У Аттикуса начали слипаться глаза. Он почти не спал ночью. Не то чтобы ему так уж не терпелось браться за расследование – но Эми славилась своими талантами в этой области, нельзя же было ударить в грязь лицом. Теперь мальчик жалел, что так и не лег.
Внимание его привлек какой-то золотой всполох. Сонливость точно рукой сняло.
Над головами туристов маячила знакомая златокудрая шевелюра. Все ближе и ближе к нему, Аттикусу.
Каспер!
Медленно пятясь, Аттикус пытался привлечь к себе внимание Дэна – Джейка, Эми, хоть кого-нибудь, – но те увлеченно слушали экскурсовода.
«Как он меня нашел?»
И почему остальные его не замечают? Он же почти вплотную к ним! Аттикус открыл было рот, чтобы закричать, но слова не шли.
– Молодой человек! Поосторожней у цоколя! – крикнул ему Умаров.
Аттикус споткнулся о невысокий бортик и полетел наземь. Джейк бросился на помощь. Толпа расступилась. Каспер поднимал руку… что-то сверкнуло на солнце.
– Джейк, берегись! – закричал Аттикус.
Брат бережно поставил его на ноги.
– Что с тобой, Атт? Неважно себя чувствуешь?
У него за спиной светловолосый турист щелкнул затвором фотокамеры и снова опустил ее. Аттикус увидел худое старческое лицо.
– Мне показалось… что это Каспер… – пролепетал он.
Джейк обернулся.
– Надо заказать тебе новые очки.
Дэн отряхнул Аттикуса сзади и собрал монеты, просыпавшиеся из карманов приятеля.
– Я знаю, каково тебе сейчас. Трудно прийти в себя после того, как случается что-то плохое.
– Пусть Каспер только попробует к тебе хоть на пять миль приблизиться, ему крышка, – сказал Джейк. – Атт, мы все тебя прикрываем. Во всяком случае, я.
– Мы тоже, – резко заявила Эми.
Аттикус кивнул и, стараясь успокоиться и дышать глубже, вместе с Дэном снова присоединился к группе.
– А что такое цоколь? – поинтересовался Дэн. – Это как цоколь-моколь?
Аттикус улыбнулся.
– Это означает первоначальный фундамент. Вон те низенькие стенки. Библиотека и прочее – новые постройки, как и затейливая дверь, что ведет к секстанту Фахри.
Умаров подвел группу туристов к двери, на которую показал Аттикус. Тропа туда шла между двумя низкими, чуть ниже колен, бортиками, обрамлявшими два прямоугольника.
– Представьте себе это плато в четырнадцатом веке. Огни Самарканда теряются вдали. Чистая, неразбавленная тьма, яркие звезды! Улугбек насчитал тысячу восемнадцать звезд. Некоторые утверждают, что тысячу двадцать две… но кто знает?
Экскурсовод отворил дверь. Аттикус с Дэном бросились вперед, чтобы войти внутрь первыми. Температура за дверью заметно понизилась, словно бы там многие века таился холод космоса. Узкий каменный проход вел к широкому балкону, что нависал над темным провалом.
У Аттикуса перехватило дыхание – и вовсе не из-за холода. Он много раз видел фотографии секстанта, но они ничуть не передавали тяжеловесного размаха вырезанных в скале дуг. Углубления врезались в толщу земли подобно клыкам мамонта. Каменные звезды по бокам были под стать прорезям. Аттикус только диву давался, как можно было так точно и ровно обтесать такие громадные плиты, как удалось отполировать их до столь идеально гладкой окружности. Наверное, сотни рабов орудовали молотками, в невыносимой жаре обтесывая скалы, тщательнейшим образом выверяя крохотные участки круга – при помощи числа «пи»! А потом эти обтесанные глыбы надо было как-то доставить наверх. Промахнись они в расчетах хоть на один сантиметр, все сооружение неминуемо распалось бы на части.
– Вау… – выдохнул мальчик.
– Если тут сдавать скейты в прокат, огромные деньги можно выручить! – заметил Дэн.
Эми пихнула его в бок.
Умаров склонил голову набок. Слова Дэна его лишь позабавили.
