– Встать, суд идет! Его честь, судья Гоббингтон Четвертый!
Раздался шорох, треск, восторженное бормотание, и все зрители дружно вскочили на ноги.
Лиза тоже поднялась вместе со всеми. Мирабелла побелела от страха, в горле у самой Лизы пересохло и першило, словно она надышалась пылью.
Девочка услышала шаркающие шаги, приближавшиеся по темному сырому коридору, которым привел сюда их самих крот, а затем сухой громкий кашель. Наконец в амфитеатре появился судья.
Во всяком случае, Лиза подумала, что это должен быть судья. Он действительно выглядел мудрым. Хотя ростом был не выше Лизы, голова у него была вчетверо больше, чем у нее, а лицо было морщинистым и сморщенным, как сухая горошина. По сравнению со всей головой лицо судьи казалось до смешного маленьким – крошечный носик, раскосые глазки, узкий ротик, – и все это на фоне раздутого, как мяч, черепа. Лиза едва удержалась, чтобы не рассмеяться – она часто начинала хохотать, когда нервничала, но на этот раз ей удалось справиться с собой.
Под мышкой судья Гоббингтон Четвертый нес деревянный судейский молоточек. На носу у него сидели очки с толстыми линзами, а одет судья был в черную мантию – длинную, хвостом волочившуюся за ним по земле. Из?под края мантии выглядывали босые ноги судьи, довольно большие и с перепонками между пальцев, как у утки.
Несмотря на свой нелепый вид, судья двигался чинно, важно, как человек, абсолютно уверенный в своей значимости. Пока он поднимался на помост, Лиза шепнула Мирабелле:
– Кто он?
Прежде чем Крыса успела ответить, судья окинул девочку коротким испепеляющим взглядом и тонким голоском произнес:
– Вы чужестранец в Подземном мире. В ином случае вы знали бы, кто такие Гоббингтоны. Мы – первое семейство эльфов, поселившееся в этих местах. Это случилось в те времена, когда фонарщики были еще совсем юными, а ниды были не более, чем клубнями в почве, когда цветы еще не научились расти, а земля и вода еще не знали, что они отделены друг от друга. – Судья Гоббингтон Четвертый нахмурился и добавил: – В ином случае вы знали бы также, что у эльфов несравненный слух. Уверен, что впредь вы не повторите этой ошибки.
– Н?нет, сэр, – пролепетала Лиза. С упавшим сердцем она вновь опустилась на скамейку. Да, начало у нее получилось, мягко говоря, не самым лучшим. Ниды вновь принялись переговариваться, о чем?то шептались, пересаживались с места на место.
Судья?эльф громко ударил своим молотком, призывая всех к порядку и тишине.
– Ну, – сказал он. – Из?за чего весь этот шум?
Вперед выступил вооруженный Лизиной щеткой нид.
– Ваша честь! – крикнул он. – Крыса и человеческий детеныш подсматривали и подслушивали. Вынюхивали, заглядывали, рассматривали, разведывали…
– Суду понятны ваши обвинения, – перебил его судья, вновь грохнув молотком. Нид съежился и отступил назад, нервно теребя щетинки щетки.
Судья Гоббингтон вновь перенес свое внимание на скамью подсудимых. Опустил очки на самый кончик своего маленького носика и взглянул на девочку поверх стекол, подозрительно рассматривая ее, словно кусок мяса в холодильнике – свежий он или нет? Лиза подумала, что не очень?то приятно чувствовать себя протухшей куриной ножкой.
– Теперь послушаем, что в свое оправдание смогут сказать обвиняемые, – произнес он.
Лиза сглотнула и открыла рот, но прежде чем она успела произнести хоть слово, вперед вырвалась Мирабелла.
– Ваша честь, все это чудовищное недоразумение!
Крыса вскочила на ноги, нервно одергивая свою грязную юбочку. Сейчас она выглядела еще более жалкой, чем обычно. По щекам Мирабеллы текла растаявшая тушь, мелко дрожала усатая нижняя челюсть.
– Мы просто заблудились, когда шли на рынок троглодов…
– Не слушайте крысу! – раздался тонкий голосок какого?то нида из публики. – Всем известно, что крысы – лгуньи!
– И дуры!
– И глупые врунишки!
