Странная старуха. Такие и не питаются вовсе. Как говорят энергетические вампиры. Ну, разве что только суши.
Мальчик выскочил из комнаты. Ему показалось, что он пробыл там больше часа. Как жалко, что у него нет интуиции, чтобы предчувствовать, какой человек за дверью. Так было бы намного проще. А то приходится встречаться с такими особями, что мало схватиться за голову.
От этого не стало сытнее. Поэтому нужно было стучать дальше, искать хотя бы яблочко. И с каким-то отчаянием он постучался в дверь.
– Кто там? – спросил писклявы голос.
19
Дверь номер «6» открыл маленький человек в синей пижаме с желтыми ромбиками и треугольниками. Он вопросительно посмотрел на мальчика. Не втягивал его к себе, чем уже обрадовал.
– У вас не будет хлебца? – извиняющим тоном спросил Карл. – Или чего-нибудь такого, съедобного?
Человек как будто не понял его, посмотрел, серьезно ли он – потому что человек, у которого есть деньги на номер, вряд ли останется голодным. И поэтому застыл, но через мгновение ожил, засмеялся, пожал плечами и сказал:
– Только что поужинал. Прости, но как будто именно сегодня у меня проснулся жуткий аппетит. Я заказал себе спагетти с фрикадельками и тремя ломтиками пшеничного хлеба. И все до последней крошки съел, оставшимся кусочком хлеба смазал и… до сих пор облизываюсь.
– Как жалко, – отреагировал мальчик, и уже собирался повернуться, чтобы продолжить поиски, как Маленький человек сказал, показывая правой рукой «внимание»:
– Хотя постой…
У Карла появилась надежда. Он вошел за Маленьким хозяином в его небольшой, но довольно уютный номер (разительно отличающийся от его чердачного помещения), и проследил, как тот стремглав залез под кровать, потом раздвинул шторы, и даже открыл шкаф, перерывая карманы пиджака и куртки.
– Сейчас, сейчас… – воскликнул он, перебегая из комнаты в ванную. Он искал и на стеклянном столике и в самой ванной и под ней, и под телевизором, и под ковром. – Куда же она запропастилась?
Следующим местом был огромный чемодан, который стоял в дальнем правом углу. Он раскрыл его и стал поворачивать какой-то странный инструмент.
– Может быть, это такая штука, которая делает еду, – в надежде простонал про себя мальчик. Маленький человек встал посреди комнаты (для него эти апартаменты были действительно королевскими), засунул руки в карманы и тут же подскочил, как ошпаренный.
– Вот она, – воскликнул он и протянул мальчику что-то зажатое в руке. – Вот она, пропащая.
– Но это же… – он даже не договорил, так как еще можно было понять горсть конфет или орехов, или бутерброд с сыром. Но что такое одна конфета? Тем более, которая может уместиться в почти детской, по размерам, руке.
– Да, это конфета, – согласился мужчина. – И если бы я был серьезно голоден, то был бы счастлив найти ее.
Наверное, он был бы счастлив, если бы нашел только обертку от этой конфеты. Для него тарелка спагетти – это было существенный перебор, не говоря уже о трех пшеничных кусках. Он был ниже мальчика примерно наполовину, но аппетит был ничуть не меньше. Если бы мальчик был таким же, как и он, то он бы обошелся одним запахом с кухни.
– Благодарю, – сказал Карл, положил конфету в карман, чтобы слопать ее у себя в номере или вообразить, что это сосиска и долго ее есть, напрягая воображение, превращая карамель в переработанное мясо.
– Я бы с удовольствием тебе заказал то же самое, – извиняясь, проговорил Карлик, – но у меня все подсчитано. И эта тарелка со спагетти тоже. Даже хлеб. И, конечно, сам номер в гостинице. Я попросил самый крошечный. Оказалось, что это и есть самый маленький. Но для меня и этот слишком роскошен. Однако нужно было где-то ночевать, вот я и остался.
