— Не понимаю его. По большому счету, я, конечно, понимаю, что он хочет заставить нас лить воду на его мельницу, но никак не могу уяснить, зачем эта мельница перемалывает всех в порошок. Пора бы остановиться. А он упорно сталкивает лбами собак и волков. И горожан и собак уменьшилось наполовину. Ему нужен мертвый город. Но почему? Загадка. — Бурих имел в виду Философа.
Непросто разобраться в ситуации. Малкин вспомнил недавний вопрос Катюхи и перефразировал:
— Выход только один, хоть ты не веришь в него: помирить собак и волков. Войны неизменно заканчиваются либо поражением одной из сторон, либо худым, но миром. Примирение — это путь из тупика.
— Я же называл причину, по которой это нереально, — мотнул головой Бурих. — Не представляю как. Кроме того, есть еще одна дикая причина: обе стороны хотят только победы, до полного истребления противника. Результат, я думаю, запрограммирован Философом. Победит одна из сторон, но победа будет пиррова. Я вынужден участвовать в этом балагане, чтобы сохранить собственную жизнь. — Бурих отвернулся.
Малкин взял Буриха за плечо:
— Надолго ли сохранишь? Конечный результат и для тебя станет конечным, да и для нас, вероятно, если мы не придумаем, как выбраться отсюда. Посему соображай, другого пути, кроме мира, нет!
— Я не знаю, как добиться мира, — после паузы обронил Бурих.
— Кроме тебя некому, ты у людей-собак вожак, — надавил Малкин. — Много сделал для них. Тебя должны послушать. — Ванькина решимость удивляла его самого, в нем происходил странный перелом. — Придумай что-то, подтолкни людей-собак на первый шаг. Трудно, но чем черт не шутит?
Сбоку зашуршала трава, парни повернулись на шум, это была Сашка.
— Пока что мы остались живы, — откинула она со лба русые волосы. — Философ туго знает дело, — поймала глаза парней. — То кинет нас в пекло, то вытащит здоровенькими. То всучит меч Магов, то выхватит из рук. Ты хотя бы рассмотрел этот меч, Ванька? В магии всегда существует таинственная связь между предметами и событиями. Тебе не зря показали меч Магов и открыли его силу. Мы все должны найти разгадку.
Малкин покраснел под ее взглядом, у него в голове разгадки не было. И Бурих ничего сказать не мог.
— Как можно объяснить события? — Сашка закинула волосы за спину. — С одной стороны, вас не жалуют, с другой — благоволят. Найти бы Философа. Если все это устраивает он, хорошо бы ответ услышать из первых уст. Что скажете, братцы кролики?
Петька обнял сестру за плечи:
— Умная ты у меня, сестренка. Помню, в школе химию щелкала на одном дыхании. А модница была, парни штабелями ложились. Сейчас переодену тебя, есть во что. Впрочем, извини, после налета дракона — шаром покати. Но ты не переживай, в город вернемся — все добудем.
— А мне нравится в футболке, — улыбнулась Сашка и глянула на Малкина, — не отнимешь? В ней запах моей прошлой жизни.
— Она пахнет Ванькиным потом, — насмешливо съязвил Раппопет, отрывая от одежды последние колючки лопухов.
Малкин неловко затоптался, Сашкины глаза смущали его. Собаки вылезали из воды, сбивались в кучу возле Буриха. Петька потрепал по шее темного пса, кружившего у его ног:
— Все знаю, Кирилл. Мне уже рассказали. Как там Александр?
Пес вытянул шею и жалостливо проскулил.
— Ничего, — успокоил Бурих, — главное, он жив. Поставим на ноги. Это моя сестра, — показал он на Сашку, — передай всем, чтобы хорошо приняли. И еще, у нее метки на бедре и на лбу, надо их нейтрализовать, скажи сукам, чтобы постарались вылизать до вечера. — Увидал удивленно вскинутые брови сестры и пояснил: — Слюна сук нейтрализует метки ветеринаров, рассасывает, делает безопасными и бесполезными. Кирилл отведет тебя к сукам. К вечеру меток не будет. А теперь двигаем на вырубку.