Отовсюду понеслись крики, каждый нид считал своим долгом прибавить свою пару слов к обвинению Мирабеллы и Лизы. Мирабелла страдальчески вздохнула и села на место, ее уши пылали.
– Тишина! – судья Гоббингтон в очередной раз грохнул своим молотком по деревянному помосту. – Тишина в зале суда, я сказал!
Но после этих слов шум только усилился.
– Прошу вас! – взорвалась Лиза, пытаясь перекричать нидов. – Пожалуйста!
Вновь никакого эффекта. Девочка набрала полную грудь воздуха и изо всех сил крикнула в третий раз:
– Пожалуйста, выслушайте меня! У меня очень мало времени. Я здесь только для того, чтобы спасти своего брата. Его душу похитили прядильщики.
Как только Лиза произнесла слово «прядильщики», в зале суда воцарилась мертвая тишина, которую нарушали лишь отдельные испуганные ахи и вздохи.
Судья Гоббингтон Четвертый опустил свой молоток. Несколько секунд он смотрел на Лизу, и она заставила себя выдержать этот взгляд, сильно сжимая руки, чтобы никто не увидел, как они дрожат.
– А что вам известно о прядильщиках? – хриплым шепотом спросил судья.
– Я… Мне ничего о них не известно, – ответила девочка. Гробовая тишина действовала ей на нервы еще сильнее, чем шум и гам. – Я только знаю, что они плохие. Еще знаю, что они похитили душу моего брата и что они собираются захватить власть над всем Подземным миром. И знаю, что должна остановить их.
– И вы пришли Вниз одна?
– Сначала я была одна, – пояснила Лиза, – а затем мне согласилась помочь Мирабелла. Она вызвалась провести меня к гнездам прядильщиков.
В зале послышались новые изумленные возгласы и шепот. Лиза повернулась и слегка улыбнулась Мирабелле, но та не увидела этого. Крыса нервно перебирала лапами свой хвост, неотрывно смотрела на него и как заведенная бормотала:
– Ой?ей?ей?ей?ей.
Судья снял очки. Без них его глаза на огромной голове казались двумя крошечными черточками.
– Выходит, вы готовы рисковать своей жизнью в гнездах, даже сразиться с королевой прядильщиков, и все это только для того, чтобы спасти вашего брата? – спросил он.
Лиза вновь сглотнула. Судья Гоббингтон Четвертый произнес это таким тоном, что ее план сразу стал глупым и безнадежным.
Тем не менее девочка без раздумий и твердо ответила:
– Да.
– Почему? – наклоняясь вперед, задал новый вопрос судья.
Этого вопроса Лиза не ожидала. Она открыла рот, затем снова закрыла его, поняв, как на самом деле трудно объяснить, почему она на это решилась. У нее в голове мелькали картинки с Патриком. Вот Патрик бредет вслед за ней по снегу сквозь метель кататься на коньках на замерзшем пруду Гедни. Вот Патрик – чихающий, хлюпающий носом от аллергии – дремлет, привалившись к ее в плечу в машине, в которой они с родителями едут в горы Адирондак. Вот Патрик, вымазанный с ног до головы в грязи, ругается с ней, продолжая с увлечением искать червяков в луже. А вот он же высматривает во дворе гномов. Разведывает брод через реку для Сары Уилкинс и ее противных, мерзких подружек.
– Потому что… – Лизе никак не удавалось передать словами свои чувства. Сказать «Потому что он мой брат?» – подумала она. Или: «Потому что он тоже поступил бы так же»? А потом само собой у нее вырвалось: – Потому что я должна сделать это.
– Красивая история! – крикнул кто?то из нидов со своего места.
– «Потому что я должна сделать это!». Что это за способ защиты? – кричал другой.
– Она шпионка, говорю я вам! Обе они скользкие, лживые, мерзкие маленькие шпионки!
Лиза снова сжала кулаки. Гнев переполнял ее, рвался наружу, подкатывал к самому горлу.
Сидевшая рядом с ней Мирабелла принялась раскачиваться вперед и назад, обхватив голову так сильно, что между когтей наружу выперли щеки. Если бы девочка не была так потрясена и сердита, она, наверное, улыбнулась бы – уж очень смешно выглядела сейчас Мирабелла!
– Я не шпионка, – громко заявила Лиза. – И я не лгунья.
