Гобзиков наклонился и поднял топор. Ляжка неправильно выразился: инструменты были не каменные в полном смысле слова, а с виду самые обычные пила и топор, только изготовленные не из железа, а из камня.
Лара взяла у Гобзикова топор, проверила лезвие. Для рубки топор не подходил. Пилу вообще от земли оторвать не получилось – каменная ножовка оказалась неподъемной. Вряд ли ее смогли бы осилить даже Ляжка с Энлилем вместе.
– Неплохо, – покивала Лара. – Хорошо поработал, товарищ. Особенно товарищу удался лобзик. Лобзик для Геркулеса. Себе сделал?
Энлиль тоже резво вскочил и проверил результаты своего труда. Оценил без воодушевления.
– Ну что? – Лара пнула каменную пилу. – Продемонстрируешь столярные приемы?
– Давно не практиковался, – пояснил Энлиль, поморщившись.
Гобзиков хихикнул. Страна Мечты оказалась довольно веселым местечком.
– А ничего, – усмехнулась Лара, – ты попытайся. Привыкли руки к топорам… Может, еще попробуешь? Я имею в виду материализацию. Ну, вторая попытка? Или нет силы в членах моих слабых?
Гобзиков хихикнул громче.
Энлиль горестно кивнул. Снова сел, снова опустил ноги в воду.
На сей раз он обошелся без бумканья, но чесался несколько по-другому, диссонансно, если выражаться языком музыки. Глаза его почернели, а уши зашлись малиновым, будто где-то поминали Энлиля. Крепко так, по поводу, далекому от общей приличности. Он напрягся, небогатые мускулы на его сутулой спине причудливо переливались, а лопатки выпячивались в небо, будто у Энлиля вот-вот должны были прорезаться крылья.
– Жабопад, жабопад, не мечи мне на косы… – прошептал Ляжка и несмело посмотрел в небо.
Гобзиков тоже посмотрел.
Небо, впрочем, выглядело довольно мирно – редкие ватные облачка навевали мысли об уединенности и покое. Опять же шиповник, он же дикая роза, распространял хмельной аромат.
– Боюсь… эльфы, к тому же бывшие… – осторожно произнесла Лара.
– Ы! – вдруг выдавил из себя Энлиль. Затем крикнул: – Ы-ырбан!
– Что он сказал?
– Он сказал Ыырбан, – перевел Ляжка.
– Что такое Ыырбан?
– Не знаю. Те эльфы, с которыми я дело имел, по-другому работали. Знаешь, мне кажется, лучше нам немного отойти…
– Ыырбан! – уже дико завопил Энлиль.
Он спрыгнул с берега, зашел в ручей до коленок, вода вокруг него принялась закручиваться и вытягиваться в воздух, будто ее засасывало мощным пылесосом. Образовывалась воронка, только не обычная, а перевернутая, конусом вверх.
– Лягушки… – Лара с опаской прикрыла голову.
Воронка вытягивалась и вытягивалась, и вокруг ее верхушки уже вертелись какие-то предметы смутных очертаний, но на плотницкие инструменты вполне похожие.
– Ах ты, блин! – закричал Ляжка. – Это не лягушки! Бежим!
И дернул в кустарник.
Гобзиков тоже понял, что погодные условия ухудшаются как-то чересчур резко, а потому схватил Лару за руку и рванул с места. Вокруг был один шиповник, пришлось продираться сквозь него. Гобзиков бежал, разумеется, первым, Лара против такой доблести ничего не имела, поскольку все колючки доставались Егору. Полезный парень, думала она. И станет еще полезней.
Они отбежали всего метров на пятьдесят, как за спиной мощно лязгнуло. Гобзиков остановился. Из зарослей выставился Ляжка.
– Пронесло… – охнул он.
Лара бы так не стала говорить – у нее болела нога. Левая. Ниже колена, там, кажется, мениски располагались. Болела хрустящей болью, какая бывает именно при повреждении соединительных тканей. Не хватало еще охрометь, подумала Лара и попыталась наступить на ногу чуть сильнее. Больно. Терпимо, но неприятно.
Гобзиков пострадал не шибко. Так, поцарапался только.
– Я же говорил, что материализовывать не стоит… – заныл Ляжка. – Это опасно, всегда что-то не то получается. Для материализации нужны настоящие специалисты…
– Тихо… – обронила Лара.
– Что?
– Тихо, говорю, слишком. Нехорошо…
И они вместе кинулись обратно к ручью. Бежали быстро, на шиповник внимания не обращая. Теперь первой бежала уже Лара. Она выскочила на берег и едва успела остановиться, едва успела не запнуться.
