Сергей Юрьев
Мечта о Крылатом Коне (сборник)
© Юрьев С.С., 2014
© ООО «Литературный Совет», 2015
* * *Мечта о Крылатом Коне
Как только Малыш свернул в лес, его слух наполнился пением птиц, причем в общем гвалте он различал каждый отдельный голос и еще отчетливо слышал, как шелестел на ветру каждый отдельный листик… Малыш был учеником Волшебника, и умение слышать было частью волшебной науки. А сам Волшебник жил в покосившейся избенке в глубине леса, за тремя овражками и пятью ручьями. И вела к его жилищу узенькая, едва заметная тропинка, невидимая для случайного странника. Но Малыш дошел бы туда и с закрытыми глазами. Его босые ноги на ощупь узнавали каждый бугорок, каждую травинку. Вот и последний овражек остался позади, затих несмелый ветерок, гулявший по макушкам сосен…
Вот и избенка Волшебника… Малыш никак не мог понять, почему Волшебник живет в такой развалюхе, ведь он мог только моргнуть, и сам собой построился бы роскошный дворец.
Малыш вошел в темный проем двери, и сама зажглась свеча, стоявшая на неструганом столе, осветив лежавший рядом берестяной свиток с неровными буквами, написанными густым ежевичным соком: «Малыш, я же знаю, о чем ты мечтаешь. Об этом мечтает всякий человек, решивший обучиться волшебству, – о Крылатом Коне. Но только тот достоин владеть им, кто добудет четыре волшебных серебряных подковы. Я за всю свою жизнь сумел найти только одну, она лежала в бесполезной куче сокровищ у одного жадного, глупого, злого колдуна. Я бился с ним три дня и три ночи с помощью чародейства и отваги. Я дарю эту подкову тебе. Теперь у тебя есть она, серебряная подкова, и целая жизнь впереди. Если ты будешь сильнее, умнее, отважнее меня, Крылатый Конь станет твоим, и весь мир откроется тебе…»
Подкова лежала на столе рядом со свитком, а возле стола стоял заплечный мешок с сухарями и кожаный жбан с пряным квасом, которого никто, кроме Волшебника, не умел готовить.
Малыш задул свечу и улегся на лавку, где обычно спал Волшебник. Утром надо было отправляться в путь, который на каждом шагу сулил опасности и приключения, а еще – три серебряных подковы и Крылатого Коня.
Малыш спал, и ему снился сон, что идет он в сумерках навстречу ветру, впереди горит свеча, и ветер не может ее погасить. Но как только он доходил до нее, свеча гасла, а далеко впереди вспыхивала новая. А обратный путь терялся во тьме, и, значит, его не было. Вдруг Малыш понял, почему Волшебник жил в лачуге, а не во дворце: тот, кто берет от жизни всё, до чего может дотянуться, не смог бы мечтать о Крылатом Коне…
А тем временем старый Волшебник смотрел на спящего Малыша, молча прощаясь с ним. Он знал, что пройдет много-много лет, Малыш станет волшебником и когда-нибудь, если ему повезет, подарит другому малышу две серебряные подковы. А если не повезет, то только одну – ту самую, что лежит на столе возле берестяного свитка…
Сказ о последнем драконе
Знаете царя Берендея? Знаете… А знаете ли вы, что лет за тыщу до него правил в тех же землях царь Горох. От него только поговорка осталась, мол, при царе Горохе… то есть так давно, что никто и не помнит. А между тем при том царе Горохе много интересных дел творилось. Ведь тогда на земле всякие чудные существа водились, и было их больше, чем людей. Бывало, если леший в избу зайдет да квасу попросит, никто и не удивлялся – специально для них в сенях бочку квасу держали, чтобы, значит, не обидеть. А были еще и земляные, которых потом гномами называть стали. До сих пор их подземные города археологи ищут, а найти не могут – глубоко очень. А птицы чудесные с женской головой, совиными крыльями да с кукушечьим хвостом в садах запросто на деревьях сидели и хозяевам сказки сказывали о делах еще более древних.