Пес Кирилл понятливо заурчал и носом коснулся Сашкиной руки. Собаки ручейками потекли по поляне к ельнику. Сбивались в плотную массу, шуршали лапами по тропе мимо Катюхи. Она, как настороженный суслик, безмолвно застыла у входа в тоннель, ждала приближающихся ребят. Лугатик сорвался с места, кинулся наперерез Буриху, путаясь в высокой траве:
— Ты смываешься? — зачастил он короткими возгласами. — А Карюха? Ты обещал! — Заметался взглядом по остальным. — Бросили Карюху, да? Испугались монстра? В штаны наложили? Перед Философом сдрейфили? — И снова к Буриху: — Вернемся, добьем до конца! — Щурясь от солнца, преградил Буриху он дорогу в тоннель.
Тот приостановился:
— Ты ничего не понял! Сегодня у Философа свои планы. Мы не в состоянии корректировать их. Мы просто-напросто не знаем их. Придется подождать другого момента, — тон вожака заставил Лугатика отступить, Бурих двинулся дальше, проминая подошвами обуви застарелый темно-коричневый слой опавшей хвои.
Малкин пропустил вперед себя Сашку с псом Кириллом у правого бедра. Шагнул следом. Катюха пристроилась за Малкиным, Лугатик притерся плечом к Раппопету. Тенистая прохлада тоннеля легла на плечи. Передвигались молча. Трупы собак с пробитыми головами лежали на прежних местах. Бурих приседал, гладил рукой по шерсти, называл имена, хмурился. В мозгах медленно и тяжело вызревало решение. Сдавливая скулы, склонялся к предложению Малкина. Не верил в успех, терзался тревогой. Но бессмысленность происходящего довлела над неуверенностью. Нелегко быть вожаком у стаи собак, несущейся к пропасти. И только вожак способен остановить или повернуть стаю от бездны. Тоннель остался позади, перед пепелищем Бурих потянул носом воздух, наполненный запахом гари, обернулся и через голову Сашки посмотрел на Малкина:
— Примирение — это серьезный вызов Философу, — обронил он и шагнул дальше.
Прошли к отдаленному уцелевшему строению. Вид пожарища с разрушенными постройками привел Сашку в уныние. Пес Кирилл толкнул девушку в бедро и, слабо оскалившись, заурчал. Она интуитивно поняла, что пес приглашал пойти за ним. Петька рассеянно кивнул. Сашка, провожаемая взглядом Ваньки, быстрым шагом проследовала за Кириллом за угол строения.
Пес Александр лежал на боку с закрытыми глазами, морда осунулась, дыхание сбивалось. Около Александра внутри строения находилось несколько собак. Одни, прикрыв в полудреме глаза, лежали, положив морды на вытянутые передние лапы. Раскрывали глаза и поднимали головы, когда Александр шевелился или тяжело вздыхал, настораживались, затем опять погружались в полудрему. Другие сидели на задних лапах, крутили вскинутыми головами. Все оживились, услыхав голоса людей за дверями, встрепенулись, вскочили на ноги, когда в дверном проеме возникла фигура Буриха. Почуяв Петьку, Александр открыл глаза, оторвал морду от пола, сделал попытку подняться на задние лапы. Но рука Буриха остановила:
— Лежи, Александр. Я рад, что ты уцелел. Без тебя мне было бы очень трудно. Ты же знаешь, как я ценю тебя. Теперь ты понимаешь бессмысленность постоянной бойни. Ты уцелел случайно, да и мы чудом унесли ноги. Просто Философ почему-то пощадил нас, но знать бы цену этой пощады. Вера в него слепа, нет ничего губительнее слепоты. Задумайся. Он убивает нас и горожан. Слишком много трупов. Но смерть не может быть смыслом жизни. Нужно остановить великий обман Философа и дать мир собакам и волкам. Я верю, что у нас с тобой получится.
Пес слушал и тоскливо стекленел глазами, потом отвернул морду, оскалился и глухо зарычал.
— Ты недоволен моим решением? — Бурих выпрямился. — Включи мозги, Александр. Ведь они у тебя лучше, чем у многих. Ночью я постараюсь убедить всех.
Пес опять продолжительно с надломом зарычал, вздыбив на загривке шерсть. У Буриха по позвоночнику пробежала тревожная испарина.
Раппопет и Лугатик хмуро расположились снаружи постройки, в тени, на огромном гладком, потемневшем от времени пне. Раппопет нервно долбил каблуком землю, выбивая глубокую вмятину и втаптывая в нее жиденькую траву. Лугатик, как смог, расправил стрелки на брюках и начал сосредоточенно отряхивать штанины. Обоим не понравилось намерение Буриха. Тот, по их мнению, думал не о том, как вырвать Карюху из лап ветеринаров и смотать удочки из этого города, а как одолеть Философа. Но какого черта им ввязываться во все тяжкие? Так каши не сваришь и Карюху не отыщешь. Торчать здесь до второго пришествия? Такой разворот событий их не устраивал.