Весь берег был завален топорами и пилами. Просто в каком-то немыслимом количестве. Инструменты громоздились на траве, возвышались из воды, торчали из кустов на противоположном берегу. Топоры и пилы были везде. Тысячи, может, даже десятки тысяч. Все топоры с красными рукоятями, все пилы с рукоятями пластмассово-синими.
– Однако… – протянул удивленный Гобзиков.
– Надо было у него что-нибудь другое заказать… – пролепетал Ляжка. – Что-нибудь на самом деле полезное…
Из-под завала послышался стон.
– Живой, – усмехнулась Лара. – Вот эльфийское счастье…
Стон повторился, гора топоров сдвинулась, и на свет появился перемазанный травяным соком Энлиль. Он одурело огляделся и прошептал:
– Слишком… Как-то слишком получилось… Много силы вложил…
– Да, силы много, – Лара подняла топор, проверила. – Куда столько девать будете?
– Можно продать… – с сомнением предположил Ляжка. – Топоры денег стоят. И пилы тоже…
– Кому ты тут их продашь, баран? – злобно рыкнул Энлиль.
Он схватил ближайший топор, широко размахнулся и зашвырнул инструмент в ручей. К другим топорам.
– Можно в Деспотат, допустим, – ответил Ляжка. – Через подставных лиц, разумеется. Вот, через Егора.
Ляжка ткнул в Гобзикова пальцем.
– Я не знаю… – засомневался тот. Ему совсем не хотелось становиться торговцем топорами.
– Зачем Деспотату столько топоров? – возразил Энлиль. – Он же в тундре находится, там даже лесоповал толком не организуешь…
– Не скажи, – покачал головой Ляжка. – Они своих кобольдов черт-те чем вооружают, а топоры получились что надо, крепкие.
Лара поглядела на Ляжку строго.
– Или гномам их загнать…
– Гномам они не по размеру.
– Это ничего! – уверил Ляжка. – Рукоятки просто обрезать и можно продавать, гномам всегда инструментов не хватает. У меня есть старые связи…
Ляжка неожиданно замолчал и принялся смотреть куда-то за плечо Лары. Энлиль тут же посмотрел в ту сторону, и щека у него нервно дернулась.
– Ну что там еще? – Ларе не хотелось оглядываться.
Оглянулся Гобзиков. То, что он увидел, совсем ему не понравилось.
– Это не я! – заверил Энлиль и чуть не всхлипнул. – Не я!
Лара тоже обернулась.
Над холмами медленно клубилась черная туча. Через тучу проскакивали сполохи света. Ларе даже показалось, что не просто сполохи, а лучи прожекторов, пытающиеся прорваться в этот мир. Внезапно мельтешение остановилось, лучи замерли и приобрели красный оттенок.
– Ну, Копперфильд, ты что наделал?! – нервно спросил Ляжка. – Что за дрянь?
– Это не я… – растерянно повторил Энлиль. – Оно само…
Лучи сместились и сошлись в крупную сетку.
– Сеть… – пораженно пробормотал Энлиль. – Похоже на сеть…
И указал пальцем. Гобзиков проследил. Небесные лучи и правда сошлись в правильные геометрические решетки, которые начали медленно вращаться. Будто насаженные на одну ось две прозрачных шахматных доски. Выглядело их вращение почему-то зловеще. Как-то даже особенно зловеще. Готически как-то.
– Мне кажется, лучше нам… драпать… – пробормотал чувствительный к опасностям Ляжка. И вдруг заорал: – Это торнадо! Линяем!
Лара подхватила пилу, Ляжка подхватил топор, Гобзиков тоже топор, Энлиль подхватил котелок. Бредень же запутался за пилы.
Они отбежали по берегу почти метров на триста, как из черной тучи протянулся к земле тонкий угольный палец. Он мгновенно всосал всю воду из бочага и из ручья, собрал с берега все кусты шиповника с их лепестками, подхватил с берега топоры и пилы, после чего медленно двинулся между холмами.
В сторону Ляжки, Энлиля, Гобзикова и Лары.
– Надо забраться повыше! – крикнула Лара. – Смерчи обычно идут по низинам!
Гобзиков тоже так слышал. И они побежали в сторону холма.
Подъем был крутой, земля мягкая, карабкались тяжело. Да еще мешали кусты. Лара лезла первой – хваталась за ветки, подтягивалась, подтягивалась еще, продвигалась. Энлиль и Ляжка поспешали за ней, тоже весьма споро. Гобзиков последним, замыкал отступление.
