«„Это очень жалко…“ – повторил Матвей в уме последнюю строчку стихотворения. – Так это ж прямо про меня написано, – подумал он. – Неужели бедный Безухыч тоже влюбился? Это просто эпидемия какая-то! Впору в нашей школе карантин объявлять!»
Истолковав по-своему долгое молчание Матвея, Безухыч сказал:
– Ну, чего? Фигня, да?
– Почему фигня?
Матвей внимательно посмотрел на восьмиклассника: такой толстенький, смущенный, глазки жалобно моргают за стеклами очков… «А в душе – прямо лорд Байрон какой-то!» – подумал Матвей про Беспалова. Он понял, что этот нелепый толстяк глубоко ему симпатичен.
– Ничего не фигня, очень даже хорошие стихи! – похвалил Матвей. – Ты хочешь поместить их в «Большой перемене»?
– Я посоветоваться хотел… – Безухыч снова бросил на Матвея просительный взгляд.
– О чем посоветоваться? Ну, не тяни ты резину! – произнес Матвей, заметив, что Безухыч начал, по своему обыкновению, «тормозить».
– Понимаешь, мне девчонка нравится одна… Ну, из моего класса…
– А, эта самая «Р. К.»? – догадался Матвей.
– Ну да… А я к ней подойти сам боюсь. Ну, чтобы сказать… Понимаешь?
Матвей кивнул. Еще бы не понимать! Он и сам больше полугода боялся подойти к Маше Копейко…
Ободренный вниманием, Безухыч продолжил:
– Ну вот. И я подумал: если стихи эти в газете напечатать, она прочитает и поймет… Ну, как я к ней отношусь. Как ты считаешь, я хорошо придумал?
«Вот тоже, нашел эксперта по части отношений с девчонками! – подумал Матвей. – Я со своими-то проблемами не могу разобраться!..» И сказал:
– Безухыч, ну ты пойми… Такие вещи каждый сам решает!
– Но у меня ж опыта совсем нет! – с отчаянием в голосе воскликнул Безухыч. – Ну, не знаю я, как с девчонками этими обращаться!
«Можно подумать, я знаю…» – мелькнула мысль у Ермилова. Он сказал:
– Ну, стихи я разместить могу. Только лучше знаешь что? Ты их своей этой «Р. К.» сам прочитай. Кто-то сказал, какой-то писатель, что ли: «Мужчины любят глазами, а женщины – ушами».
– Это в каком смысле? – испуганно спросил Безухыч.
– Ну, в смысле, – пояснил Матвей, – что парни западают больше на внешность девчонок, а девчонки, наоборот, на то, что им ребята говорят. Ну, там, красивые слова всякие. Стихи вот те же… А внешность для них не так уж и важна.
Помолчав, Безухыч изрек:
– Хороший, видно, этот писатель был! Ну, который так сказал. Ладно, пошел я. Подумаю, как дальше жить.
– Давай! – напутствовал его Матвей.
Но в дверях Безухыч остановился, обернулся и сказал:
– Да, спасибо тебе. Я подойду к тебе еще посоветоваться, если что?
Матвей пожал плечами:
– Да подходи, жалко, что ли!..
После этого разговора Матвей как-то даже приободрился. Может, потому, что он снова почувствовал себя кому-то нужным? А письмо Маше он писать отчего-то передумал.
Глава 18
Потом были выходные. Матвей провел их дома – идти никуда не хотелось. Несколько раз он порывался позвонить Маше. Но, взяв трубку, снова клал ее на место. Он понимал, что ничего хорошего из такого звонка не выйдет. Тогда он решил, что должен выбросить Машу Копейко из головы: ну, не судьба если, чего ж теперь делать! Зачем же зря себя мучить? Но Маша из головы никак не выбрасывалась. А память снова и снова подсовывала Матвею разные эпизоды из то го недолгого счастливого времени, когда он и Маша были вместе. Матвей подумывал даже напиться. Останавливало его только то, что в этом случае он уподобился бы Фриду. И хотя против Мишки Матвей теперь ничего не имел, но бродить, шатаясь, возле Машиного дома и нести всякую околесицу, как недавно это делал Фрид, Матвей не хотел. Он решил заняться уроками. Тем более что из-за своих неприятностей он в последнее время подзапустил химию и английский.
А в понедельник к Матвею подошла Авилкина. Вид у Саши был странный: она была такой важной и напыщенной, словно узнала только что, как спасти человечество от всех бед и напастей. И готова была, если ее хорошо попросят, поделиться с несчастным человечеством этой тайной.
