Когда туча ушла и луна вновь осветила окрестности, Дагоберто остановился в небольшом дворике у подножия горы.
— Вот он, — сказал мальчик, закрывая наконец тетрадь Улисса Мура и указывая на низкое здание из тёсаного камня, откуда доносилось лошадиное ржание и постукивание копыт.
Это оказался хлев, заполненный огромными снопами сена и телегами и выглядевший довольно убого и уныло.
Манфред не стал делиться своими впечатлениями. Они открыли деревянную загородку и прошли в глубь хлева, где вдоль стены тянулась поилка. Дагоберто с неприязнью посмотрел на неё.
— Нет, это не может быть Фонтан… — проговорил он, окунув пальцы в воду.
Манфред увидел в конце хлева дверь и поспешил туда, но, войдя, тут же выскочил обратно со словами:
— Не эта! Фу, какая гадость!
Поняв, что Фонтана тут нет, они вышли из хлева и двинулись по тропинке, которая шла вдоль подножия горы и вела в небольшую рощицу.
Дагоберто первым увидел их.
Потом увидел и Манфред.
На окраине рощицы в воздухе висели тучи светлячков.
А тропинка между тем вела их дальше, и вскоре они оказались у небольшого каменного домика, вокруг которого светлячки кружили, как безумные. Трава здесь росла высокая и густая, и стрекотали, казалось, тысячи кузнечиков. Красота этого необыкновенного места тронула даже Манфреда. Он развёл руки в стороны, собираясь половить светлячков, и даже заулыбался, сам того не заметив.
Домик выглядел необитаемым, проём без дверей вёл в единственную комнату, где на полках стояло множество деревянных сосудов, заполненных глиняными шариками.
Расколов один такой шарик, Манфред очень удивился, когда из него вылетел светлячок.
Манфред и Дагоберто осмотрелись. Крепость скрывалась за горой, которую они обошли, и теперь перед ними до самого горизонта простиралось обширное плоскогорье, являя собой прекраснейшую панораму — глаз не оторвать. Далеко вдаль уходили тёмные поля, расцвеченные недавно распустившимися цветами, которые только на ночь закрыли свои венчики. Светлячков здесь оказалось так много, что их не отличить было порой от звёзд на небе.
В ночной тиши слышалось только негромкое журчание воды в небольшом фонтанчике по другую сторону дома.
Манфред и Дагоберто пошли на этот звук.
Обойдя дом, они увидели низкую каменную ограду и приставленную к ней неказистую, покоробившуюся дверь. А рядом с крыши дома по водосточному жёлобу стекала чистейшая вода, которая собиралась сначала в небольшую лужу и затем терялась в траве.
Дагоберто наклонился и коснулся воды — она оказалась прохладной. Манфред между тем подошёл к покоробившейся двери и хотел открыть её.
Дагоберто попробовал воду на язык и почувствовал, что она шипучая, словно газированная. Он осмотрелся и обнаружил, что Манфред исчез.
«Странно, — подумал Дагоберто, — вроде бы я пришёл сюда не один…»
Сидя в мужском салоне своей парикмахерской, Гвендалин, всхлипывая, разговаривала по телефону.
— Ну, как ты не понимаешь, мама… — в который раз повторяла она. — Я знаю, что уже поздно, но мне всё равно не уснуть. Не могу! Как закрою глаза, так и стоит у меня перед глазами этот берег, и… — Гвендалин шмыгнула носом. Снаружи раздался какой-то звук. — Подожди немного, мама… Извини. Кажется, что-то происходит на улице. Нет, у меня не открыто. Уже ночь! Конечно, здесь тоже ночь! Подожди минутку…
Молодая парикмахерша положила трубку на прилавок и, подойдя к двери, выглянула наружу.
— Господи! — выдохнула она.
Потом быстро подбежала к телефону.
— Мама, — зашептала она в трубку, — знаю, что ни за что не поверишь… но… Он здесь! То есть… да, конечно, уверена. Только как-то странно одет, почему-то в карнавальном костюме. Похож на средневекового рыцаря — в кольчуге и с копьём. Да. Настоящий рыцарь, мама. Он здесь, у дверей. В эту самую минуту. Я позвоню! Минутку, я перезвоню.
Гвендалин вернулась к двери и снова выглянула наружу, желая проверить, не померещилось ли ей.
Нет, она не ошиблась: Манфред расхаживал из стороны в сторону перед парикмахерской. И действительно одет как средневековый воин!
— Интересно, что же ты задумал, мой прекрасный рыцарь? — прошептала Гвендалин, немного понаблюдав за ним.
И увидела, как он, подобрав с земли горстку камешков, стал кидать их в окно квартиры, словно желая разбудить её.
«Это очень даже мило с его стороны!» — подумала молодая женщина.
Однако когда камешки стали крупнее, Гвендалин вышла из парикмахерской.
— Привет! — сказала она, ёжась от ночной прохлады.
Манфред выронил все камушки.
— Эй! — произнёс он вместо приветствия. Потом, помолчав, прибавил: — Bay!
Гвендалин появилась на пороге в ночной рубашке.
— Что ты здесь делаешь? — поинтересовалась парикмахерша.
Манфред указал на свою кольчугу и сапоги:
— Я пришёл за своей одеждой.
Эти слова вызвали у Гвендалин недовольную усмешку. Весьма недовольную.
— За своей одеждой? Да, конечно… вполне естественно. Я наверху, у себя в квартире.
— Знаю, — сказал Манфред, входя в дом следом за ней.
Гвендалин закусила губу и покачала головой. Бог знает, что она себе вообразила…
— Подожди немного… Сейчас открою.
— Хорошо, — ответил Манфред.
Парикмахерша поднялась на второй этаж и открыла дверь в свою квартиру.
— Не думала, что вернёшься… — заметила она, пропуская Манфреда вперёд.
— Я тоже, — произнёс он и, поднявшись наверх, направился прямо к дивану, на котором провёл ночь, и взял свою одежду.
— Можно здесь переодеться? — спросил он.
— А… да… конечно… — ответила Гвендалин и вышла из комнаты.
Она удалилась в кухню, нажала на телефонном аппарате кнопку «Повтор» и подождала ответа. Потом заговорила:
— Привет, мама. Нет. Ничего особенного. Он всего лишь забыл… майку. А… вот… думаю, он уже уходит…
Манфред появился на пороге кухни. Шрам на шее явно красил его, а усталый взгляд говорил о том, что человек этот пережил множество приключений.
— Хочешь бежать со мной? — ни с того ни с сего вдруг спросил он Гвендалин.
Та сжала трубку и произнесла:
— По-по-подожди минутку, мама… Я пе-пе-перезвоню…
Манфред стоял на пороге, ожидая ответа.
— Что ты сказал, я не поняла… — проговорила Гвендалин.