Потом, когда они добрались уже до самого верха, Энлиль вдруг запнулся за корень и покатился вниз. Лара оглянулась. Энлиль отскакивал от склона, как мячик, весело, как казалось, вскрикивая. Гобзиков попытался его поймать, но не получилось. Энлиль скатился к самому основанию сопки, наткнулся на банку, порезался – по ладони прошла красная полоса.
Торнадо был уже совсем близко и ревел, как трансконтинентальный лайнер. Энлиль стоял с глупой растерянной рожей. Он смотрел вверх и не смотрел на торнадо.
Лара остановилась, подумала и начала быстро спускаться.
– Стоять! – Гобзиков схватил ее за шиворот. – Все! Его не достать!
Лара дернулась еще, но Гобзиков держал крепко, откуда силы взялись.
Энлиль все-таки обернулся. Торнадо сделал резкий скачок и слизнул его. В вертящейся черной мути не было видно ничего, ни топоров, ни Энлиля, только банку, которая бешено носилась по самой границе твистера.
Торнадо шагнул в сторону и стал обходить холм с правой стороны, как и сказала Лара. Обогнув холм, смерч неожиданно резко потерял силу, а затем быстро втянулся в небо.
– Все… – выдохнул Ляжка, – готов…
– Готов… – Гобзиков смотрел на черную тучу.
Она стремительно рассасывалась, сворачивалась в кляксу, затем в черное пятно, затем в точку. И снова зажглось солнышко.
– Раззудилась… – Ляжка протер глаза.
– Где Энлиль? – спросила Лара.
– Утащило его…
– Куда?
– Не знаю…
Между Ларой и Ляжкой хлопнулась та самая банка. Немного постояла, затем, побрякивая, покатилась под откос. Банка была какая-то ненормально блестящая и совершенно не помятая.
– Может, он сейчас тоже выпадет? – предположил Гобзиков.
Но выпал не Энлиль. Сверху что-то зашуршало, и на холм посыпались квадратные бумажные листки.
– Превратился в бумагу… – оторопело прошептал Ляжка.
– Ерунда… хотя…
Ляжка протянул руку, поймал листок и ойкнул.
– Что? – спросила Лара.
– Тут же они… – прошептал Ляжка.
– Кто они?
– Перец. И этот, второй… В одном лице… Хочешь посмотреть?
– Не хочу. Читай. Вслух читай.
– Как знаешь…
Бывший деспот принялся читать вслух, с выражением:
– «Ко всем в настоящее время пребывающим в альтернативном пространстве, известном как Планета Х…» Что за Планета Х?
– Не отвлекайся, – приказала Лара. – Планета Х – та же самая Страна Мечты. Что там дальше?
– Да? Смотри-ка ты, планета Ха… Не могли ничего лучше придумать…
– Не Ха, а Икс, – поправила Лара.
– Не, Икс это скучно, – не согласился Ляжка. – Планета Ха – гораздо интереснее звучит. Ха… Ха-ха! Утащило человека в эфир, а ты говоришь не ха-ха!
– Читай же, – попросила Лара.
Они сидели втроем на плешке. Солнышко приятно грело, небо синело и лучилось легкомыслием. Торнадо шикарно прошелся по окрестностям. Холмы выглядели ободранными, лысыми и зловещими, но между ними было еще хуже – каша из земли, поломанных деревьев, кустов и еще непонятно чего.
Торнадо и раньше случались, но тогда Лара думала, что происходят они сами по себе. А тут – сетка, торнадо, листовки… Теперь Лара полагала, что все это как-то связано с установкой. Той, что построил ее отец. Той, что открывала Дверь. Они снова взялись за свое. А может, они и не останавливались никогда. Отца гонит безумная идея отыскать мать, Ван Холла гонит безумная идея сожрать все, что только можно сожрать. Впрочем, отца, может быть, уже ничего и не гонит. Может быть, все без него уже двигается…
И еще этот дурачок привязался. Точно дурачок, жаль его… Хотя она его и предупреждала…
А Гобзиков вообще ничего не думал. Мысли в голову не шли совершенно. И он решил, что лучше всего пока молчать и мотать на ус. Стать незаметным, смотреть и слушать. Исчезновение Энлиля публику не очень поразило, и он тоже не стал поражаться.
– Энлиль все-таки исчез… – сказал Ляжка. – Где он теперь?
Лара пожала плечами.