Карл не мог ничего изменить – этот мужчина экономил, хотя с таким телом можно, напротив, позволить себе больше прямо пропорционально своим меньшим размерам. Мальчик спросил, где находится кухня, но оказалось, что та уже закрыта и на глазах Карлика-мэна, повариха отправилась домой с остатками супа и макарон. Он про себя выругался, едва выдохнул, наблюдая, как мужчина вытаскивает из чемодана длинный механизм («тот, что делает еду»), напоминающий эспандер с ручками и деревянной планкой.
. – Еду на свадьбу к своему брату, – прокомментировал Маленький человек. – Хочу сделать подарок.
Свадьба – это было такое место, где собирается большое количество человек, чтобы есть. В основном есть. Там еще есть какие-то мероприятия, но стол – это главное, что есть на свадьбе. Этот мужчина из «6» номера мог и не есть те спагетти, дождавшись, когда его пустят к столу.
– Он у меня самый высокий, – серьезно сказал Карлик. – На три сантиметра выше.
Мальчику было не очень интересно это. Если это не преобразователь еды, тогда какая разница, куда отправляется этот человек, и что это такое. Но Мужчине видимо очень хотелось поделиться с нежданным гостем.
– Это специальное устройство растягивать человека, – таинственно сказал он. – Понимаешь, мы все в семье маленькие, а мне хочется, чтобы наш род наконец-то стал расти. Пусть он первый начнет. У него это лучше всех получиться. Он выше.
Маленький человек еще долго мог говорить, и говорил какое-то время, пока мальчик не представил, как сотня гостей поедает большими вилками огромного носорога, приправленного арбузами.
– Я пойду… – устало сказал мальчик.
– Да, – согласился Маленький человек, – обратись к соседу. Мне показалось, что там постоянно кто-то чавкает.
И мальчику ничего не оставалось делать, как перейти на следующий уровень, теряя силы в каждом.
20
Только он хотел сделать шаг в сторону следующей двери, как неожиданно она сама открылась, и оттуда показался худой высокий человек с горбом. Он на цыпочках подошел к стоящему в коридоре креслу, присел, сложив руки на колени, и только тогда заметил мальчика. Он кивнул головой и закрыл глаза. У мальчика появилась еще одна возможность. Этот человек хоть и закрыл глаза, но почему-то была уверенность в том, что он вышел из комнаты с большими завалами съестного и он специально вышел оттуда, чтобы стерпеть соблазн.
Только Карл подошел к Горбу и хотел обратить на себя внимание покашливанием или обращением «Мистер», как тот не открывая глаз, прошептал:
– Тихо, он только что уснул.
– Мне бы… – начал говорить мальчик.
– Но он спит, – ответил мужчина спокойно, полушепотом.
– Но я…
– Он все не укладывался, – печально произнес Горбатый. – Я ему и песенку спел, и массаж с оливковым маслом, не хочет. Что-то его беспокоило.
– У вас есть… – мальчик понимал, что должен, наконец, объяснить причину своего появления. Но это тощий с деформациями человек не хотел его слушать – то ли то, что он произносил было частью какого-то странного сна, то ли он был настолько взволнован, что его ничего больше не интересовало, кроме… кроме чего? Кого? Ребенка? У него плакал малыш, и он, успокоив его, вышел сюда, так как тот занял кровать. Это какой же малыш должен быть. Возраста Карла?
– Наверное, переел, – еще печальнее сказал мужчина. – Сегодня на обед была говяжья печень, его любимое блюдо. А потом он напился молока. На ужин он ел суп-лапшу с пирогом с рыбьей начинкой. А потом снова напился молока. Не понимаю, все было таким свежим.
У мальчика все больше выделялся желудочный сок, и все меньше хотелось слушать про то, как чей-то ребенок (согласитесь, странный ребенок) ест без меры и сейчас непонятно отчего мучается. Наверное, во всем клопы виноваты. Не печень, не суп, не совместимое со всеми блюдами молоко. Именно, клопы.
– Он у меня красавец. Первые места, медали, но половину медалей пришлось снять – ему было слишком тяжело носить их. Когда он наклонялся к миске со своими наградами, то у него голова падала прямо в блюдо, отчего его прекрасная мордочка пачкалась. Поэтому часть медалей висит у него в его комнате, а другая по всему телу. Чтобы распределить нагрузку.
