Круглый зев открытой кабины оказался рядом, меня зацепило бортом, перевернуло. И я даже не помню, как очутился в пилотском кресле. Сами собой защелкнулись на груди ремни.
– Сережка! Выходи из пике!
– Не могу! Инерция. Возьми ручку… на себя…
Я вцепился в резиновую рукоять, потянул ее на грудь.
Изо всех сил! Но меня вместе с Сережкой-самолетом крутнуло, увлекло в обморочную спираль.
– Сережка, штопор!
– Жми правую педаль!
– Я же не могу!
– Жми, я сказал!
– Но я же…
– Жми!! Разобьемся!..
– Не могу!
– Можешь!! Иначе конец!..
Я заплакал, потому что понял – и правда конец. Настоящий! За что? Я не хочу!.. И надавил педаль. Как в старых снах про свой самолет.
Самолет-Сережка сделал еще два витка и вышел из штопора. Я надавил левую педаль, потом ослабил обе. И опять потянул к себе ручку. И ощутил, как меня вжимает в пилотское кресло: самолет по дуге переходил в горизонталь.
И вот мы уже ровно летим над каким-то полем. Я вижу, как серебрится трава. Совсем близко.
– Садись, – измученно говорит Сережка.
– Без огней? Ничего же не разглядеть, грохнемся…
– Не грохнемся, садись.
И я сажаю самолет среди высокой травы.
Тихо вокруг, только в ушах звенит. И ноги болят от напряжения. Понимаете, они болят!
Мокрая трава
Я долго сидел, прижавшись в спинке, и молчал. Сережка наконец сказал через динамик!
– Приехали. Выбирайся.
Я расстегнул ремни. Толкнул легкую дверцу. И стало страшно: вот попробую шевельнуть ногами, а они… опять мертвые.
– Выбирайся, Рома, – повторил Сережка. И ласково, и строго. – Теперь ты можешь.
Я… двинул одной ногой. Другой… Могу! Я опустил ноги из кабины. Зажмурился (и глазами, и внутри себя) и прыгнул. Упал на четвереньки. Но тут же понял: ноги живые! По ним бежали мурашки. Я ощутил ими мокрую густую траву.
Я встал. Покачался. Шагнул. Ноги слушались. И с каждой секундой в них нарастала упругая сила! Если захочу, могу запрыгать, как жеребенок! Только страшновато поначалу…
Толчок воздуха качнул меня, и оказалось, что Сережка рядом. Не самолет уже, а просто Сережка.
Он обнял меня, крутнул за плечи:
– Вот видишь! Все получилось!
А я словно немой сделался от радости.
– Пошли! – велел Сережка.
Я сделал шаг, другой… Влажные листья и стебли прилипали к ногам, это было такое счастье – чувствовать траву.
Травы раскинулись до горизонта. Они были в мелких капельках, и эти капельки блестели под луной. Луна теперь казалась очень маленькой, она быстро бежала среди клочковатых облаков.
Кое-где торчали каменные глыбы, похожие на идолов и заколдованных чудовищ. Но редко друг от друга, поэтому я ни одну не зацепил при посадке.
– Сережка, где мы?
– Не все ли равно? Главное, что ты на ногах!
– Но все-таки… здесь Безлюдное пространство? – Для меня это было почему-то очень важно.
– Конечно, – успокоил меня Сережка. – Только я не знаю, какой это слой. Занесло нас после штопора…
– Как хорошо, что ты успел меня подхватить!
– Ага! Я почуял, что ты в провале – и к окну. Грянулся пузом о раму, о стекла и сразу – лечу! И ты кувыркаешься рядом…
– Ты прыгнул прямо из башни Старика?
– С четвертого этажа…
– Вот это да!.. Старик, наверно, до сих пор сидит с разинутым ртом…
Сережка помолчал и выговорил, словно стыдясь чего-то:
– Не думаю… Мне кажется знаешь что? Скорее всего, Старик это все и подстроил.
– Зачем?!
– Ну… решил помочь тебе, а открыто это делать не хотел.
– Ничего себе помощь!
– А разве нет? – виновато рассмеялся Сережка. – Ведь ты же встал на ноги…
– Это я с перепугу!
– А перепуг-то благодаря Старику! Я ему как раз говорил про тебя, а он сидел насупленный, не отвечал, и вдруг…
– А если бы я не сумел нажать на педаль?!