Ну да не будем шибко далеко забираться… Что раньше царя Гороха было, мы, если бы знали, всё равно бы не поняли. А при царе Горохе вот такая история приключилась…
Тогда в каждом порядочном царстве свой дракон был. Точнее, у каждого порядочного дракона в данниках обязательно должно было порядочное царство быть. А у кого не было – того и за дракона-то не считали. Был дракон и в царстве Гороха. А дань знамо какая требовалась: каждый год – самая красивая девушка, то ли в жены, то ли на съедение – уже никто не помнит. Но дракон тот уже состарился, почти оглох, ослеп, и вкус у него отшибло. Так что Гороховы слуги делали раз в год соломенную куклу, и он, довольный, ее к себе утаскивал. А народ дракона своего берег. Боялись все, что, если этот дракон помрет, на его место прилетит молодой и здоровый, который куклами соломенными не обойдется.
И вот как-то из заморской страны Барабании на кривой кобыле заехал в Горохово царство странствующий рыцарь дон Пирамидон. Только с кобылы слез – и сразу к царю. Хочу, говорит, с вашим драконом сразиться! Я, говорит, уже пятерых чудовищ уложил, а мне, мол, для ровного счету десять драконьих глаз своему королю предоставить надо, тогда тот ему, дону Пирамидону, дочь свою, принцессу Таню, в жены отдаст. Убил дон Пирамидон пять драконов, да один из них оказался одноглазым. Так что еще один глаз где хочешь – там и добывай.
Хотел было царь Горох с ним поспорить, дракона своего в обиду не дать, да только сказал рыцарь между делом, что с ним пять тысяч войска из Барабании пришло, потому что один он с драконами воевать не ходит. Чтобы принцесса Таня до свадьбы вдовой не осталась, ему, дескать, беречь себя надо.
Так и пошел славный рыцарь дон Пирамидон со всем войском великой Барабании на старого больного дракона.
Да только неувязочка у него вышла… У драконов есть закон неписаный: друг с другом не драться. Но ни разу ни один дракон другого в беде не выручил. Услыхали соседские драконы, как войско топает, и сразу поняли – конец старику. Слетелось их десятка два, не меньше, на окрестные холмы, чтобы потом половчей место занять, когда старый дракон дух испустит. А войско дона Пирамидона как увидело их – так и врассыпную – кто в лесах заблудился, кто за границу убег, а кто со страху в обморок брякнулся. Поняли драконы свою ошибку, да уж поздно – пришлось ни с чем по домам разлетаться.
Дон Пирамидон так и не женился на принцессе Тане. Мало того что десятый глаз не добыл, так еще и, пока от драконов убегал, все ноги себе стер. Добрался еле-еле до Барабании, а Таня ему и говорит, что он ныне неказист, и погнала со двора.
Прочих драконов постепенно всякие воители по одному истребили. А тот, которого дон Пирамидон забить хотел, говорят, живой еще. Только он потом и ворочаться бросил, так и лежал, пока лесом не зарос и землицей не покрылся. Тот холм так и называется ныне – Драконова гора. Иной раз ухо к земле приложишь, а гора-то дышит…
Банановая сказка
Говорят, что давным-давно в Некотором царстве на елках бананы росли… То есть не говорят, а говорили. Сейчас-то каждый школьный двоечник знает, что бананы растут на пальмах и собирают их негры, забравшись на слонов. А были времена, когда всё, что за границей, Некоторым царством называлось, а любой пришлый народ звали не иначе как немцами – мол, кто по-нашему не говорит – всё равно что немой. И негров бы немцами назвали, если бы они к нам забрели. А бананы к нашим предкам китайские купцы завозили солеными в бочках. Только не ел их тут никто. Привезет, бывало, китаец в Берендеево царство бананов – на горох менять, да и сидит у своих верблюдов, пока сам всё не съест – а там ему и домой пора, путь-то неблизкий. А сами наши предки никуда не ездили, не плавали и не летали – незачем было, своего всего хватало. Да и нечисть всякая по окрестным лесам шастала – кикиморы всякие, лешие да вурдалаки. Китайцев они не трогали, потому что отравиться боялись, а уж если кто из наших в Темный лес без меча-кладенца зайдет – считай, сгинул, не искал их даже никто. Мечей-то кладенцов на всё царство не больше дюжины было.