– Матвей, – сказала Авилкина, – у меня есть к тебе очень серьезное дело. Оч-чень серьезное!
– Что-нибудь случилось? – Матвей даже испугался немного – так многозначительно Саша на него смотрела, говоря о серьезности своего дела.
– Случилось… – уклончиво ответила Авилкина. – Только давай говорить не в коридоре, ладно? А то подслушает еще кто-нибудь!
Матвей вздохнул и безропотно полез в карман, где он хранил ключ от редакторской комнатки.
Когда они пришли, Авилкина, настояв, чтобы Матвей непременно закрыл дверь изнутри, сказала:
– У меня есть бомба!
– Бомба?! – Матвей сразу же посмотрел почему-то на рюкзак Авилкиной. – Где? У тебя в сумке?
– Ермилов, ты тупой, да? – кротко поинтересовалась Авилкина. – Я говорю о бомбе в переносном смысле! У меня есть взрывная информация!
– Так… – понял Матвей. – Ну, давай, выкладывай…
И Авилкина рассказала. По ее словам получалось, что завуч Тереза Дмитриевна берет взятки с родителей новичков за то, что принимает их детей в школу.
– И ты не думай, Ермилов, что у меня нет доказательств, – говорила Саша оторопевшему Матвею. – У меня есть свидетель, который слышал, как наша «мать Тереза» вымогала деньги у отца одного из учеников – за то, чтобы его чадо взяли в школу в середине учебного года!
– И где же этот свидетель? – скептически поинтересовался Матвей, а сам подумал: «Да чушь это, не может быть! Ох уж эта Вилка с ее любовью к скандальным статьям!»
– Ага, дура я – информаторов своих сдавать! – заявила Авилкина. – Я этому человеку пообещала полную безопасность! Иначе он бы рта не раскрыл…
– Слушай, Саня, а ты палку не перегибаешь? – поинтересовался Матвей. – Это ж школа все-таки, а не «Бандитский Петербург» какой-нибудь.
– Ну, бандитский не бандитский… – протянула Авилкина, – взятка-то – это что, по-твоему? Шалость, да? Это уголовно наказуемое деяние, если хочешь знать! За это и в тюрьму сесть можно!
– Так ты что, хочешь Терезу нашу в тюрьму упрятать? – усмехнулся Матвей. Он все еще не воспринимал всю эту историю всерьез.
– Ну, в тюрьму не в тюрьму, – пожала плечами Авилкина, – а из школы она вылетит с треском, это уж точно! И правильно, нечего взятки брать! – Эту фразу Саня сказала с такой злорадной интонацией, что Матвею сразу вспомнилась юная литераторша Катя Трофимчук с ее деловой белкой. Он припомнил Катины слова: «Вот и получила белка эта по заслугам!»
– То есть ты, Саня, – сказал Матвей, – хочешь написать об этом случае статью, да? Я правильно тебя понял?
– Абсолютно! – заулыбалась Авилкина. – Это ж такая сенсация будет! Вся школа на уши встанет!
– Но мы же тогда будем выглядеть полными идиотами, как ты этого не можешь понять! – Матвей встал со стула, заходил по комнатке туда-сюда. – Потому что спросят: где доказательства? А мы что скажем? Что не хотим информатора сдавать?
– Доказательства? – усмехнулась Авилкина. – А это ты видел!
И она извлекла из рюкзачка диктофон. Матвей припомнил, что сам недавно, по просьбе Саньки, вручил ей этот аппарат. Какое-то там интервью она хотела записать.
«Так вот что это было за интервью! – подумал Матвей. – Ну, Авилкина, ну конспираторша!»
Тем временем Саня нажала на кнопку «Воспроизведение».
– Слушай, – сказала она.
Сначала раздалось какое-то шипение. Потом непонятный стук.
– Это я диктофон уронила! – объяснила Авилкина.
Потом Матвей услышал, как Авилкина говорит кому-то:
«Ну давай, давай! Говори!»
«Куда говорить-то? Сюда?» – Это был голос какого-то пацана, совсем, видно, маленького. «Класс, видно, третий. Или четвертый», – подумал Матвей. Потом мальчик откашлялся и произнес:
«Ну, чего? Дело так было. Я тогда в школе задержался, потому что дежурил. Да, а было это еще той зимой. Вот. Иду, значит, по коридору. И вдруг вспоминаю, значит, что меня Нелли Спиридоновна просила занести учебник один завучу. Говорит, зайди к Терезе Дмитриевне и ей отдай. Ну вот. Потому что ей зачем-то очень нужен этот учебник-то».
