Элли посмотрела на собачку и вскрикнула от изумления: ленточка на ее шее из зеленой превратилась в белую. Девочка взглянула на платье, надетое ею во дворце Гудвина, и удивилась еще больше: и платье стало белым.
— Что это значит? — спросила она друзей.
Все посмотрели друг на друга, а Страшила глубокомысленно заявил:
— Колдовство!
Изумрудный город исчезал вдали. Страна становилась пустынной и неплодородной: путники приближались к владениям Бастинды.
После полудня солнце светило путникам в глаза, ослепляя их, но они шли по каменистому плоскогорью, и не было ни одного дерева, чтобы защитить их своей тенью. К вечеру Элли устала, а Лев поранил лапы и хромал.
Остановились на ночлег. Страшила и Железный Дровосек стали на караул, а остальные заснули.
У надетое ею злой Бастинды был только один глаз, зато она видела им так, что не было уголка в стране Запада, который ускользнул бы от ее острого взора.
Выйдя вечерком посидеть на крылечке, Бастинда обвела глазом свои владенья и вздрогнула от злобы: далеко-далеко, на границе страны, она увидела маленькую спящую девочку и ее друзей.
Волшебница свистнула в свисток. Ко дворцу Бастинды с шумом сбежалась стая огромных волков со злыми желтыми глазами, с большими клыками, торчавшими из разинутых пастей. Волки присели на задние лапы и, тяжело дыша, смотрели на Бастинду.
— Бегите на восток! Там найдете маленькую девчонку, нагло забравшуюся в мою страну, и с ней ее спутников: всех разорвите в клочки!
— Почему ты не возьмешь их в рабство? — спросил предводитель стаи.
— Девчонка слаба; ее спутники не могут работать: один набит соломой, другой — из железа. И с ними Лев, от которого тоже не жди толку.
Вот как видела Бастинда своим единственным глазом!
Волки помчались.
— В клочки! В клочки! — визжала волшебница вдогонку.
Лев так рявкнул, что Мигуны побросали копья.Пришлось воспользоваться последним волшебным средством, которое у нее оставалось. На дне сундука у Бастинды хранилась Золотая Шапка. Владелец Шапки мог когда угодно вызвать могучее племя Летучих Обезьян и заставить их выполнить любое приказание. Но Шапку можно было употребить только три раза, и уже дважды Бастинда призывала Летучих Обезьян.
В первый раз она с их помощью стала владетельницей страны Мигунов, а во второй раз отбила войска Гудвина Ужасного, который пытался завоевать страну Запада.
Вот почему Гудвин боялся злой Бастинды и послал на нее Элли, рассчитывая на силу ее серебряных башмачков.
Понятно, Бастинде не хотелось использовать Шапку в третий раз: ведь на этом кончалась ее волшебная сила. Но у колдуньи уже не было ни волков, ни ворон, ни черных пчел, а на Мигунов, как видно, нельзя было положиться.
И вот Бастинда достала Шапку, надела на голову и начала колдовать. Она стала на левую ногу и шепнула:
— Эп-пи, пэп-пи, кэк-ки!
Потом переступила на правую ногу и сказала громко:
— Хил-ло, хол-ло, хел-ло!
Потом стала на обе ноги и закричала изо всей силы:
— Зиз-зи, зуз-зи, зик!
И небо потемнело от стаи Летучих Обезьян, которые неслись ко дворцу Бастинды, смеясь, шумя и болтая. У каждой обезьяны за спиной была пара мощных крыльев, а лапы их были длинны и сильны. Предводитель стаи подлетел к Бастинде и сказал:
— Ты вызвала нас в третий и последний раз! Что прикажешь сделать?
— Нападите на чужестранцев, забравшихся в мою страну, и уничтожьте всех, кроме Льва! Его я буду запрягать в коляску, как лошадь!
— Будет исполнено! — ответил предводитель, и стая с шумом полетела на восток.