– Как говорится, блеск идея. Особенно в те времена, когда секстант Фахри поднимался гораздо выше. – Он взмахом руки описал дугу от пола ввысь. – Дуга шла мимо места, где мы сейчас стоим – в специальное здание с огромным куполом.
Дэн задрал голову.
– Здорово!
– Она пролегала с севера на юг, – продолжал рассказывать Умаров. – Проведенные Улугбеком измерения движений звезд и планет отличались точностью до одной шестисотой градуса. Это примерно ширина американского пенни, если смотреть на него с расстояния в треть мили.
Аттикус посмотрел на старые, выветренные стены. Никаких надписей, которые он бы мог прочитать, там уже не осталось.
– И что потом? – осведомился Дэн. – Они так вот сидели в этой дыре и ждали, пока звезды не передвинутся?
Умаров снова принял картинную позу и принялся декламировать:
– И что это значит? – не понял Дэн.
Умаров пожал плечами.
– Есть много теорий. Возможно, это ключ к принципу работы секстанта. Прибор ведь и в самом деле был сердцем Улугбека. Маятник поднимался и опускался. Стоя на дне и глядя наверх, астроном фиксировал положение звезд. За небесными телами вели наблюдения изо дня в день, на протяжении многих лет – и каждое наблюдение тщательно записывалось. Конечно, орбиты звезд пролегают не в одной плоскости, так что формулы получались крайне сложными. Возможно, «множители» как-то относится к этим вычислениям. А выражение «по уклону», скорее всего, описывает положение звезды, когда стрелка наклонена определенным образом. Кто знает? Возможно, это отсылка к другим инструментам Улугбека – таким, как параллактические линейки, армиллярные сферы, ручные астролябии…
– Астро-что? – переспросил Дэн.
– Астролябия – это разновидность секстанта, только поменьше, – пояснил Умаров. – Разумеется, далеко не столь точная, но в древние времена она играла в астрономии огромную роль благодаря портативности. Многие астролябии были настоящими произведениями искусства.
Аттикус посмотрел на уходящую в недра скалы дугу. Что могло здесь понадобиться Весперу-Один? Эти вот огромные тяжелые колеи?
– Простите, – обратился он к экскурсоводу, – но если бы я, например, сказал, что меня интересует лупа в ракетке, вы бы поняли, что я имею в виду?
Экскурсовод с улыбкой повернулся к Аттикусу и дружески кивнул:
– Конечно.
Четыре пары глаз уставились на лицо старика.
– В самом деле? – вскричала Эми.
– Не могли бы вы нам рассказать, как это найти? – попросил изумленный Аттикус.
Умаров рассмеялся и сунул руку в карман длинной хламиды.
– В общем, могу. Но если вы назовете ее «этим», боюсь, она вас сразу вышвырнет вон.
И он вручил Аттикусу визитную карточку, на которой значилось:
Антиквариат • Диковинки • Предсказания будущего
Лубаб Рахетке
Кук-сарай, 137
Глава 18
Лупа в ракетке… Лубаб Рахетке.
«Великолепно!»
Пока такси мчалось мимо кладбища к городу, Аттикус не переставал восхищаться. Не астрономический намек, не игра в слова, а просто созвучие!
– Неправильно как-то это все, – проговорил Джейк. – По-моему, это какая-то ошибка. Совпадение.
– В жизни очень редко случаются совпадения, – отозвалась Эми.
Джейк нахмурился.
– Ну спасибо, мисс Мудрость Мира.
Водитель оживленно разговаривал по мобильнику, машину швыряло из стороны в сторону. Наконец автомобиль резко затормозил перед маленьким строением с зашторенными окнами.
– Мой босс звонил, – пояснил водитель. – К нему кто-то обратился – мол, ищет двух американских подростков. Вот он и спрашивал, как вас звать-то. Я ему ответил, что у меня тут подростков не двое, а сразу четверо, и повесил трубку.
– Это означает: «Я вас не выдал, так и вы на чаевые не поскупитесь», – пробормотал Джейк.
Аттикус выпрыгнул из машины, не дожидаясь, пока Эми расплатится.
– Идемте, Артур… Джулиус… Леонард!
Дэн чуть не выпал из такси от смеха.
– Чего-чего?
Аттикус дождался, пока Эми с Джейком тоже вылезут.