Тут снова раздался голос Авилкиной:
«Ну хватит про учебник! Ты про дело говори!»
И мальчик продолжил:
«Да. Захожу я в кабинет, а там, значит, пусто. То есть нет никого. Я тогда учебник кладу на стол и собираюсь было уходить».
Тут рассказчик шмыгнул носом и замолчал.
«Ну, ну!» – подбодрил его голос Авилкиной.
«И вижу, – тут мальчик заговорил быстрей, – на шкафчике таком невысоком стоит красивый такой паровоз. Ну, типа, модель. И я взял его посмотреть. И он у меня – раз! – из рук выскользнул и упал. И одно колесо у него отвалилось и покатилось под шкаф. И тут я слышу в коридоре шаги и голоса. Один голос – Терезы Дмитриевны. А другой – какой-то незнакомый. А там, в кабинете, между шкафом этим и стенкой – такой как бы проем. И я паровозик обратно поставил – ну, без колеса, – а сам от испуга в этом проеме спрятался. Вот. Заходят они, завуч и мужик какой-то. И завуч говорит. Так, как же она сказала? А! Говорит: „Нет, Дмитрий Петрович, я уже сказала, что это невозможно. Потому сейчас середина учебного года. К тому же ребенок ваш – из другого района. А мы принимаем детей только из нашего“. А мужик: „Ну, неужели нельзя сделать исключение?“ А она: „А чем это ваш ребенок такой исключительный?“ Тут мужик помолчал и говорит: „А если моя фирма окажет спонсорскую помощь?“ А Тереза сразу так: „Кому помощь?“ Тот мужик засмеялся и отвечает: „Ну, школе, разумеется! Ну и вам лично!“ Завуч его спрашивает: „А в чем эта помощь будет выражаться?“ Мужик говорит: „Школе – три новых компьютера подарим. А вам – вот…“ Тут я из любопытства чуть выглянул и вижу – мужик тот деньги ей дает. Доллары, целую пачку. Не толстую, правда, такую вот».
«А это точно были доллары?» – Это снова влезла Авилкина.
«Ну что я, долларов не знаю! – обиженно ответил мальчик. – И завуч деньги берет, прячет их в карман своего… Ну, не знаю, как это называется… Вроде как пиджак, только женский…»
«Жакет!» – подсказала Авилкина.
«Во-во, в карман жакета, и говорит: „Хорошо, я попробую решить ваш вопрос“. А мужик ей: „Спасибо!“ И они ушли. А я из-за шкафа вылез и домой побежал…»
На этом запись кончалась. Матвей сидел, задумчиво барабаня пальцами по столу.
– Вот! – торжествующе сказала Авилкина. – Чем тебе не доказательство?
– Да… – процедил Матвей. – Похоже, Саня, ты и вправду бомбу заготовила…
– Ну, а я что говорила! – торжествующе воскликнула Авилкина. – Ну что, писать статью?
– Пиши… – вздохнул Матвей и добавил: – Ох, чую я, втянешь ты нас в неприятности!
На что Авилкина ответила:
– Не дрейфь, Ермилов! Зато знаменитыми станем – на всю школу! Да чего – школа! Вот увидишь, нас еще по телевизору покажут!
– Ага, в передаче «Эти забавные животные»! – проворчал Матвей.
Саня Авилкина попрощалась и ушла. Матвей остался один в редакторской комнате. Он размышлял, как ему теперь поступить. Наверное, самое верное было бы – пойти посоветоваться с Малышевым. Но, к сожалению, он обещал Авилкиной не говорить никому из учителей про готовящуюся статью: Саня была уверена, что тогда информация обязательно дойдет до завуча. И та сделает все для того, чтобы «бомба» не взорвалась. Тогда Матвей решил, что должен обсудить ситуацию со своей командой. «Пусть каждый скажет, что думает по этому поводу! – решил Матвей. – А там видно будет». И еще Матвей решил, что завтра он во что бы то ни стало должен объясниться с Машей.