– Тишина, тишина! – крикнул судья и в который уже раз ударил своим молотком. – Властью, данной мне Каменным Двором, объявляю подсудимых виновными за недостаточностью оправданий! И достаточностью улик!
При слове «виновными» сердце Лизы ушло в пятки. Ей показалось, что время остановилось, за одну секунду она успела подумать о маме и папе, и о миссис Костенблатт в ее кресле?качалке, и пожалеть о том, что она никогда больше их не увидит.
И о Патрике она тоже успела подумать. Бедный Патрик…
Лизу переполняла жалость от того, что она не успела рассказать Патрику – настоящему Патрику – столько важного. Например, забыла сказать ему, что когда он пойдет в третий класс, в школьной столовой ему будут пытаться всучить вместо десерта сельдерей с арахисовым маслом и взбитыми сливками, поэтому, если не хочешь чувствовать себя дураком, лучше заранее, отправляясь в школу, набить карманы ирисками. Еще она не успела признаться ему, что когда они в последний раз играли в Монополию, она обманула его, заявила, что сама выиграла, а на самом деле это он выиграл у нее – честно и без обмана.
А затем время проснулось и вновь припустило вскачь, и Лиза услышала вокруг себя громкий гвалт и шум.
– В темницу! – кричали ниды. Они повскакивали со своих мест и метались сейчас по всему залу суда. – Бросить их в темницу, и пусть они сгниют там!
Орущие, скачущие существа окружили девочку со всех сторон. Она поняла, что ей нужно вступать в драку, если она не хочет весь остаток жизни провести в подземной тюрьме. Завладевший Лизиной щеткой нид подскочил к Лизе, снова ткнул ее в лицо щетиной. Лиза схватила щетку и сумела вырвать ее у нида.
– Держитесь теперь от меня подальше! – крикнула она и описала круг, угрожающе поводя щеткой. – Или я грохну вас по голове и смету… уфф!!
Какой?то нид прыгнул ей на спину, толкнул и заставил упасть на колени. Мирабелла тоже не сидела сложа руки. Или лапы. Она крутилась, кусалась, била нидов хвостом, как хлыстом, разгоняя в стороны. Но, увы, нидов было много, слишком много.
– В темницу! – крики нидов стали перерастать в рев. – Запереть шпионов в темницу!
А затем неожиданно раздался шелестящий звук, похожий на стук тяжелых капель по мостовой, когда начавшийся дождь стремительно перерастает в ливень.
Так же неожиданно все ниды смолкли, а Лиза без труда вырвала свою руку из цепких пальцев державшего ее нида. Даже судья Гоббингтон Четвертый неожиданно сник и побелел, словно облитый молоком.
– Прелестно, – со злой иронией протянула Мирабелла. – Теперь видите, что вы натворили? Вы же разбудили и растревожили ночников.
Глава 10Ночники
Тысячи и тысячи теней замелькали, заметались в воздухе над их головами, от них в зале суда сразу потемнело.
Но присмотревшись внимательнее, Лиза поняла, что это не тени. Они действительно были похожи на тени, эти голые, маленькие, почти невесомые летающие существа, но, в отличие от теней, все они были одинакового размера и формы. Их были сотни… нет, тысячи… нет, миллионы – и каждое существо размером с ладонь Лизы. Они напоминали бабочек, только у них были при этом длинные острые птичьи клювы, а сами существа казались слепленными из воздуха и тьмы.
Они зашелестели своими крыльями и одновременно сказали тысячами тихих голосов.
– Отпустите крысу и человеческого ребенка, – голоса ночников напоминали шуршание трущихся друг о друга сухих листьев.
– Вы слышали? – хрипло спросил судья. – Немедленно отпустите подсудимых.
Ниды тут же отпустили Лизу и начали отходить. Медленно и осторожно выходя из зала суда, они тревожно всматривались в воздух и, поднимая головы, бормотали свои извинения.
– Ошибка! Недоразумение! Со всеми случается.
– Мы не собирались нарушить закон…
– Просто маленькая шалость…
– Очень сожалеем, разумеется, ничего подобного впредь не повторится…
Вскоре Лиза и Мирабелла остались наедине с кружащими в воздухе черными ночниками.
– Отлично, – хмыкнула Мирабелла. – Замечательно.
