Тетка в клеенчатом переднике бежать не могла — запыхалась. Она только сипло вскрикивала и размахивала взятыми в плен штанами. Потом швырнула их и принялась яростно топтать.
— Она же их в клочья раздерет! — воскликнул Владик.
— Ага, — злорадно сказал Костик.— У меня там в кармане разрывные снаряды. Смотри сейчас…
Он не договорил. Из-под тетки рванулся клуб зеленого дыма. Ее отнесло в сторону. Мальчишки захохотали. Веревочницы гневно заголосили и начали сами срывать веревки. Видно, поняли, что пора отступать. Веревки со столбов слетали с такой скоростью, что длинные тени не успевали за ними и оставались качаться на цветах и листьях сурепки. Но на это никто пока не обращал внимания.
— Ура! Наша победа! — орали мальчишки. Похожий на флажок рыжий Костик тоже орал и прыгал.
— А где Ника? — спросил Владик.
— Она в Канатном переулке, в засаде. Но теперь засада не нужна. Позвать?
— Ага… — сказал Владик.
Костик опять кинулся через площадь. За что-то запнулся, полетел в траву, но тут же вскочил и помчался дальше.
Веревочницы исчезли. Взъерошенные мальчишки-победители обступили Владика и с молчаливым любопытством поглядывали на него. Они были маленькие, но их было много.
— Я Нику жду,— на всякий случай сказал Владик.
— Вон она идет, — сказал Матвейка.
Ника подошла вместе с Костиком. Наклонила голову. Хлестнула по траве распущенной рогаткой. Спросила не очень приветливо, но и не сердито:
— Чего надо-то?
— Дело есть, — сказал Владик. — Долгий разговор…— Он глянул на мальчишек. — Отойдем в сторонку.
— Секрет, что ли?
— Вроде…
Ника подумала. Мальчишки открыли рты и развесили уши — ждали секрета. Ника вздохнула:
— Здесь не поговорить. Подожди меня две минуты. Она скрылась за ближней калиткой и скоро появилась совсем другая. Не в наряде маленькой разбойницы, а в белом платьице и новых туфельках из серебристых ремешков. И даже с крошечными голубыми сережками в ушах. Только свежая ссадина у левого локтя говорила о недавнем боевом прошлом.
Мальчишки примолкли. Ника прикусила губу, мельком глянула на Владика и быстро сказала:
— Пошли куда-нибудь.
— Куда?
— Ну хотя бы на Приморский бульвар… — Потом она хмуро посмотрела на своих подчиненных: — А вы оставайтесь в карауле. А то веревочницы опять захватят территорию.
Мальчишки недовольно зашептались, но следом за Никой и Владнком не пошли.
5
Печальную историю Ника выслушала серьезно. Не перебила ни словечком. Они сидели на бульваре, на скамейке позади киоска с мороженым, и Владик говорил, а Ника медленно кивала и осторожно трогала свои сережки. Над скамейкой рос большой каштан. С него иногда падали и лопались колючие шарики. Ника не обращала внимания.
Владик тоже.
Когда Владик закончил рассказ, Ника покачала головой и проговорила:
— Дядя Миша правду тебе сказал: ты очень легкомысленный.
— Хватит уж об этом, — насупился Владик.
— Ничего не хватит. Ну, полез на балкон, потому что не подумал. А почему ничего не сделал, когда Гоша упал?
— А что я мог сделать? Я же не знал, как помочь!.. Разве я виноват? Вот когда Тилька разбился, я сразу побежал! Потому что знал, как его спасать…
— А как? — спросила Ника.
Владик рассказал про стекольного мастера.
— Сплошные сказки, — задумчиво сказала Ника.
— Значит, не веришь… — вздохнул Владик.
— Почему? Я верю. Честное железное-якорное слово. Я сказки люблю… Только я не могу тебе помочь.
— Не хочешь?
— Хочу, но как? Я не знаю. Корабль нам ни за что не построить.
— А если совсем небольшой? Только чтобы трюм для Гоши был… А?
— Небольшой — это все равно настоящий. Мастера даже маленькие модели годами делают.
— Ну уж… — сказал Владик.
— Вот тебе и «ну уж». Спроси своего знакомого.
— Какого?
— Ну, того гнома на пароходе. С моделью в бутылке…
— Так мы же не в бутылке будем строить!
— Да! И не модель, а громадину! А мы умеем? А из чего строить? А где чертежи?.. А… почему не в бутылке?
— Что? — сказал Владик.
— Сейчас, — сказала Ника, морща лоб. — У меня мысль…
— У меня тоже… — прошептал Владик.