Гибель Бастинды
Путники с ужасом смотрели на приближение тучи огромных обезьян: с этими сражаться было невозможно.
Обезьяны налетели массой и с визгом набросились на растерянных пешеходов; ни один не мог притти на помощь другому, так как всем пришлось отбиваться от врагов.
Железный Дровосек напрасно размахивал топором.
Обезьяны облепили его, вырвали топор, подняли бедного Дровосека высоко в воздух и сбросили в ущелье, на острые скалы. Железный Дровосек был изуродован, он не мог сдвинуться с места и даже охнуть. Вслед за ним в ущелье полетел его топор.
Другая партия обезьян расправилась со Страшилой. Они выпотрошили его, солому развеяли по ветру, а кафтан, пустую голову, башмаки и шляпу свернули в комок и зашвырнули на верхушку горы.
Лев вертелся на месте и так грозно ревел от страха, что обезьяны не решались к нему подступить. Но они изловчились накинуть на льва веревки, повалили на землю, опутали лапы, заткнули пасть, подняли на воздух и с торжеством отнесли во дворец Бастинды. Там его посадили за железную решетку, и Лев в ярости катался, по полу, пытаясь перегрызть путы.
Перепуганная Элли ждала жестокой расправы. На нее бросился сам предводитель Летучих Обезьян и уже протянул к горлу девочки длинные лапы с острыми когтями. Но он увидел на ногах Элли серебряные башмаки, и лицо его посерело от страха. Он отпрянул назад и, загораживая Элли от подчиненных, закричал:
— Девочку нельзя убивать! Это Фея!
Обезьяны приблизились любезно и даже подобострастно, бережно подхватили Элли вместе с Тотошкой и помчались в Желтый дворец Бастинды. Опустившись перед дворцом, предводитель Летучих Обезьян поставил Элли на землю. Взбешенная волшебница набросилась на него с бранью. Предводитель Обезьян сказал:
— Твой приказ исполнен. Мы разбили железного человека и распотрошили чучело, поймали Льва и посадили за решетку. Но мы и пальцем не могли тронуть девочку: ты сама знаешь, какие несчастья грозят тому, кто обидит обладателя серебряных башмачков. Мы принесли ее к тебе: делай с ней, что хочешь! Прощай навсегда!
Обезьяны поднялись в воздух и с шумом улетели.
Бастинда взглянула на ноги Элли и задрожала от страха: она узнала серебряные башмаки своей сестры Гингемы.
«Как они к ней попали? — растерянно думала Бастинда. — Неужели хилая девчонка осилила могущественную Гингему, повелительницу Жевунов? И все же на ней серебряные башмачки! Плохо мое дело — ведь я пальцем не могу тронуть маленькую нахалку, пока на ней башмаки».
Она крикнула:
— Эй, ты! Иди сюда! Как тебя зовут?
Девочка подняла на злую волшебницу глаза, полные слез:
— Элли, сударыня!
— Расскажи, как ты завладела башмаками моей сестры Гингемы? — сурово крикнула Бастинда.
Элли густо покраснела.
— Право, сударыня, я не виновата. Мой домик упал на госпожу Гингему и раздавил ее…
— Гингема погибла!.. — прошептала злая волшебница.
Бастинда не любила сестру и не видала ее много лет.
Она испугалась, что девочка в серебряных башмачках принесет гибель и ей. Но, поглядев в простодушное лицо Элли, Бастинда успокоилась.
«Она ничего не знает о таинственной силе башмачков, — решила волшебница. — Если мне удастся завладеть ими, я стану могущественней, чем прежде, когда у меня были волки, вороны, черные пчелы и Золотая Шапка».
Глаза старухи заблестели от жадности, и пальцы скрючились, точно стаскивая с Элли башмаки.
— Слушай меня, девчонка Элли! — хрипло прокаркала она. — Я буду держать тебя в рабстве и, если будешь плохо работать, побью тебя большой палкой и посажу и темный подвал, где крысы — огромные жадные крысы! — съедят тебя и обгложут твои нежные косточки! Хи-хи-хи! Понимаешь ты меня?