– Балда! Так звали братьев Маркс. Это я, чтобы скрыть наши настоящие имена. А то вдруг ему звонили из Интерпола.
– Хорошие у тебя инстинкты, – похвалила Эми.
– Совершенно согласен, Джулиус, – подхватил Дэн.
Джейк направился к двери сто тридцать седьмого дома.
– Вы все совершенно ненормальные!
Он громко постучал. Номер сто тридцать семь оказался ветхой неухоженной лавчонкой, втиснутой между двумя более современными офисными зданиями. На заржавевшем электрическом проводе висел полуоторванный звонок, а над дверью свисала выцветшая, написанная от руки вывеска.
Послышалось медленное шарканье. Дверь чуть-чуть приотворилась. Из образовавшейся узкой щели на незваных гостей уставилась пара воспаленных, покрасневших глаз.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Вы Лубаб Рахетке? – осведомился Джейк.
Лицо исчезло, звякнула цепочка, и дверь отворилась.
Наружу хлынула струя затхлого воздуха. Аттикус осторожно вошел в крохотную темную комнатенку. В полумраке виднелись лампы с бахромчатыми абажурами, кривобокие комоды, выцветшие ковры и тикающие часы в деревянных футлярах. На всем этом лежал толстый слой пыли.
– Лавка на втором этаже, – пробурчала старуха, направляясь к скрипучей лестнице. – Ступайте. Только Рухана не разбудите.
Аттикус прикинул, что у нее за акцент. Литовский, а может, финский. Или эстонский. Он шагнул вслед за Джейком и Эми вверх по лестнице, но обернулся, выискивая взглядом Дэна.
Тот стоял посреди гостиной, весь бледный. Дыхание вылетало у него из груди с жутким свистом.
– Задыхаюсь… астма…
Эми вихрем развернулась к брату.
– Ему нельзя тут оставаться!
– Я выведу его на улицу. – Аттикус сбежал вниз. – А ты оставайся. Присмотри за моим братцем.
Он вытолкал друга за дверь, на тротуар. Дэн, задыхаясь, вытащил ингалятор и два раза брызнул себе в горло.
– Прости. Давно не прихватывало. Мне сейчас лучше пройтись.
Аттикус взял его за руку и повел по улице Кук-сарай. Здесь, в тени зданий, в воздухе еще сохранялся намек на утреннюю прохладу. Аттикусу нравилась пустынная сухость Самарканда. Она словно бы обостряла и подчеркивала каждый запах, так что прогулка по городской улице превращалась в путешествие по роще благоуханных можжевельников и коричных деревьев.
Делая глубокие вдохи и выдохи вместе с Дэном, мальчик уловил аромат чего-то очень знакомого.
Плов.
Много лет назад Аттикус ездил с отцом в Ташкент, где видел, как местные жители укладывали в огромный котел баранину, желтую морковь, изюм, специи и рис. Повара работали с поразительной скоростью, но лица их оставались торжественными и неподвижными. Котлы на много часов ставили в специальные ямы, под толстые одеяла. Плов получался до того вкусным…
– Сейчас заору, – заявил Дэн.
– Что? – Аттикус рывком вернулся к действительности.
– Кажется, если я немедленно не попробую того, чем тут так пахнет, я просто заору в голос.
Аттикус кивнул.
– Но разделяться – очень опасно.
– Опасно, – подтвердил Дэн с сомнением в голосе.
– Разве что… – продолжил Аттикус.
Дэн кивнул.
– Мы быстренько.
Они дружно помчались в соседний квартал. Из контор вокруг потянулись на обед служащие: женщины в длинных узорчатых платьях и ярких платках, мужчины в черно-белых тюбетейках с четырьмя швами по бокам, так что наверху получался квадрат.
Невысокая каменная лестница в конце квартала выходила к небольшому рынку. За прилавком с едой стоял коренастый мужчина с густыми усами. Он ловко управлялся с двумя дымящимися котлами – младшими братьями котлов, которые когда-то видел Аттикус. Мальчик мгновенно узнал знакомый запах.
– Это у вас плов?
Продавец гордо кивнул.
– И еще сладкий желтый горошек. Пальчики оближешь.
– Прям как в песне, – пробормотал Дэн. – Все, что тебе нужно – это плов…
Аттикус ухмыльнулся.