Она поправила на голове парик, точнее, то, что от него осталось, и продолжила, обращаясь к Лизе:
– Надеюсь, вы счастливы. Я же просила вас держаться подальше от нидов. А теперь они утащили мой кошелек… Если бы не ночники…
– Кто? – Девочка повернулась кругом, следя за тем, как над ее головой кружат существа, похожие на черные крупные снежинки.
Мирабелла что?то невнятно пробурчала в ответ, Лиза уловила только отдельные слова: «бесполезные», «людишки» и «у них в голове пусто, как в кошельке у попрошайки». Затем Крыса осуждающе взглянула через плечо на девочку и продолжила уже своим нормальным голосом:
– Ночники. Нам повезло, что они решили заговорить, иначе мы с вами уже сидели бы в тюрьме и гнили там. Как забытые бананы. Как протухший сыр.
– А они… опасны? – спросила Лиза, хорошо помнившая, в какой панике покидали Каменный Двор ниды.
Мирабелла перешла на шепот.
– Прогневать разносчиков снов – большое несчастье, – пробормотала она. – Очень большое несчастье. Я знала одного барсука… впрочем, не будем об этом. Ужас, ужас! Все время проводить на рынке троглодов, пересчитывая носки… Он вбил себе в голову, что ночники посылают ему сообщения с помощью разноцветных узоров…
– Разносчики снов… – повторила девочка. Она не поняла, что именно имела в виду Мирабелла, но ей очень понравились сами эти слова. – Как их много.
– По одному на каждого живущего в этом мире, – ответила Крыса.
– Нет! – воскликнула пораженная Лиза. – Это невозможно!
Крыса нетерпеливо заерзала и ответила:
– Почему же нет? Конечно, возможно. Более того, это необходимо. Не может же один ночник разорваться на части. У каждого жителя на планете – свой личный ночник. Каждую ночь они высасывают сны из Реки Познания и разносят их людям по всему миру.
– Значит… – протянула Лиза, пытаясь переварить все то, что она только что узнала от Мирабеллы. – Значит, и у меня есть свой ночник?
– У вас, и у водителя автобуса, и у продавца из овощной лавки… Ночник привязан к своему человеку навечно. Даже после того как вы умрете, – здесь Крыса понизила голос до хриплого шепота, – ночник никогда не перейдет к другому человеку, никогда, до самого скончания веков и Вселенной. Ваш ночник, если так можно сказать, обвенчан с вашей душой. Некоторые даже утверждают… – Тут Крыса замолчала – как всегда, на самом интересном месте, пожевала нижнюю губу своими острыми зубами, вытащила губную помаду и только после этого продолжила, одновременно подкрашивая губы: – Так вот, некоторые даже утверждают, что когда мы умираем, ночники уносят наши души в Мир Теней и следят за тем, чтобы души всегда оставались в безопасности. Одним словом, охраняют их. Кое?кто полагает, что именно это – главное предназначение ночников.
Лиза поежилась. Пещера была холодной, наполненной мерцающим светом. Девочка подумала о том, что весь Подземный мир такой же загадочный и удивительный, пугающий и прекрасный, как эти ночники.
Еще внимательней присмотревшись к ночникам, Лиза обнаружила, что на самом деле они вовсе не одинаковые. Да, они действительно все были одного размера и все сотканы из одной и той же невесомой черной материи, но крылышки у них у всех слегка различались по форме, как у снежинок – ведь все снежинки разные, разве вы этого не замечали? Тут Лиза вспомнила слова Крысы о том, что у каждого человека есть свой личный ночник, и от неожиданной мысли у нее перехватило дыхание.
Свой ночник есть и у Патрика. Если подумать, это было не так уж удивительно. Сны у Патрика были странными, загадочными – чего, например, стоит его сон о марафонском забеге цыплят!
Но свой ночник есть и у ее отца, и у матери тоже. То, что ее родители видят сны, само по себе стало для Лизы откровением. До этого ей казалось, что взрослые просто отключаются на ночь наподобие компьютеров, чтобы утром перезагрузиться и начать все сначала – раздражаться, поучать детей, решать свои проблемы. Лизе было трудно представить, что может сниться взрослым. Счета за электричество?..
Она неожиданно подумала обо всех людях, которых знала, пытаясь переварить один, но удивительный факт: и они все тоже, оказывается, видят сны!