– Значит, Старик знал, что сумеешь…
Не хотелось мне, чтобы мое счастье, мое спасение было заслугой какого-то Старика. Меня вылечил Сережка! Только он!
Однако Сережка настойчиво сказал:
– Надо быть справедливым. Старик не такой уж злой.
И тогда я хмуро попросил:
– Расскажи о нем…
Как хорошо было брести по бескрайней ночной степи, где пахло прохладной полынью и еще какими-то горькими травами. И ощущать в ногах живую силу. И раздвигать ногами влажные колосья. И слушать Сережку. Хотя рассказ его был печальным…
Дорогу в Заоблачный город Сережка нашел прошлым летом. Бродил по заброшенной заводской территории, забрался на ржавую эстакаду и там увидел, что с нее уходит в закатное небо длинный дощатый тротуар. И пошел. Замирал от страха, зажмуривался, чтобы не видеть пустоту вокруг, но все же шагал…
– А потом уже стало все равно. Что вперед, что назад – одинаково страшно… Ну, и в конце концов оказался я в этом Городе… Сижу на Бульваре, кругом люди гуляют, все такие довольные, а я голодный. Не знаю – то ли обратно идти, то ли постараться еду какую-нибудь добыть? А как ее добудешь?.. И тут подходит он. Я тогда еще не знал, что он маг и ученый…
– Значит, не похож на обычного колдуна?
– Конечно, нет! Он знаешь на кого похож? На старого артиста или дирижера. Такой худой, высокий, выбритый. С галстуком-бабочкой… Ну, и говорит мне: «Молодой человек, вы голодны. Пойдемте со мной…» Привел к себе, накормил, расспросил: кто, откуда. Вежливо так. А потом: «У вас несомненные способности, раз вы сумели проникнуть в здешнее Пространство. Хотите заниматься в моей школе?». Ну я и стал приходить, учиться у него. Два раза в неделю. У него двадцать три ученика. Семнадцать пацанов и шесть девчонок. А я был двадцать четвертым…
Дальше Сережка рассказал, как Старик учил ребят тайнам разных измерений и пространств – Запредельных, Безлюдных, Придуманных… Раскрывал природу человеческих снов. Объяснял, как эти сны, выведенные за пределы трехмерного пространства, могут сделаться настоящей жизнью. Только…
– Что «только»? – тревожно спросил я. Стало неуютно. Длинные тени двигались перед нами по верхушкам травы, накрытой переменчивым лунным светом.
– Я до конца в этом не разобрался. Он меня прогнал…
– Почему?!
– Я же говорил. Потому что я трус…
– Неправда!
– Правда. Я испугался выполнить учебное задание…
– Какое?
– Упражнение. Переход из одного сна в другой. Надо было выйти на Туманный луг, найти провал и прыгнуть. И если не испугался – очнешься в своей постели. Будто проснулся…
– А если испугался?
– Не испугался никто. Кроме меня… А я как почуял, что падаю, такой ужас во мне! Как спастись?! И превратился в самолет. Чтобы не разбиться…
– Это же здорово! Чудо такое!
– Я тоже сперва обрадовался. Показал старику, как это у меня получается. А он… прямо весь накалился от гнева. «Я, – говорит, – не позволял соваться в те сферы, которые вы знать пока не должны. Вы просто-напросто струсили и не сдали экзамен. И потому – можете быть свободны…» Ну… я и ушел… Потом еще хотел вернуться, не к Старику, а просто так, чтобы побродить по городу, но дороги от той эстакады уже не было. Хорошо, что ты нашел другой путь – от Мельничного болота…
– Сережка! А почему ты говоришь, что Старик – не злой? Если он так с тобой…
– Может быть, он сам испугался…
– Чего?
– Того, что я сунулся в эти… запретные сферы.
– Ты же не нарочно!
– Вот именно. Из-за страха. А трусы ему не нужны…
– Нет, Сережка. Ты ведь ну нисколечко не трус. Ты – наоборот… – выговорил я с отчаянной искренностью. – А Старик… Да он просто тебе позавидовал! Сам-то небось не умеет так!
– Кто его знает… Вообще-то он меня с самого начала недолюбливал. Все остальные у него – из того Города, а я – чужак. Ни бархатной курточки у меня, ни хороших манер… Ну и ладно! Конец-то у этой истории самый счастливый! Верно?
– Разве… счастливый?
– А разве нет?.. Когда Старик прогнал меня, я начал искать новых друзей. И встретил тебя.