— О, сударыня! Не отдавайте меня крысам! Я буду слушаться!
Элли не помнила себя от испуга.
— Иди за мной!
Бастинда повела девочку через прекрасные комнаты дворца, где все было желтое — и стены, и ковры, и мебель — и где у дверей в желтых ливреях стояли Мигуны, сгибаясь вдвое при появлении волшебницы и жалостно мигая ей вслед. Наконец они пришли в темную и грязную кухню.
— Ты будешь чистить горшки, сковородки и кастрюли, мыть пол и топить печку!
И, оставив девочку, полуживую от страха, Бастинда отправилась на задний двор, потирая руки.
— Я хорошо напугала девчонку! Теперь усмирю Льва, и оба будут у меня в руках!
Трусливый Лев перегрыз веревки и лежал в дальнем углу клетки. Когда он увидел Бастинду, желтые глаза его загорелись злобой.
«Ах, как жаль, что у меня еще нет смелости! Уж отплатил бы я старой ведьме за гибель Страшилы и Железного Дровосека!»
И он сжался в комок, готовясь к прыжку. Старуха вошла через маленькую дверцу.
— Эй ты, Лев, слушай! — прошамкала она. — Ты мой пленник! Я буду запрягать тебя в коляску и кататься по праздникам, чтобы Мигуны говорили: «Смотрите, какая могущественная наша повелительница Бастинда: она сумела запрячь даже Льва!»
Пока Бастинда болтала, Лев разинул пасть, ощетинил гриву и прыгнул на волшебницу, проревев:
— Я тебя съем!
Он на волосок не достал до Бастинды. Испуганная старуха выскочила из клетки и проворно захлопнула дверку. Тяжело дыша с перепугу, она крикнула через прутья решетки:
— Ах ты, проклятый! Ты еще не знаешь меня! Я заморю тебя голодом, если не согласишься ходить в упряжке!
— Я тебя съем! — повторил Лев и яростно бросился к решетке.
Старуха затрусила домой, ворча и ругаясь.
…Для Льва и Элли потянулись скучные и тяжелые дни рабства. Элли с утра и до вечера работала на кухне, выполняя капризы старухи. Бастинда придиралась к ней и часто замахивалась на девочку желтым зонтиком, который везде таскала с собой. Элли не знала, что волшебница не может ударить ее, и сердце девочки сжималось, когда зонтик поднимался над ее головой.
Каждый день старуха подходила к решетке и визгливо спрашивала:
— Пойдешь в упряжке?
— Я тебя съем! — был постоянный ответ, и Лев грозно бросался к решетке.
Бастинда с первого дня плена не давала Льву есть, но он не умирал с голоду и был силен и крепок, как всегда.
Дело в том, что старая Бастинда больше всего на свете боялась темноты и воды. Как только ночная темнота окутывала замок, Бастинда пряталась в самой дальней комнате, запирала двери прочными засовами и не выходила до позднего утра. А Элли, которая совсем не боялась темноты, вытаскивала из шкафа все съестное, что там оставалось, и несла Льву. Она входила в клетку, и Лев, довольно урча, съедал пищу, укладывался поудобнее. Девочка гладила его густую мягкую шерсть и играла кисточкой его хвоста.
Они долго разговаривали: вспоминали про верных друзей: — Страшилу и Железного Дровосека, грустили о их гибели, строили планы бегства, но убежать из Желтого дворца было невозможно: он был обнесен высокой стеной с острыми гвоздями наверху. Ворота Бастинда запирала, а ключи уносила с собой. Поговорив и поплакав, Элли крепко засыпала на соломенной подстилке под надежной охраной Льва.
И так шли тоскливые дни плена. Бастинда с жадностью смотрела на серебряные башмачки Элли, которые девочка снимала только ночью, в клетке Льва, или когда купалась. Но Бастинда боялась воды и никогда не подходила в это время к Элли.