– Плов заставляет землю вращаться…
– Я – машина плова…
– А еще, – продолжал продавец, – у нас есть лепешки нон. – Он показал на глубокую печь, к стенкам которой крепились – точно росли там – пышные булки. – И катык – это такой напиток из йогурта с арбузом. Очень вкусно!
Дэн оглянулся через плечо на площадь.
– Возьми всего по две штуки, – попросил он, суя в руку Аттикуса деньги. – Я сейчас. Только сувенир куплю.
– Сувенир? – остолбенел Аттикус. – Погоди! Нам же нельзя разлучаться! Ну, то есть нас же с тобой преследуют!
– Да тут никто нас не знает, – отмахнулся Дэн. – Я недалеко, на секундочку. Одна нога здесь, другая там. Мы всю дорогу будем друг друга видеть. Не волнуйся.
И он шмыгнул к палатке с тканями на другой стороне площади. Перед тем, как скрыться внутри, он обернулся и ободряюще помахал рукой.
Аттикус принес еду на стол. Отломил краешек лепешки и вдохнул сдобное тепло. Положил на оторванный кусок ложку плова и сложил ломтик пополам – как раз на один укус. И уже поднес было ко рту, как вдруг заметил, что через улицу, напротив него, на стуле сидит какой-то мужчина.
– Откуда он тут взялся?
Секунду назад его там и в помине не было! Огромный, заливающийся потом толстяк. Белая рубашка чуть не лопалась на выпирающем животе. В руках толстяк держал гитару, но еще не начал играть. Поймав на себе взгляд Аттикуса, он тотчас же отвернулся.
Аттикус сделал глубокий вдох. Этак недолго и параноиком стать! Надо держать себя в руках. Он сунул кусочек в рот и запил катыком.
А когда опустил чашку, оказалось, что толстопузый гитарист придвинул стул чуть ближе.
Аттикус бросил взгляд на палатку с тканями. Дэн все еще не показывался. Теперь, когда толпа кругом стала гуще, выход оттуда было видно гораздо хуже. Аттикус съел еще несколько кусков, а потом поднялся на ноги и зашагал вслед за Дэном.
Гитарист поспешно вскочил, положил гитару на стол и двинулся к входу в палатку.
– Дэн! – закричал Аттикус.
Крик потонул в гомоне толпы. Мальчик повернулся и, расталкивая всех на своем пути, бросился назад, туда, откуда они с Дэном пришли. Какой-то бородатый старик погрозил ему кулаком, изрыгая проклятия на узбекском.
Перепрыгивая через две ступеньки, Аттикус взлетел по лестнице. Наверху народу было заметно меньше, дорога к лавке Лубаб Рахетке была совершенно свободна. Он со всех ног кинулся туда.
Какой-то велосипедист, выехавший из переулка слева, затормозил, преграждая мальчику путь.
– Смотри куда едешь! – крикнул Аттикус, сворачивая вправо. Но велосипедист мгновенно вильнул в ту же сторону.
Аттикус споткнулся и упал, больно ушибив коленку. Начиная паниковать, он поднялся и оглянулся через плечо.
Мясистая лапа ухватила его чуть повыше локтя. Аттикус оказался лицом к лицу с толстым гитаристом. Тот тяжело отдувался, весь покраснев от погони.
– Привет, Аттикус Розенблюм, – проговорил он с сильным узбекским акцентом.
Глава 19
– А вот сушеные куколки, – сообщил старый узбек за прилавком торгующей шелками лавки и гордо выставил тарелку блестящих пустых шкурок гигантских насекомых. – Деликатес!
– Ой, спасибо! – Дэн подавил приступ тошноты. – Но я уже купил плова в лавке напротив.
– Что-что? – не понял торговец.
– Не берите в голову. Дурацкая шутка. Я вот что хотел спросить. Эти вот куколки, это те самые бабочки, что вырабатывают шелк, который вы продаете, да? Bombyx mori?
Похоже, старик был глубоко поражен.
– Какой образованный юноша! Да и снова да – на оба вопроса. Мы разводим Bombyx mori, из коконов получаем шелк. Куколки употребляют в пищу. У нас… как сказать-то… экологичное предприятие.