Я засопел, и опять вокруг сделалось тепло и сказочно… И почему-то вспомнилось Сойкина песня:
Подольше бы не кончался этот сон! Хотя… Ведь когда я проснусь утром, в понедельник, Сережка прибежит ко мне наяву!
Он шелестящим шепотом сказал мне на ухо:
– Ромка, пора…
Мы взялись за руки и забрались на глыбу – круглую и теплую, как спящий гиппопотам. Сказали «раз, два, три» и прыгнули.
…И я услышал, как в маминой комнате звенит будильник.
Две палочки
Я проснулся и несколько секунд чувствовал, будто в моей руке рука Сережки.
Другое ощущение держалось дольше – гудящая усталость в ногах. Я не сразу понял, что это уже не сон. А понял – и обмер от радости: раз гудят, чувствуют, значит… И шевельнул ногами. Вернее, попробовал шевельнуть. И тут пропало все – и усталость, и сами ноги. То есть стало привычно казаться, что их нет.
«Сейчас разревусь!» Я уткнулся лицом в подушку… А какой смысл плакать-то? Мало, что ли, я уже слез пролил на больничных койках и дома?
Я полежал, подышал тихонько и почувствовал, как горе уходит. Что ни говорите, а все-таки мне повезло! Ведь во сне-то я стал здоровым! И снова будет ночь, и снова мы с Сережкой пойдем по Туманным лугам и, может быть, опять окажемся в Заоблачном городе – таком красивом, таком загадочном…
Вошла мама. С этого дня она была в отпуске и собиралась в профилакторий. А перед отъездом, как известно, масса хлопот.
– Вставай и завтракай без меня, я стираю… Дай-ка и рубашку твою выстираю. Почему она у тебя такая мятая и в мусоре? Трава какая-то прилипла… – (В самом деле, почему?) И в кармане сор… – Мама вытряхнула на одеяло плоскую желтую палочку. С мелкими черными буквами!
Белый свет поплыл вокруг меня.
– Мама, не выбрасывай!! Дай!..
Палочка – длиной с мизинец. Один конец закругленный, другой обломан. И отпечаток на свежем дереве: «…бр. Сидоровыхъ».
– Собираешь всякую дрянь, – вздохнула мама. А я стиснул плоскую лучинку в кулаке. Кулак прижал к груди. А сердце там: бух!.. бух!.. бух!.. Словно эхо гулких барабанов Космоса…
После этого я все утро жил как во сне. Вернее, в полуобмороке. Вроде бы все делал как надо: отвечал на мамины вопросы, умывался, разогревал гречневую кашу, жевал ее… Но мысли были об одном: скорее бы пришел Сережка!
И он пришел! Веселый такой, чуть запыхавшийся.
– Здрасте, Ирина Григорьевна! Ромка, привет…
Мама заулыбалась – Сережка явно ей нравился, хотя сегодня явился он не в «парадном виде», а обычный, слегка растрепанный.
Я молча потянул его в свою комнату.
– Садись…
Он послушно сел на край моей постели, понял что-то. Я разжал кулак. Палочка лежала на ладони буквами вверх.
Сережка с полминуты смотрел на палочку, и лицо его делалось все строже, тоньше как-то. Даже красивее.
Потом он запустил два пальца в свой нагрудный карман и достал такую же плоскую лучинку.
Мы не сговариваясь соединили обе палочки. «Компанiя бр. Сидоровыхъ» было написано на них.
Сережка чуть улыбнулся, поскреб своей щепочкой подбородок и глянул мне в глаза: «Ну, вот видишь! Теперь ты все знаешь…»
Гулкие барабаны Космоса снова зазвучали во мне.
– Значит, не сон? – шепотом сказал я.
– Значит…
– А почему ты сразу не объяснил?
– Ну… – Он опять заскреб подбородок. – Я думал, вдруг ты не поверишь, если узнаешь раньше срока… Да я ведь намекал!
– Когда?
– Да тыщу раз! Объяснял, что сон бывает не просто сон, а переход в другое пространство…
Да, правда. Но тогда… Однако спросить о себе сразу я не решился. Спросил про другое – и с легкой опаской:
– Сережка, ты кто?.. Инопланетянин?
Он округлил глаза, белесые ресницы растопырились.
– Я?.. Ты с какой печки упал? Я – Сережка Сидоров с улицы Партизанской. И больше никто… Просто мне повезло: забрался однажды на эстакаду и нашел дорогу в Заоблачный город…
– Я не про Город. Ты умеешь превращаться в самолет!