— Если в бутылке… кораблик…
— Маленький «Кречет»…
— А бутылку попросить у стекольного мастера… Да, Владик?
— Да! Как ту, в которой Тилька… Ника!
— Что?
— Как здорово, что я догадался тебя разыскать! — восторженно сказал Владик.
Она улыбнулась и опять потрогала свои сережки. Но тут же сказала:
— Подожди, подожди. Здесь еще столько непонятного…
— Чего?
— А вдруг эти бутылки корабли не увеличивают? Может, они только для стеклянных человечков.
Владик приуныл:
— Тогда все пропало…
— Да подожди… Что ты за нытик, честное слово! Надо все выяснить. Надо пойти к стекольному мастеру и про все расспросить.
— Так он тебе и скажет, — вздохнул Владик. — Начнет кричать, какие мы ужасные дети…
— Все равно без мастера не обойтись.
— Конечно. Только зачем лишний раз рисковать? Давай лучше спросим Тильку! Он про эти волшебные бутылки, наверно, тоже знает.
Но Тильку надо было еще найти!
День стоял сухой, луж не было, и где могли прятаться стеклянные музыканты, Владик и Ника понятия не имели. Они обошли полгорода и успели два раза поругаться. Потому что один раз Владик сказал, что все бесполезно, а Ника снова назвала его нытиком. А второй раз у Ники выпала из уха сережка, и ее долго пришлось искать в траве в Историческом парке, и Владик говорил, что все девчонки воображалы и модницы. Приходится терять столько времени из-за ерунды!
Но зато здесь же, в Историческом парке, где плескался фонтан с маленькими водопадами на зеленых ступенях, Владик заметил среди струй крошечных прозрачных плясунов со скрипками и флейтами.
Конечно, это мог быть совсем другой оркестр. Но Владик пригляделся и позвал:
— Тиль!
И стеклянный барабанщик прыгнул ему на ладонь.
Увидев Нику, Тилька сердито прозвенел:
— А з-зачем она здесь? Прогони!
— Подожди, Тилька…
— Не хочу ждать. Она сказала, что я сосулька!
— Я больше не буду, — торопливо пообещала Ника.
— Мало ли что «не буду»! Ты уже сказала!
— Я не подумала… Разве «сосулька» — это обидно? Сосульки такие прозрачные и красивые, в них солнышко блестит.
— Но они ледяные, а я живой!
Ника вздохнула и поджала губы. Целую минуту она усмиряла свою гордость. Потом сказала:
— Ты меня прости. Я очень виновата.
— Динь-да? Тогда ладно, — согласился Тилька. — Только больше не дразнись.
— Ни в коем случае не буду! — поклялась Ника и глазами напомнила Владику: «Спрашивай».
— Тилька! У стекольного мастера есть еще такие бутылки, в какой он тебя отремонтировал?
Тилька гордо сказал:
— У него тыщи всяких бутылок. А если нет, он — Динь и сделал. Он же волшебный мастер.
— А если мы очень попросим, нам он сделает?
— Зачем?
Владик вздохнул и опять рассказал историю про Гошу. За сегодняшний день — третий раз. Тилька слушал, и капельки стекали с него Владику на ладонь.
— Тилька! Если сделать в бутылке кораблик, а потом бутылку об пол?! Что будет? — Владик смотрел жалобно и нетерпеливо.
Тилька важно подумал. Потом спросил:
— А из чего кораблик?
— Ну… из бумаги, из лучинок. Из картона…
— Будет куча дров, — уверенно сказал Тилька.
— Почему? — разом спросили Владик и Ника.
— Какие динь-бестолковые! Бутылка увеличивает только настоящее! От меня, от настоящего, был кусочек, из него мастер сделал человечка. И я снова вырос — как из семечка! У вас есть кусочек от настоящего «Кречета»?
Ника посмотрела на Владика испуганно и беспомощно. Владик тоже растерялся. Но только на несколько секунд. Потом сразу сказал:
— Есть!
Дверь в башенку была не заперта. И все в Гошиной комнатке оказалось как прежде. Видимо, никто в домоуправлении не знал еще, что Гоши уже нет. Даже на сломанные перила никто не обратил внимания.
В открытую балконную дверцу влетал ветерок. Переворачивал листы тетради с Гошиными стихами. Владик подумал и положил тетрадку в сумку.
Владик был здесь один: Ника с Тилькой ждали на улице. Он посидел на Гошиной койке, погладил колючее одеяло. Поправил на гвозде потертый Гошин бушлат. Потом взял с полки гладкую коричневую табакерку.
