другом конце света!
От нечего делать она нажала на уголки глаз, привычная искорка развернулась, и все в комнате засияло в свете второго солнца, солнца Скрытых земель. Дженни поглядела ясным взором на стеллаж – да уж, многие вещи здесь были совсем не тем, чем притворялись. Она только мельком глянула на тот кристалл – и отвернулась. Хорошо, что она сдержалась и не стала беспокоить это… существо.
Дженни не заметила, как камни в глазах кулона ярко блеснули – точно из-за тучи выглянуло солнце, отлетело от граней циркона. Но зато девушка увидела, как в глубине стеллажа неожиданно плеснуло серебристое сияние. Пропало и вновь появилось, и вновь пропало. Точно маячок или рыбка, которая скачет на волне.
Появилось.
Исчезло.
Появилось.
Она подумала примерно четверть секунды и полезла в недра стеллажа. Коробки, книги, книги, бумаги, пыль! Вековая пыль. Когда дед успел так напылить, ведь стеллажи тут всего пару дней? Или они уже поставлялись в комплекте с двумя ведрами книжной пыли и флаконом освежителя воздуха «Книжный червь»?
Она с трудом докопалась до источника света, он будто перемещался – только Дженни поднимала коробку или отодвигала стопку книг, как он сверкал совсем в другой стороне. Наконец Дженни зажала его в углу и с торжествующим воплем вытащила небольшую жестяную шкатулку. В таких обычно продают печенье или конфеты.
Немного поблекший рисунок, стершиеся отполированные края. Рождественская картинка с Сантой и оленями. Дженни подцепила крышку ногтями и дернула.
Бесполезно.
Она пыхтела, она краснела. Перетащила коробку на дедов стол, где последовательно пустила в ход: металлическую перьевую ручку (м-да, хорошая была ручка), скрепку (слабовата оказалась), грифельный карандаш (ну, можно заточить снова), молоточек для колки орехов (кажется, еще сильнее забила крышку), каминные щипцы (скользят!), лопаточку для золы (это от отчаяния), кочергу (не спрашивайте даже…), мраморную пепельницу (а ведь Марко не курит), нечто похожее на степлер викторианской эпохи – из бронзы и кожи (тяжелый и бесполезный)…
Ни один из инструментов ей не помог.
«Откройся!» – попросила она у коробки.
И это не сработало.
А вот старинный нож… Дженни схватила его и ударила концом в стык крышки и основания.
Нож соскочил, лезвие распороло ладонь. Дженни заорала, отшвырнула чертову коробку и заплясала по комнате, зажимая рану.
– Боль не боли, кровь не теки, рана не гори, – запричитала она, и боль медленно стихла. Дженни недоверчиво разжала пальцы. Через основание большого пальца протянулся свежий затянувшийся шрам. Изнутри к нему толчками приливала кровь, обжигала ладонь, и казалось, что прямо в руке можно испечь яйцо.
Шрам был толстый, багровый и отвратительный.
Дженни трясла рукой. Пекло невыносимо.
«Хорошо, что кровью ничего не забрызгала, кроме коробки».
Она нагнулась, чтобы поднять упрямую жестянку. Крышка осталась в руках.
«Вот что надо была сделать? Кинуть со всей силы в стену?»
Она присела, переворошила содержимое.
И за что она кровь проливала? За какое-то старье? Черно-белые снимки, бумаги, пожелтевшие письма. Неизвестные ей лица, непонятные буквы чужих языков. Заархивированный кусок чужой истории, к которому нет ни ключей, ни паролей. А если бы вылезла оттуда какая-нибудь хищная астролябия[39]? Вот бы она с ней намучилась.
Девушка разочарованно кинула бумаги обратно, и взгляд случайно зацепился за ярко-белый уголок. Она вытащила поляроидный снимок.
Три девушки и молодой человек на морском берегу.
На фото дата – 19 июня 1993 года.
«Вот же умели одеваться, – завистливо вздохнула Дженни. – А я должна носить тот ужас, который Германика подобрала».
Рыжеволосая красавица с округлым нежным лицом и острыми зелеными глазами, в обтягивающем нежно-голубом джемпере с высоким горлом и сарафане с широкими лямками из плотной клетчатой шерсти. Светловолосая, очень красивая девушка в легкой белой рубашке и вязаном жилете апельсинового цвета и длинной юбке с завышенной талией, подпоясанной кожаным ремнем. Коротко стриженная брюнетка с пуговкой пирсинга в носу, плотненькая, одетая в стиле милитари – водолазка цвета хаки, обтягивающие черные джинсы, тяжелые армейские ботинки.