Между тем, для Катюхи решение Петьки казалось правильным, тогда б и проблемы с Карюхой рассосались, и выход из города нашелся бы. Прижавшись к дверному косяку, она наблюдала за Бурихом и Александром.
А за задней стенкой постройки на земле полулежала Сашка в окружении сук, те, периодически сменяясь, вылизывали метки над правой бровью и на бедре. Шершавые языки собак работали без устали. Собачья слюна текла по бедру и лицу. Процедура длилась долго. Незаметно подкрался вечер. Когда суки отступили, Сашка с облегчением расслабилась. Коснулась пальцами меток — чисто. Чувство удовлетворения и победы над ветеринарами подхватило ее с земли.
За углом, в центре поляны, среди разрушений она увидала Малкина и Катюху, суетившихся около разожженного костра. В руках у Катюхи был широкий короткий нож с черной рукояткой, она им что-то резала и бросала в прокопченный котел с кипящей водой, висевший на длинном шесте над пламенем костра. Малкин длинной плоской деревяшкой все это перемешивал. Раппопет и Лугатик подбрасывали в огонь дрова. А вокруг между пнями на развалах пестрили собаки. Запах пищи и дыма густо расползался в воздухе. Сашка проглотила слюну, приблизилась, перехватила деревяшку из Ванькиной руки, пламя костра заиграло на ее лице.
С наступлением темноты устроили в постройке ужин, разлив по чашкам густое варево. Ели за столом в молчании, сосредоточенно. Катюха наполнила и поставила плошку на пол, перед носом пса Александра, но тот не притронулся. Лишь глухо недовольно заурчал.
После ужина до полуночи Бурих с Сашкой запалили на вырубке несколько костров. А в полночь под протяжный истошный крик петуха собаки начали оборачиваться людьми. Вырубка ожила голосами. Сумбурными, крикливыми, бесконечными. Стая стала очищать вырубку от трупов, разбирать завалы и готовить для себя ужин. Бурих руководил, пулей перемещаясь по вырубке.
Пес Александр на глазах у Ваньки, Андрюхи и Володьки обернулся парнем в изодранной грязной одежде, с перевязанными ранами. Начал тяжело подниматься, цепляясь рукой о залапанные бревна стены.
— Слышь, Александр, — подал голос Лугатик, — ты б не хорохорился, тебе скользкая тварь прописала постельный режим. А ты от еды отказываешься, так и сдохнуть недолго. Ничего хорошего по ту сторону жизни нет. Закопают — и все. Смерть — дело дрянное, сгниешь червям на пропитание.
— Боишься смерти? — исподлобья, с холодным сарказмом, скрипнул зубами Александр.
Володька поежился, оторвал зад от скамьи, начиная кипятиться. Послать бы этого пса ко всем чертям, по матушке, да приходится крутиться, как вошке на гребешке. Ничего не поделаешь, хорошо хоть в этой стае притулились сбоку припека. Нагнетать ситуацию глупо. Вопрос-то риторический. Плюхнулся назад и поскреб ногтем сучок на столешнице.
— А ты не боишься? — встрял Раппопет, вытаскивая Лугатика из затруднительного положения.
— Философия жизни — смерть! — хрипло отрезал Александр, в его стеклянных глазах жизнь как будто остановилась.
— Не парь мозги, приятель, — усмехнулся Андрюха. — Чего ж ты забивался под бревна тогда? Скулил, визжал, носа не показывал. Подставил бы темечко — и конец игре. И вся философия на этом. Тебе добрый совет дают, а ты кобенишься. В этом городе у всех заворот мозгов, и ты недалеко ушел. Ну и копай себе яму, — Раппопет отвернулся, разбросал руки по столешнице стола.
— Философия жизни — смерть! — с ожесточением повторно прорычал Александр.
— То же самое утверждают горожане, — вставила Сашка, появившись на пороге и рассматривая Александра.
Тот метнул в нее мутью бешенства из глубины тусклых глаз, втянул в себя воздух и прохрипел:
— У нас сильный враг, но победим мы!
— То же самое утверждают горожане, — неотступно повторила Сашка.