Глава 19
На следующий день Матвей собрал всю свою команду после уроков в той же редакторской. Пришли: Миша Фрид, Лена Стасова, Безухыч, конечно, Авилкина. И еще Матвей пригласил Машу Копейко. Он специально улучил момент на перемене, когда девушка стояла одна, читая учебник, чтобы сказать ей, что сегодня в редакции состоится очень важный разговор. «Хорошо, я приду, – равнодушно, как показалось Матвею, ответила Маша. – А это надолго? А то у меня дела еще…» Матвей не решился в тот момент заговорить с ней о том, что его волновало больше всего – об их отношениях. Он решил: «Вот обсудим, что делать с авилкинской „бомбой“, а потом я обязательно провожу Машу до дому, хочет она того или нет. И мы окончательно во всем разберемся…»
Когда вся команда была в сборе, Матвей сказал:
– Тут вот Саша Авилкина такое замутила… Не знаю даже, как это назвать. Короче, вы сами сейчас все услышите.
Авилкина вскочила со стула:
– Ну, во-первых, ничего я не замутила! А просто есть у нас такие педагоги, которые, можно сказать, позорят это высокое звание!
И наша задача, как независимого издания, вывести их на чистую воду! Вот! А во-вторых…
– Ну, короче! – перебил Сашину речь Мишка Фрид. – Поближе к делу можно?
– Можно! – сердито ответила Авилкина и полезла в рюкзачок за диктофоном.
После того как запись была прослушана – в гробовой, можно сказать, тишине, – некоторое время никто не решался эту тишину нарушить. Но вот Фрид поднял руку:
– Ермилов, можно, я скажу?
– Говори… – кивнул Матвей.
Фрид встал, поправил зачем-то волосы, кашлянул и начал издалека:
– Вы помните, когда нас Ермилов в первый раз здесь собрал месяц назад, что он говорил? Что мы будем делать смешную такую, прикольную газету. Ну вот. И мы начали газету делать. Сначала один номер сделали, потом еще…
– А поближе к делу можно? – Это выкрикнула из своего угла мстительная Авилкина.
– Сейчас будет и поближе, – сообщил Фрид. – Да. Газета у нас вышла неплохая. По крайней мере, всем нравится. И вот я у вас спрашиваю: зачем же нам эту газету своими же руками гробить? – Для наглядности Мишка вытянул перед собой свои ладони, покрутил ими в воздухе и добавил: – Собственно, у меня все. – Он сел на место.
– Почему же гробить?! – Авилкина прямо-таки закипела от возмущения. – Наоборот! После этой статьи нас знаешь как зауважают?
– Да закроют нас тут же, как ты не понимаешь! – снова вскочил Фрид. – А завуч каждому из нас эту статейку еще припомнит! А если ты, Авилкина, такая отмороженная камикадзе, что тебя твое будущее не волнует, то я хочу аттестат получить нормальный! И все хотят, я думаю!
Авилкина попыталась было что-то Мишке ответить, но Матвей не дал ей этого сделать.
– Погоди, Саша, – сказал он. – Пусть и другие выскажутся. Лена Стасова, ты что думаешь?
Лена сказала:
– А я с Мишей согласна. Зачем нам приключений лишних искать? Ну, взяла мать Тереза деньги эти. Ну и на здоровье! Зарплата у учителей знаете какая? А компьютеры эти, между прочим, теперь в кабинете информатики стоят! Кому от этого плохо? И вообще Новый год на носу! Нам нужно праздничный номер готовить, а не скандалы раздувать!
– Так… Ясно. – Матвей оглядел комнату. – Безухыч, скажи-ка ты что-нибудь!
Петр Беспалов поднялся со стула, растерянно оглядываясь:
– Чего говорить-то?
«Ну, тормоз…» – подумал Матвей и объяснил:
– Как ты считаешь, надо статью Авилкиной публиковать или нет? Ну, про то, что завуч взятки берет?
– Статью-то? – переспросил Безухыч. – Надо, конечно! – с неожиданной убежденностью произнес он.
– Почему ты так думаешь? – несколько удивленно спросил Матвей.
– Ну как же? – Безухыч развел руками. – Ведь было это, ну то, что на пленке? Ну, по правде? Было! А раз было – так люди должны об этом знать! Так я считаю…
Беспалов, весь красный, сел на место. Матвей прикинул в уме: двое «против», еще двое «за». Он подумал, что Маша Копейко еще не говорила. И он произнес:
– Маша, одна ты осталась! Только твоего мнения мы не слышали!
Маша ответила очень тихим и каким-то упавшим голосом:
– А у меня нет мнения. И вообще я плохо себя чувствую. Можно, я домой пойду? – И, не дожидаясь ответа, она встала и направилась к выходу.
А Матвею только и оставалось, что проводить ее растерянным взглядом.
– Прикольно, голоса разделились поровну! – заявил Фрид, когда Маша ушла. – Да, Ермилов, не хотел бы я оказаться сейчас на твоем месте.