– В любом случае с ним все хорошо. Он кем был? На самом деле я имею в виду.
– Не знаю. Предки у него археологи вроде. Или строители. Он рассказывал, что его однажды чуть питон не утащил. И еще что в школе какой-то элитарной обучался.
– Значит, и дальше сейчас обучается. И вполне счастлив.
– А что тут вообще такое было? – Ляжка поежился. – Сетка, ураган, листовки… Похоже на правду. Что заинтересовались этим местечком деловые люди, машину построили для проникновения…
– Откуда знаешь? – сощурилась Лара.
– Да так, догадался. Путем дедуктивных умозаключений. Так ведь и без дедукции понятно, активность какая-то нездоровая чувствовалась. Мы с Застенкером давно замечали. Свиньи какие-то полосатые с неба валились…
– Полосатая свинья… – задумчиво повторила Лара и пощупала ногу.
Нога болела. Льда не было, и теперь вполне могло начаться воспаление. Но Лара старалась о плохом не думать. Если воспаление начнется, то начнется.
– Ну, ты читать-то будешь? – спросила Лара.
– Буду, буду. Тут, значит, дальше что написано. Предлагается в разумные сроки отыскать и обезвредить человека, изображенного на данном портрете…
– Что значит обезвредить? – Лара выхватила у Ляжки листок.
– Ну, обезвредить это значит обезвредить. Допустим, посадить под замок, отправить в изгнание на остров, сломать ногу…
– Убить, – перебила Лара.
– Зачем же убить? – отмахнулся Ляжка. – Можно обойтись и мирными средствами. Насколько я знаю, тут давно уже никого не убивают, тот период прошел, маргиналы почти повывелись…
– С чего ты решил?
– Не я решил, а социально-политические законы такие, – ответствовал Ляжка. – Любое общество стремится освободиться от негодяев, и Страна Мечты не исключение. Я, знаешь ли, увлекся тут помаленьку политологией, когда осмысливал совершенные ошибки…
– Потом расскажешь, продолжай читать.
– Как же я продолжу? Бумага же у тебя.
– Точно.
Лара вернула листок Ляжке, и тот продолжил чтение.
– «За изоляцию указанного субъекта предлагается вознаграждение, равное миллиону долларов в исчислении нормального мира». Да…
Ляжка протер глаза.
– Что? Что там еще дальше есть?
– Дальше там ничего нет. Ничего… – ответил Ляжка.
И начал собирать остальные листовки, складывал их в карман куртки с видом «а вдруг пригодятся».
Лара тоже взяла одну.
– Как ничего? А куда за миллионом баксов идти?
Усмехнулась, поглядела на Ляжку.
– Ты хочешь…
– Миллион баксов предлагают… – протянул Ляжка.
Гобзиков не удержался и тоже взял листовку. Помимо текста на бумаге имелись и фотографии. Два парня. Лица незнакомые, но похожие. В смысле, друг на друга. Хотя разница наблюдалась. И такие они оба были… породистые, что ли. Прямо-таки пара аристократов. Но миллиона он не дал бы ни за того, ни за другого. На всякий случай Гобзиков сложил листовку вчетверо и тоже убрал в карман.
– Не, – протянул Ляжка, – за миллион баксов я с Перцем не буду вязаться. Зачем? Миллион баксов – смешная сумма. Рисковать за миллион баксов только дурак может. Ну, ладно, здесь меня прибьет – так я там окажусь, буду телефонами торговать. Но ведь он и там вполне может меня прибить. А там если прибьет, потом уже не починишься. Все, с концами!
Ляжка скомкал лист, кинул его в сторону. Но тут же достал другой и принялся изучать.
– Да, – кивнула Лара, – миллион, конечно, немного. Что такое миллион? Пыль, перхоть, мелочовка. Не наш масштаб. Видишь ли, Пашка собирает группу, затевает серьезное дело. Тут намечается большая игра…
Она потрясла листовкой.
– Большая игра, большие интересы, столкновение двух мировых систем. Перцу нужны верные и умелые люди. Опять же содержание хорошее кладет. А тут миллион…
Лара презрительно хмыкнула, скомкала и отбросила листовку.
– Вот я к Пашке сейчас и иду. Буду заведовать биологическим сектором. Начальное жалованье невелико, конечно, всего пятьсот тысяч в месяц…
– Долларов? – прошептал Ляжка.
– Нет, эскудо, – хихикнула Лара. – Конечно же, долларов. На первое время, разумеется, пока не войду в курс дела.