Крышка табакерки открывалась легко. Чтобы она не отскакивала сама собой, на табакерку было надето резиновое колечко. Владик спрятал его в карман. Затем он вышел на балкон, открыл табакерку, зажмурился и сильно дунул, чтобы улетел табак.
Табачная пыль взвилась желтым облачком. И облачко полетело вместе с легким ветром. Через полчаса оно оказалось у окна старого дома с облезлой штукатуркой. За окном, в неуютной комнате третьего этажа, шло экстренное заседание ТКВ. Веревочницы обсуждали сегодняшний бой на площади в Боцманской слободке.
Окно было плотно закрыто, но мелкая табачная пыль проникла в незаметные щели.
Председательница клуба веревочниц говорила:
— Эти события — крупное поражение для нас. Если дальше так пойдет дело, нам, уважаемые дамы, придется закрыть клуб… — Она вдруг сморщила нос и закатила глаза.— А-а… а-а-апчхи!
— Будьте здоровы… По-моему, у нас есть еще надежда,— сказала ее заместительница. — Ведь от веревок остаются на земле… А-а-апчхи! Ой…
— Будьте здор… а-апчхи! — разом сказали две дамы.
И члены клуба веревочниц стали чихать без перерыва. Это продолжалось около часа и было признано дурной приметой.
6
— Нет, вы посмотрите на этого ребенка! — кричал стекольный мастер. — Мальчику нужна волшебная бутылка, ни больше ни меньше! Может быть, мальчик думает, что сделать такую бутылку — это все равно что выдуть склянку для рыбьего жира?!
— Нет, я так не думаю, — робко подал голос Владик, а Ника вообще молчала и старалась держаться поближе к наружным дверям мастерской.
Мастер сел на скрипучий стул и печально подпер кулаками щетинистый подбородок.
— Но ведь, если не будет бутылки, Гоша никогда не вернется, — тихо сказал Владик.
— Но при чем здесь я?! — опять закричал мастер.— Гоша — корабельный гном, а я — специалист по неразгаданным свойствам стекла! Это совсем другой отдел волшебного ведомства: не морской, а стекольный!
— Вот поэтому мы к вам и пришли, — сказала от дверей Ника. — Кроме вас, никто-никто не сделает эту работу.
— Да? — грустно спросил мастер. — А что я получаю с такой работы? Одни несправедливости да еще всякие болезни и нервные переживания. Мне говорят: ах, вы артист в своем деле, вы имеете в вашей работе радость творчества. А что мне с той радости, когда начальство топает на меня ногами и кричит, что лишит меня премии, потому что мастерская не выполняет план по выпуску аптечных пузырьков!
— Мы вам соберем целую тысячу пузырьков! — пообещала Ника. — Я всех знакомых ребят на это дело подниму, мы все свалки облазим.
— Ну, конечно! — воскликнул мастер. — Лазить по свалкам — это они могут! По помойкам, по пустырям, по лужам! Там не надо думать про уроки или чтобы помочь бедным родителям, которые из-за таких детей раньше срока начинают глотать сердечные капли!..
Тилька сидел среди склянок, на краю фаянсового блюдца. Он поманил мастера прозрачной ручкой. Но тот опять закричал:
— Не буду я тебя слушать, не подлизывайся!.. Детям нужна бутылка! Ха! А дети спросили, из какого стекла делаются такие бутылки? Они делаются из чистейшего хрусталя, который у меня кончился еще до летнего солнцестояния! А к тому же надо увеличивать не стеклянного шалопая, а корабль! Значит, в хрусталь необходимо добавить оптическое стекло от подзорных труб и биноклей, в которых отражались морские просторы и волны! Может быть, у вас есть такие бинокли? Может быть, у детей хранятся дома трубы капитанов Крузенштерна и Лаперуза? У меня — нет! У меня не хранятся!
Владик и Ника беспомощно переглянулись.
Мастер нервно стучал волосатыми пальцами по столу.
— А может быть… — начал Владик.
— Что? — сердито спросил мастер.
— У меня есть аппарат «Зенит», а в нем хороший объектив. Тоже оптическое стекло. В нем тоже отражались волны и просторы, потому что я делал альбом с морскими снимками.
— Ну… допустим, — недовольно сказал стекольный мастер. — А хрусталь?
— Мы подумаем… — сказал Владик.
— Мы поищем, — сказала Ника. — Владька, пошли.
— Я с вами! — крикнул Тилька.
— Имейте в виду, что стеклянное волшебство действует лишь в теплую половину года, — ворчливо предупредил мастер. — Этот срок заканчивается в день осеннего равноденствия, двадцать первого сентября. У вас осталась неделя.