Был у царя Берендея сын Емеля, лихой рубака – он даже сено для царских коров мечом косил. Давно уж хотел Берендей на покой отправиться да царство сыну передать, но ждал, пока тот образумится да женится, потому как царю без царицы никак нельзя. Но Емеле местные девки не нравились – заграничную хотел. С нашими, мол, и поговорить не о чем – знают только что семечки щелкать. И напрасно его нянька старая убеждала, что с заграничными барышнями у него тоже разговора не выйдет – ни он по-ихнему, ни они по-нашему двух слов не свяжут. Но кто ж стариков-то слушает… Осерчал Емеля на такие речи да и в чем был без коня, без меча, в лаптях на босу ногу через лес и побежал – счастье свое искать. А когда опомнился, уж поздно было – вокруг вурдалаки зубами щелкают, кикиморы хихикают, да русалки хвостами машут, заманивают.
Успел он двум вурдалакам клыки повышибать да одному лешему хвост открутить, но повалили его и поволокли к главному лешаку допрос чинить перед ужином.
– Зачем пожаловал, добрый молодец? – спросил его лешак ласково.
– Да я не пожаловал… Я так мимо шел. Иду себе невесту искать в Некоторое царство, – ответил Емеля честно. Тогда люди еще врать не научились.
А тут какой-то бесенок лешаку на ухо и нашептал: «Отпусти-ка ты его… Он парень лихой – живо себе невесту отыщет, а обратно мимо нас всё одно не проскочит. Тут-то мы их двоих-то и приберем…»
Очнулся Емеля уже засветло на лесной поляне. Встал, отряхнулся да и пошел своей дорогой. Ночью лешаки его дурман-травой опоили, и забыл он всё, что ночью видал да слыхал.
Дошел он до королевства Хранцузского. Сосватал себе принцессу Жанетку. Хоть и не поверил ему король тамошний, что Емеля – царев сын, а дочку отдал, у него их штук пятнадцать было – сам не знал, куда девать. А в приданое бочку бананов соленых дал, которую накануне сдуру у купцов китайских выменял за мешок картошки. Выходит, два дела сделал – и дочку пристроил, и от бананов избавился. А Емеле куда деваться – без бананов в придачу король принцессу отдавать не хотел, а Жанетка уж больно ему приглянулась. Пока он ее обихаживал, она и по-нашему лопотать научилась.
Вот идут они через Некоторое царство по дороге домой… Емеля бочку перед собой катит, Жанетка ромашки собирает. Да и не заметили они, как в Темный лес попали. А нечисть местная – тут как тут, поджидает уже гостей дорогих. Главный лешак сам впереди ножом и вилкой размахивает, а прочая нежить просто зубы скалит – попались, мол, голубчики.
Тут Емеля сообразил, куда это они попали. А что делать – меча-то нету с собой. Поднял он бочку с бананами да как метнет ее прямо лешаку в рыло. Бочка рассыпалась, а лешак весь бананами обляпался. Начал он себя облизывать, да вдруг как скосорылит его. Взвыл он да скачками в лес подальше умчался. А Жанетка сообразила, что к чему, начала бананы собирать да в прочую нечисть ими швыряться. В кого попала – тех как ветром сдуло, прочие со страху разбежались.
Ну, значит, добрались Емеля с Жанеткой в Стольный град благополучно. Сразу же свадьбу сыграли. Берендей Емеле корону свою передал, а сам на сеновал спать ушел – на пенсию, значит…
А тем временем с Китаю купцы опять бананов привезли, видно, торговать им больше нечем было. Тут уж царь Емеля не поскупился – два возу гороха отдал, да ведро икры осетровой. Купцы быстро назад умчались, пока царь не передумал. А Емеля роздал те бананы добрым молодцам и отправил их в Темный лес – нечисть гонять, потому как понял: для нежити местной соленые бананы – чистый яд.
А как нечисти не стало, так Емеля начал границы царства расширять – от моря Северного до моря Южного. И зажили они с Жанеткой богато и счастливо.
А китайцам наш горох впрок пошел. Они как его поели, так сразу изобрели бумагу, шелк, фарфор и порох, и поэтому бананами торговать перестали.
Нечисть больше не тревожила никого, и про бананы у нас забыли начисто… Пока при царе Петре Алексеевиче наши люди до Африки не добрались.