В горле у Александра заклокотало, будто поток слов прокатился по пустой бочке, но слова так и остались в ней, зацепившись за края. Он сдержал себя, лишь окатил Сашку волной презрения и решительно оттолкнулся от залапанной стены. Зашаркал подошвами к выходу.
Глава пятая Столкновение
Пламя множества костров освещало вырубку, загоняя ночной мрак в глубь леса, играя длинными тенями людей-собак, которые, как муравьи, сновали между кострами, растаскивая завалы. Катюха от костра увидала ковыляющего Александра, не поверила собственным глазам. Уже на ногах, видать, крепкий стержень у того. По пословице, раны заживают, как на собаке. Александр шел к Петьке. Трудно, но упрямо. Буриху показал на него жилистый парень с копной черных нечесаных волос на голове. Вожак оглянулся и шагнул навстречу:
— Ты поднялся? Торопишься. Впрочем, расслабляться некогда.
Александр смотрел из-под бровей, отблески огня метались по темному неприветливому лицу. Петька полагал, что угрюмость Александра связана с его ранами, потому проговорил:
— Раны затянутся, Александр, но друзей уже не вернешь. Нужен мир, чтобы остановить кровь. Я принял решение. Мне необходима твоя поддержка. Если стая согласится, я начну переговоры с горожанами. Сами вы в образе людей не сможете договориться с волками, равно как в образе собак не сумеете договориться с горожанами. Философ хорошо продумал, как истребить вас. Я все делал, чтобы вы не проигрывали в бойнях, а теперь я хочу, чтобы вы все выжили. Я полагаюсь на твою поддержку, Александр. Ты — моя правая рука, я доверяю тебе. Ты готов вместе со мной убедить стаю в правильности выбора?
— Не надо никого убеждать, — мрачно процедил Александр. — Ты всегда ошибался, Петька, когда не верил Философу, ошибаешься и теперь.
— Нет, Александр, — отчеканил Бурих, — это ты ошибаешься. Не горожане-волки враги людям-собакам, а Философ враг для всех.
— Плохо, что ты убежден в этом, — отчужденно откачнулся Александр. — Ты стал врагом Философу.
— Я никогда не был ему другом, но всегда был другом людей-собак. Мы с тобой всегда были вместе. Что же теперь? Ты больше не со мной? — Петька вгляделся в черные стеклянные глаза.
— Это ты больше не с нами, Петька, — в хрип Александра ворвалась рычащая вражда. Он тоскливо посмотрел на огонь костра, возле которого стоял. Пламя в его глазах отразилось вспышкой и потухло, будто умерло. — Очень жаль, Петька, что все так случилось, но это уже случилось.
Катюха, наблюдая со стороны за ними, вдруг увидала, как рука Александра мгновенно выхватила из-за пояса блеснувший нож и вонзила его в грудь Буриха. Тот даже не вскрикнул, раскинул руки и рухнул на спину у ног Александра. Катюха взвизгнула от неожиданности, на миг оцепенела, не успела удивиться, так внезапно все произошло, откуда только взялась у раненного Александра бешеная сноровка. Следом за Катюхой замерла вся вырубка. Люди-собаки безмолвно смотрели на упавшее к ногам Александра тело Петьки. Девушка бросилась к Буриху, яростно расталкивая людей-собак на пути. Присела на корточки, приподняла голову, изо рта текла струйка крови.
Бурих был мертв. Нож вошел в сердце по самую рукоять.
Катюха лихорадочно смотрела на эту рукоять, в горячке беспрерывно требуя, чтобы Александр вытащил нож. Но, придя в себя, после паузы монотонно произнесла:
— Ты убил его.
— Да, я его убил, — без тени сожаления подтвердил Александр. — Я защитил его от него самого. Он захотел стать выше Философа, но выше Философа только смерть. Я помог Петьке подняться до нее.
— Ты убил его, — потерянно повторила Катюха, опустила голову Буриха и выпрямила спину. — Я выхаживала тебя, чтобы ты жил. Это несправедливо, очень несправедливо. Ведь тебя спасли. Ты не должен был убивать. Никто не должен! — оглянулась на безмолвную толпу людей-собак. — Петька защищал всех!
— Смерти не надо бояться, — безучастно просипел Александр, — она — будущее каждого, мы все принадлежим ей. Но лишь Философ знает тайну ее вечной красоты.
— Ты ненормальный, Александр, — прошептала девушка и поднялась с корточек. — Сумасшедший.
— Это Петька сошел с ума, если решил, что мы уступим волкам, — презрительно покривил губы Александр.