Собака! Ну, конечно. Тут человеку есть нечего, а у него собака. Сам не ест, тощий, как смерть, и все достается псу, который сейчас откушав тридцать три блюда, почивает на кровати Горбуна, выставив его своим несварение за дверь.
– И здесь мы тоже получили парочку, – продолжал говорить Горбун, не поднимая век. – За отличную шкурку и за хороший аппетит. Мы нашли единственный город в мире, где дают такие медали. Мы с моим Жерлоком долго искали такой город, и все же нашли. Его шкурка этого достойна, не говоря об аппетите. Только последний здесь испортился.
Мальчик представил собаку, покрытую желтыми медальками, при хождении еле-еле передвигающей ноги, а когда подходит к миске, то не наклоняется, а сперва ложится, и в лежачем положении, лакает молоко и прочее, что ей положат. При этом ее шкурка лоснится и напоминает граненный алмаз. А за ней много охотников и ценителей дорогих шуб.
– А у вас ничего не осталось…? – сделал попытку мальчик, предполагая, что если собаке стало дурно, то наверняка что-то и осталось. – А то у меня с аппетитом полный порядок.
И мужчина, как будто услышал его и, наконец, решил ответить хотя бы на один вопрос:
– Пришлось выбросить. А вдруг в пище была какая-то зараза. Теперь будем терпеть до самого дома. Там моему Жерлоку всегда хорошо. Даже после праздничного ужина, состоящего из восьми блюд. На первое – овощное рагу с крупными кусочками мяса, на второе – варенная спаржа с языком, на третье – жаренная картошка с гусем и черносливом, на четвертое…
Мальчик не желал больше этого слушать. Он зажал уши и пошел к следующей двери, А этот Горбатый…
Он так и не проснулся. Назавтра этот мужчина и не вспомнит, что к нему кто-то подходил и спрашивал про… еду, которую как в каменном веке, сейчас добывал маленький человек по имени Карл, мечтающий найти один город и пробовать жить оставшуюся ночь в другом. Почти умирающий от голода…
21
Комната «8»… терять ему было нечего. Он уже забывал свое имя от голода. Он и не знал, что голод может так сильно подчинить. Будучи дома, он не понимал такой обыденной ценности, как во время приготовленный завтрак или наличие забитого под завязку холодильника.
– Заходите, – услышал он. Мальчик открыл дверь и попал в полную темноту. В центре комнаты светился зеленый огонек, и через мгновение Карл заметил, что за столом, на котором стоит прибор с огоньком, сидит человек.
– Мы только начинаем, – произнес он. – Садитесь в кресло.
Мальчик послушно сел. Ему в любом случае нужно было как-то расположиться, чтобы начать разговор, а тут хозяин сам предлагает сесть за стол, на котором пусть и нет пока ничего съедобного, однако сесть за стол уже приближает к понятию приема пищи.
– Я бы хоте спросить… – как пословицу повторил мальчик, но мужчина шикнул и прошептал:
– Обязательно спросите, примерно через минуту, – белое полотно, которому мальчик не придал особое значение, осветилось. На нем стали вырастать горы, плавно перетекающие в мускулатуру. Огромные экскаваторы зачерпывали землю, сгружая все в одном месте, превращая ровную плоскость в высоченные холмы. Эти холмы перерастали в мышцы на теле мужчины, делающего тягу с двухсоткилограммовой штангой. Камера плавно скользила по всему телу, останавливаясь на места особого напряжения – бицепсы, трицепсы, кубики на животе. Звучала напряженная музыка с тяжелым дыханием. И его лицо – потное, злое, стискивающее зубы перевоплощалось в горящий огонь – пламя, сжигающее целые леса. И снова горы, снова экскаваторы… темнота. Зажегся свет, и Карлу удалось увидеть человека, смотрящего странные фильмы. Светлые волосы, зачесанные назад, под сорок, черная пижама и черные тапочки с клювом. Он вскочил со своего места, придвинул стул, чтобы как можно ближе быть к «гостю».
– Ну, как? – возбужденно спросил он.
– Что как? – не понял мальчик.
– Появилось желание?
– Ну, наконец-то! – подумал мальчик. – Хоть один сразу понял, что он хочет.
– Да, я хочу есть, – озвучил Карл свое желание.
