– Какой-то день сегодня резиновый, – говорю Андрею.
– Да уж, – отвечает.
– И делать ничего не хочется.
– Делать ничего не хочется, но я обещал бабушке отремонтировать розетку на кухне. Поем и займусь.
– Это та розетка, которую мы пластилином залепили в пятом классе? – ухмыльнулась я.
– Она, родимая. А зачем мы это сделали, помнишь?
– Помню, конечно. Не мы, а ты. Я туда всё лампу настольную пыталась подключить, чтобы сделать солнечный день на железной дороге. А ты у меня её всё время вырывал, потому что у тебя на той же дороге была задумана ночь.
– Точно. Я ещё всё так здорово придумал… Освещать путь поезда фонариком, а тут ты со своим солнцем.
– А я-то весь вечер рисовала разноцветные цветочки. Раскидала их вдоль путей – так красиво было, а тут ты свет давай выключать. Что в темноте видно?
Мы вспоминали и смеялись.
– А помнишь, как ты меня стукнула по голове книжкой за то, что я у тебя эту лампу вырвал?
– Помню. Но ты в долгу не остался! Кто меня на диван толкнул?
– Слушай, я не ожидал, что ты повалишься, честно… Я даже испугался, когда ты заревела. Думал, ударилась сильно.
– Обо что? Там же мягко было.
– Мало ли.
– Нет, это я от обиды.
– И потом неделю не разговаривали…
– Смеяться некому, – улыбнулся Андрей. – Слушай, а давай железную дорогу сегодня достанем?
– Она что, жива ещё? – удивилась я.
– Ещё как жива! – воскликнул Андрей.
Мы быстрее побежали домой. Я заскочила к себе, бросила портфель и пошла наверх. Как-то в последнее время я нечасто приходила к Андрею: всё какие-то дела. То уроков по горло, то подруги придут, то подготовительные курсы начались… Всё время какая-то суета.
Когда я вошла, Андрей уже снял коробки с антресолей.
– Вот! – радостно воскликнул он. – Вытащил.
Мы поставили коробки с железной дорогой на пол. Не знаю, как Андрей, а у меня сердце замерло, когда я вновь увидела старые любимые вагончики и крохотный паровозик. Они были прежними, маленькими копиями большой жизни. Я осторожно достала вагончик-цистерну. Сколько раз мы за неё воевали с Андреем, не сосчитать.
– Нет, в моё депо цистерну! – пропищал Андрей и подмигнул мне.
Я захохотала. Мы быстро собрали рельсы замысловатым узором на гладком полу и встроили в дорогу два переключателя стрелок.
– Ну, минут на пять. Да? Не больше? – спросил Андрей.
– Мы автобус прождали, а потом сюда мчались, – уже внятно удалось проговорить мне.
– Всё понятно. Я побежала. Вот вам деньги на лимонад и мороженое. Охладитесь! Маме спасибо, Оля.
С этими словами тётя Галя заторопилась в театр.
– Вот для кого «скорая»-то была! – тяжело вздохнув, сказал Андрей.
– Для кого?
– Для нас, разумеется. Ты куда предпочитаешь, в реанимацию или сразу в морг?
– Слушай! Мне так хорошо, что я, пожалуй, ещё поживу.
– Хорошо?
– Ну да! Хочется лечь, закрыть глаза и улыбаться…
– Противоречивые желания.
Или лечь, закрыть глаза и, например, уснуть. Или улыбаться.
– У тебя что, вредность повысилась? – ехидно спросила я.
– Я заразился, – беззаботно ответил Андрей.
Оранжерейный
– И вообще, он какой-то… – я не знала, какие слова подобрать: внутри всё кипело и булькало.
– Какой? – спросила Яська.
– Кашемировый!
– Какой? – изумилась Яська.
– А… Какой, какой! Какой – сказала!
– Подумаешь, не хочет участвовать в школьных мероприятиях. Не все активные, как ты. Я, например, в школе тоже не особо выступаю: отучилась – и утекла. Я к тому, что не все готовы в ней жить.
Я покосилась на подругу:
– Это интересно! Для себя же, получается, палец о палец ударить не хотите? Школа – это просто название. Она для нас всё делает. Назови её Клуб по интересам «10 лет вместе»… или ещё как-нибудь… суть-то одна!
– Ну что она такое для нас делает?
– Да всё! Учат нас там, крышу нам дают. Да, да! Нечего глаза округлять. Где бы ты болталась полдня, если бы не школа… Не надо ничего отвечать. И поесть там недорого, и развлечься, и потрепаться с друзьями. Их, кстати, на всю жизнь многие выбирают именно там. Или это для тебя новость?