Сережка пфыкнул губами. Скинул кроссовки, сел на моей тахте по-турецки. С подчеркнуто небрежным видом.
– Подумаешь! Да это каждый пацан сможет, если приспичит… Ну, не каждый, но многие… Я же объяснял – это с перепугу!
– Не ври, что с перепугу… Разве ты каждый раз пугаешься перед тем, как превратиться?
– Теперь-то нет, конечно! Теперь это просто… Ты тоже сможешь научиться, если захочешь.
Горькая печаль накатила на меня. И я спросил наконец и о том, что мучило:
– Но если это не сон, если все по правде… тогда почему там я хожу, а здесь не могу?
Сережка сразу затуманился. Спустил с тахты ноги:
– Я не знаю… Наверно, это зависит от Старика. Там он решил тебе помочь, а про тут не подумал. Что ему до наших забот? Они ведь просто капелька среди всех его космических проблем… А может быть, есть и другая причина…
– Какая?
– Может быть, Старик не всесилен. В том пространстве сумел тебя вылечить, а до нашего его сила не достает…
– Сережка… а он кто?
– Не знаю, – сказал Сережка неохотно. – Он изучает Безлюдные пространства и, кажется, даже управляет ими. То есть не совсем управляет, но пытается там что-то переделать… какие-то структуры… Он сам такая же загадка, как эти пространства.
– А они… Пространства эти… Сережка, они зачем?
Сережка опять сел по-турецки – ноги калачом. Но уже не с дурашливым видом, а серьезный такой, будто маленький мудрец.
– Это, наверно, неправильно спрашивать: зачем?.. А зачем Земля, звезды? И все на свете?.. Оно есть, вот и все. И эти Пространства – тоже… Старик говорил, что сейчас они отдыхают. Как поля…
– Какие поля?
– Ну, когда идет весенний сев, не все поля засевают, некоторые оставляют, чтобы земля отдохнула! Называется – пар… Старик объяснял, что и пространства в разных измерениях должны отдыхать от людей. Тем более, что люди постоянно делают глупости: воюют, природу портят… Второй раз пустынные пространства вредных людей на себя не пустят. Знаешь почему? Потому что каждое Безлюдное пространство сделалось живым. Люди ушли, а оно как бы сохранило человеческую душу…
– Да, ты говорил…
– Ну вот! Злых людей Пространство будет отталкивать!
– Сережка! А нас-то почему башни не пускают в проход между собой? Ведь от тебя и от меня – никакого зла…
– Дело не в нас. Просто главный вход заперт для всех. Чтобы люди там раньше срока не разгадали тайны.
– Какие?
– Кабы знать…
Мне отчаянно захотелось опять туда, на заброшенную заводскую территорию, с ее дремлющими нераскрытыми тайнами.
И как раз мама заглянула в комнату.
– Милостивые государи! Я не буду возражать, если вы отправитесь на прогулку. Сейчас придет Надежда Михайловна, и мы займемся генеральной уборкой.
– Мы можем помочь! – героически предложил Сережка (вот уж усердие не по разуму!).
– Конечно, можете! Самая лучшая помощь, если вы исчезнете из дома до обеда и не будете путаться под ногами.
Сначала мы отправились к Сойке – я взял для нее «Остров погибших кораблей» (она ведь любит про море).
На крыльце бревенчатого, осевшего в землю Сойкиного дома стояла седая старуха в засаленном бархатном халате. Она была похожа на актрису-пенсионерку, которая на старости лет приохотилась к выпивке. Сразу ясно – Сойкина бабушка.
Сережка бесстрашно сказал:
– Здрасте! Сойка дома?
Старуха глянула на нас с горделивой скорбью:
– Да, молодые люди, да! Моя девочка дома. Но общение с ней, к сожалению, невозможно. Врач признал у нее корь. Моя кормилица схватила инфекцию, когда пыталась добыть для меня кусок насущного хлеба… А теперь нам не на что даже купить лекарство…
Она явно врала. Но Сережка деловито сказал:
– Давайте рецепт.
Мы лихо смотались в аптеку. У Сережки и у меня нашлись кое-какие деньги, на таблетки и порошки хватило. Мало того, мы у лоточницы на углу Сварщиков и Паровозной купили желтый банан. И отдали его Сойкиной бабке вместе с книгой и лекарствами.