Рыбное место
Царь Горох сидел, свесив ножки, на высоком крутом берегу широкой реки, которая текла не спеша по самой границе царства. Правда, за границей никакого иного государства не было, а была дикая степь, в которую даже прогуляться никто не выходил. До того она дикая была, что всякого путника норовила за пятку куснуть. А что дальше за степью творится, никто того не знал.
Царство у царя Гороха было невеликое, и заботы от него немного было. С дворов крестьянских, которых всего-то сотни три было, сбор хлебный воевода делал, а при воеводе войска было – десяток стрельцов. На всё царство водился только один разбойник, Ванька-Каин, да и тот как раз в остроге сидел. Так что дел государственных негусто было, и царь с утра пораньше к реке бежал червяка купать. Народ-то думал, будто государь рыбу ловит, но сам-то знал он, что это дело бесполезное… В те времена рыба не то что на червяка – на деньгу золотую и то не клевала.
Это сейчас рыба молчит, как рыба, а тогда любой пескарик, даже самый мелкий, говорить умел, а сомы книжки читали, лежа на дне в самых тихих заводях. Черви тоже не дураки были, знали, что если они плещутся, с крючка не слезая, никакая живность на них не клюнет, и значит, на крючке для них самое безопасное место.
А лягушки, сидя на кувшинках, не просто квакали, а хором песни пели. Вечерами после работы народ толпами к реке ходил песни лягушечьи слушать, а если что понравится, так и подпевали все. Говорят, однажды из далекой Фуфляндии войско несметное пришло Горохово царство воевать, да до реки дойдя, так лягушачьим пением заслушалось, что и забыло, за каким лихом в такую даль топало.
И всё бы хорошо было б, и царь при деле, и червяк доволен, и рыба цела, и народу весело, да вдруг приключилась этакая напасть. Показались из-за стрежня челнов дюжина, на каждом по дюжине купцов заморских, да у каждого по дюжине коробов с товарами. Увидели купцы царя, товары свои достали и давай ими размахивать, внимание, значит, обращать. Видно, издалека плыли, да ни одной ярмарки по дороге не повстречали.
Всё бы ладно, да только в царстве Гороховом казна была пуста уж давным-давно – еще дед царев, гулена известный, постарался, хорошо хоть, корона уцелела. Так что товары заморские и купить-то было не на что даже царю самому, а уж прочим и подавно. Хотел царь Горох по-тихому с берега уйти, глядишь – купцы его царства и не заметили бы, но на первом челне на мачте мальчонка сидел уж больно глазастый. Глянул он на берег да как закричит: «Глядите – царь!» Тут все челны к нему повернули, а купцы стали на берег выпрыгивать и товары свои раскладывать – и шелка китайские, и ковры персидские, и сабельки дамасские, и кренделя генуэзские, даже на вид такие вкусные, что пальчики оближешь.
Облизал царь Горох себе пальчики и пошел на казну свою глядеть – вдруг какой ефимок золотой в щелочку закатился. Но куда там, даже сам царский казначей уже много лет без зарплаты сидел, как все нормальные люди, но не жаловался – работы-то у него тоже не было. Схватил царь сундук пустой да и пошел с горя в реку его выбрасывать. Дотащил до берега еле-еле, а тут к нему купцы подбегают да и спрашивают, мол, у вас тут рыба ловится, а можно, дескать, и нам половить… Царь тут же смекнул свою выгоду и говорит:
– Можно. Только сперва надо пошлину в казну заплатить – по три алтына серебром за крючок да по алтыну за ивовую ветку, удочек-то у вас, поди, с собой и нету, да пол-алтына за червяка.
Черви, которые поблизости были, тут же в землю поглубже забрались от обиды, что за них всего пол-алтына…
Купцы тут же за пояса полезли деньги доставать да и чуть не полный сундук серебра царю навалили, а у кого серебра не было, те по золотой деньге кинули. Тут же начали удочки ладить и в реку червяков на крючках забрасывать. Думал царь, что посидят они рядышком денек-другой, и поплывут гости своей дорогой. Но как только червяки плескаться начали, так и клев пошел – и караси, и щуки, и осетры, и стерлядь. Купцы только успевали их в бочки с водой запускать да на челны оттаскивать. Не прошло и часу, как загрузились они под завязку и отплыли восвояси.