– Странно, – пожал плечами Блондин, – после этой хроники должно появиться несколько другое желание. Накачать мышцы, например. Или хотя бы увеличить массу. Вот ты я вижу худоват.
– Так накорми меня, – кричало внутри, – чтобы я набрал и массу, и не вызывал содрогание.
– Но я и вправду хочу есть, – воскликнул мальчик. – Я ничего не имею против вашего кино, но оно тут не причем.
Это сильно озадачило человека в черном. Он встал, подошел к экрану, потрогал его, провел пальцем по всей поверхности, повернулся, подошел к проектору, провел и по нему пальцем, как будто это должно было помочь понять. Однако это ему дало некоторое объяснение:
– Значит, его нужно смотреть в сытом состоянии.
– Я готов всю ночь смотреть этот фильм, если вы настаиваете, – с трудом произнес мальчик, понимая, что этот номер совершенно не похож на пункт бесплатной выдачи горячих булочек с маком, – только если вы накормите меня, – произнес он едва слышно, чтобы не слишком шокировать Человека-кино.
– Накормить? – удивился тот, снова стал ходить по комнате, вернулся к столу и сел за него. – А, нет, – замотал он головой, увидев голодный взгляд мальчика. Неотступного, как кинофильм, навязывающий заниматься – Да, у меня было кофе. Если хочешь. Там на подоконнике.
Мальчик быстро подошел к окну. Почему-то казалось, что помимо кофе, там должно быть что-то еще. Но хозяин этого мини-кинотеатра не обманывал. Банка с кофе примерно на две чашки. Без сахара и молока. От этого кофе стало еще хуже. Тем более он был не самого лучшего качества.
– Спасибо, – поблагодарил его мальчик, чувствуя как горький напиток раздражает стены желудка и делает его еще более слабее. – А больше ничего нет?
– Есть… нет… – ответил мужчина, – это сейчас не так важно. Важно то, что ты чувствовал. В тебе что-нибудь пробуждалось?
– Аппетит, так как снежная гора напоминала мятую картошку, а эти мышцы на колбасу.
– Нет, это все не то, – недовольно среагировал Мужчина в черном костюме. – Должно появиться тяга к наращиванию мышц, тяга пойти в спортивный зал и бегать каждое утро. Я показываю кино, и у человека появляется желание. Я демонстрирую эмоции, – он улыбнулся, показывая так, как будто мальчик не были знакомы ни радость, ни грусть, ни чувство раздражения. – Если человек хочет смеяться, то у меня даже два фильма. Но я знаю, что тебе нужно, – воскликнул он. – У меня есть то, что тебе надо.
Он выключил свет, зарядил фильм, и через мгновение на экране показалось голова коровы, перемалывающая пищу. Она была крупная и ужасно противная. Однако ела с таким аппетитом, что мальчик стал невольно грызть ногти. Рот коровы превратился в человеческий. Розовые полные губы молодого человека с едва заметным пушком над губой двигались. Они кушали суп.
– Это первое, – прокомментировал Человек-кино.
«Актер» медленно погружал ложку в тарелку и, поднимая ее, улыбался, потом ответственно погружал в рот и, глотая содержимое, закрывал глаза. Оставалось только догадываться, что это было за такое блюдо, от которого закрываются глаза. Потом появилось второе – картошка с котлетой.
– Это второе, – внимательно следил за действиями хозяин темной комнаты. Рука ловко орудовала котлетами. Вероятно, они были вкусны, так как язык то и дело появлялся, чтобы облизать губы. Последний кусочек котлеты был ловко обмазан картошкой и запущен в рот. Рука придвинула к себе стакан с компотом.
– И компот, – радостно прокомментировал Человек, демонстрирующий эмоции. – Абрикосовый.
Мальчик почувствовал, как его мутит. Он мечтал о том, чтобы этот персонаж на экране подавился, чтобы испортилась лента, чтобы произошло что-то непоправимое. Только бы он не видел, как эти полные губы открываются, чтобы залить внутрь целый стакан абрикосовой влаги. Но кино закончилось сразу же после того, как компот был выпит. Снова свет и опять взбудораженное лицо Хозяина и новое ожидание со старым вопросом: