— Да посмотри же! Легкие копья впереди! Метнули — и перебегают назад. Мы ослабляем центр и распадаемся на два крыла. Их главный удар пронизывает пустоту, и тут мы…
— …подбираем трупы, — со слабой улыбкой закончила Фулона.
— Почему?
— Потому что валькирий легких копий прикончат в спину еще во время перебежки.
— Мраку будет не до них! Он будет растерян от потерь! — с напором сказала Радулга.
— И что же он потеряет? Хорошее настроение? Или пуговицы с животов, когда будет хохотать?
А копья легких валькирий!
— Копья им не страшны. Они будут прикрыты щитами. Их вскрыло бы только копье Таамаг…
Тема показалась Багрову опасной, и он осторожно скользнул вдоль стены. Кроме Фулоны и Радулги, в комнате находилась и Бэтла, что немного успокоило Матвея. Валькирия сонного копья тоже не избежала всеобщего полководческого помешательства и выкладывала на полировке свою схему боя.
— Вот эти вот маленькие помидорчики — мы! А куски докторской колбасы — они. Мы быстренько убиваем первых трех, — Бэтла торопливо сунула в рот три куска колбасы. — Потом еще двух… Сейчас, только прожую! Тут у них открываются фланги, и мы…
— А что, помидорчики не несут потерь? — поинтересовалась Радулга, назло Бэтле отправляя в рот самый спелый помидор.
— Я не люблю помидоры! Кстати, только что ты съела саму себя! Это типа такой символ? — спросила Бэтла, и Радулга торопливо выплюнула помидор.
Тут на глаза ей попался Багров. Валькирия ужасающего копья на мгновение застыла и метнулась к Матвею
— А, ты! Что ты тут делаешь?
— Пришел и стою, — ответил Матвей. — Кстати, ты забрызгалась помидором!
Радулга испепеляюще посмотрела на него, но, убедившись, что он действительно пришел и действительно стоит, и видя, что все верно и придраться не к чему, отвлеклась, приводя себя в порядок.
В комнату заглянула Ламина, огляделась, выискивая, к кому бы прицепиться, и выбрала Ильгу:
— Чего сидишь такая печальная? Брачное объявление придумываешь? Я за тебя уже придумала: «Стройная блондинка, любящая музыку, ищет мускулистого брюнета, любящего природу».
Ильга притворилась глухой. Поняв, что до нее не достучаться, Ламина переключилась на Багрова:
— А вот и Матвеюшка! Матвеюшка, ты читал «Этногенез» Льва Гумилева?
— Иди купи себе мартышку! — отозвался Матвей.
Ламина смутилась и, что-то проворчав, поспешила удалиться.
— Какую еще мартышку? — заинтересовалась Фулона.
— Не имею права разглашать чужой секрет! — вежливо ответил Матвей.
Радулга закончила с помидорными брызгами и опять плотно занялась Багровым:
— Отдали копье Брунгильде?
— Мы не можем. Оно ее убьет.
— ?!
— Теперь это копье смерти. Никто, кроме Ирки, владеть им не может! — по дороге Матвей готовил длинную речь, но она так и не прозвучала.
— Какое копье? — непонимающе переспросила Фулона.
Она перестала смотреть на бумажки со схемами и. прислушиваясь, подняла голову.
— Младшего менагера некроотдела. Ирка спасала мне жизнь и начертила руну, а потом… как-то само все вышло! Это я виноват. Убейте меня!
Радул га медленно втянула воздух через нос. Багров ждал, пока она выдохнет и взорвется, но воздух почему-то так и остался у Радулги внутри.
— Карьера удалась. Начинала с валькирии-одиночки и закончила помощницей смерти!.. Ну хоть тебя прикончу, а она пусть забирает тебя по вызову!
В руках у нее холодно полыхнуло копье, и Багров удивился, что до сих пор жив. Когда валькирии всерьез хотят кого-то уничтожить, мало кому удается увидеть наконечники их копий.
Фулона подошла к Радулге сзади и, надавив ей ладонями на плечи, заставила ее опуститься на стул:
— Сиди!
Когда у женщины характер Радулги, самый простой способ взбесить ее — сказать ей «сиди!».
— Этот идиот вообще не понимает, что они сделали! Они прикончили всех валькирий! Всех! Подписали нам смертный приговор! — сорвалась Радулга.
— Почему? — спросил Багров.
Наконечник ужасающего копья, постоянно меняющий форму, пожирал его мужество.
— Ты же, кажется, слышал? Без копья Таамаг у нас нет шансов. Лишь каменное копье может вскрыть линию щитов Черной Дюжины, — сказала Фулона.
В голосе у валькирии золотого копья не было гнева, одна горечь. На Матвея она, однако, смотрела внимательно. Когда Багров взял вину на себя, она, казалось, открыла нечто новое в давно известном ей человеке.
— Черной Дюжины? Но разве она…
— Скоро Запретные Бои. Нас вызвала Черная Дюжина. Если откажемся — это будет несмываемый позор. Но и победить не сможем. Силы не равны.
— А одиночка?
— Для группового боя? Но даже и с одиночкой нас слишком мало. В битве равных не бывает чудес.
— Черная Дюжина тоже неполная… — вспомнил Багров. — Изначально в нее входил Арей, но теперь…
— …они взяли Джафа! С каждым годом он дерется все лучше, хотя и непонятно как! — выпалила Бэтла.
— Джаф в Черной Дюжине? Он же миролюбивый, даже оружия нет! — недоверчиво воскликнул Багров
Он вроде не произнес ничего особенного, но радул га привстала, опираясь о сиденье стула коленом, а у Бэтлы изо рта выпал кусок колбасы, которым она отмечала полную победу над силами тьмы на поле полировки. Даже Алик, до этого момента притворявшийся, что не подслушивает, оторвался от планшета.
— ТЫ — ЗНАЕШЬ — ДЖАФА? — раздельно спросила Фулона.
— Ну да, — осторожно признал Матвей. — Он как-то срастил мне перелом носа, когда я ударился о… гм… Буслаева.
— Не смущайся! Об него всегда все ударяются. Вечно он стоит где не надо! — посочувствовала Бэтла.
— Зачем — Джаф — тебе — помог? — так же дробно спросила Фулона.
— Да так Не знаю. По дружбе? — смущенно предположил Матвей.
Со стола полетели бумажки. Радулга дернула скатерть:
— Уходи! Убирайся к своему другу-целителю! Или ему придется штопать в тебе дыру, в которую проходит кулак!
— Ты не поняла!
— Все я поняла! Убирайся! Да прогоните же его кто-нибудь! Я же его прикончу! — умоляюще воскликнула Радулга.
Фулона обхватила Радулгу сзади, прижав ее руки к туловищу. Валькирия ужасающего копья билась в ее объятиях, как птица, пытаясь прорваться к Багрову.
— Лучше и правда уходи! Я не смогy держать её бесконечно! И хочешь совет? Не говори Ирке, что у вас на счету жизни всех валькирий. Она не ты, она этого не перенесет! — крикнула Фулона. Радостный интерес в ее глазах, недавно обращенный к Матвею, погас окончательно.
Багров выскочил в коридор как ошпаренный. В спешке он долго не мог сообразить, как открыть замок, пока ему не пришел на помощь Алик.
— Багров и Буслаев — два МБ. А что такое два мегабайта? Совсем ничего, особенно если сдуру не выключить автообновления. — пробурчал он себе под нос, проворачивая направо, а потом сразу налево блестящее, как у сейфа, колесико.
Матвей оттолкнул его. Проскочил мимо лифта, бедром задел выступ мусоропровода и, хлопнув дверью, вырвался на лестницу. Пробежав неизвестно сколько этажей, сел и обхватил голову руками.
— «Не говори Ирке, что у вас на счету жизни всех валькирий!» — срывающимся голосом повторил он, вскочил и стал кулаком бить в стену. Багров знал, что завтра суставы опухнут и пальцы будет не разогнуть, но все равно бил, бил и бил.
Боль помогла ему успокоиться. Он остановился, глядя на содранную руку. Досаднее всего, что Матвей знал: Фулона права. Он действительно простит себе смерть валькирий. То есть, конечно, пострадает немного, а потом скажет: «Ну что ж тут поделаешь!» — и будет спокойно жить дальше. А вот Ирка — нет, она себе этого не простит. С рункой она ворвется в ряды мрака и повиснет на мечах. Конечно, есть надежда, что Ирка не узнает, но слабая. Ведь о бое, в котором полегли все валькирии и мрак одержал верх над светом, будут слагаться легенды.
Значит, Ирку надо увезти. Сейчас, немедленно, на край света! В глушь, в тайгу, в Африку, на Малую Землю — куда угодно.
«Но ведь и Даша тоже погибнет! Валькирия-одиночка! А она ведь тебя любит!» прошептал на ухо Багрову слабый, точно детский голосок. Он испуганно обернулся. Никого.
Матвей торопливо сунул руку в нагрудный карман. Уф! Камень Пути на месте. Он стиснул его уже начавшей опухать рутой и стал глазами искать что- то деревянное. Да что же это! Один бетон! Хоть бы перила, что ли, сделали! На глаза ему попалась дверь, ведущая на пожарный балкон. Он подбежал к ней и. материализовав палаш, торопливо принялся сбивать с двери краску. При этом Матвей так нервничал, что, придерживая дверь, схватился за нее свободной рукой, едва не отрубив себе пальцы.
Вскоре Матвею удалось очистить от краски участок размером с ладонь. Отбросив палаш, он глубоко вдохнул, трижды постучал по нему и произнес:
— Джаф! Джаф! Джаф!
И — ничего не произошло.
— Нет его! — сказал Багров.
— Конечно, нет! Откуда ж ему взяться? — согласился кто-то.
Матвей обернулся. Джаф стоял у мусоропровода и брезгливо втягивал ноздрями воздух.
— А нельзя было вызвать меня где-нибудь на природе? Душный запах эвкалипта, дразнящий аромат роз — и я такой весь со шпагой и в лентах! Я же не просто так просил барабанить по дереву! Это выражало мои надежды на определенный антураж!
Матвей прыгнул к валявшемуся палашу, схватил его — и тут же выронил от острой боли в пальцах.
— Рука болит? Давай вылечу! — сочувственно предложил Джаф.
С грациозной легкостью он оказался рядом, стиснул руку Матвея в своих ладонях, подул на нее и сразу отпустил:
— Вот теперь другое дело! Можешь воевать дальше!
Не зная, зачем он это делает, возможно просто от рассеянности. Матвей занес палаш и, ударив с потягом, разрубил открытую дверь до половины. Удар вышел красивый, но палаш надежно засел в двери.
— Красивая получилась вешалка! — невинным голоском сказал Джаф. — С этой стороны — для курток, а в противоположной можно просверлить дырочки, вставить рейки и сделать сушилку для носков.
Багров вытянул из воздуха маленький кинжал, начертил на краске руну, и дверь осыпалась пеплом. Матвей подхватил падающий палаш.
— Не нужны тебе сухие носки — и не надо! Но зачем же вандализмом заниматься? — укоризненно заметил Джаф.
Он повел рукой, держа ее ладонью к себе, и дверь возникла вновь, украшенная по краям россыпью бриллиантов.
— Выковыряют! — сказал Матвей.
— Выковыряют, конечно! А может, решат, что фальшивка, и это будет еще веселее, потому что они из царской гробницы в Малой Азии. Только мы сделаем еще забавнее! Мы их покрасим.
В руках у Джафа появились кисточка и открытая банка с алкидной эмалью для внутренних работ. От усердия высунув язык, он тщательно выкрасил все камни в противный желтенький цвет, после чего той же краской крупно написал на двери: «Биритя! Эта настаясчии олмазы!»
— Вот что я называю красивым ходом! Если немного передавить с правдой, возникнет ощущение лжи! — гордо сказал он.
Матвей смотрел на палаш, пытаясь вызвать в себе ненависть к Джафу, но ненависти не было. Джаф даже восхищал его, поскольку выглядел и вел себя именно так, как Багров всегда представлял себе идеального стража. Матвей в мечтах и сам был таким же — ироничным, прокладывающим свой путь, не зависящим от мрака и света, и это сбивало его с толку.
— Ты обманул меня со шкатулкой! — сказал Матвей.
Джаф пожал плечами:
— Ты сам себя обманул. Зуб был настоящим, да и нее прочее тоже. Просто ты ожидал от ящичка несколько другого. Но это уже не мои сложности.
— Как это?
Объясняю на пальцах! Мой недавний клиент, скромный чиновник харьковской таможни, мечтал нервной брюнетке. Бедняга грезил, что она будет приносить ему чай и кофе в постель. Ну, заключили мы с ним сделку. Ставка, разумеется, стандартная: эйдос. И что же? На следующий же день он получил кофе в постель и чайник на голову. Сейчас лечится от ожогов. Обманул ли я его? Ничуть! Он получил именно то, что хотел. Просто его представления о мечте н совпали с самой мечтой… Шкатулка у тебя с собой?
— Нет.
Обидно. Ящичек, кстати, знатный! Я приобрел его в магазинчике артефактов в городе Гоморре. Вскоре с этим городом случилось нечто печальное, но не льщу себя надеждой, что из-за шкатулки.
Мне неинтересно, — зачем-то сказал Матвей, продолжая жадно вслушиваться.
— Да кому интересно? Никому не интересно! — охотно согласился Джаф. — Ты на крышку смотрел?
— Нет! — соврал Матвей.
— И правильно! На что там смотреть? Главное: почему они держат друг друга, эти бедолаги? Им кажется, что если один вырвется, сумма боли других возрастет. Логика такая: чем больше узников в лагере, тем меньше у палача времени их терзать.
— Это не так?
— Конечно, нет. Если бы все томящиеся в шкатулке объединились, они смогли бы по одному выталкивать из ящика оставшихся, а последний вышел бы сам. Но им это, повторяю, неизвестно. И говорить это им бесполезно. Равно как кричать, писать на листках бумаги, показывать жестами. Все равно не услышат, даже не пытайся. Это я на всякий случай, для предупреждения тупикового благородства.
— Так там живые люди? — спросил Багров.
— Ну не мертвые же! Артефакт слабенький, но все продумано до мелочей! Тут не магия, тут чистая психология! Пока человек тебя любит, он вверяет тебе свою душу. А ты по кусочкам помещаешь ее в шкатулку, занимаясь мнимыми улучшениями. Заикание — в ящик его! Маленький рост — туда же! Ведь даже если у человека паралич или горб, то это для чего-нибудь же нужно? Не просто же так он вырос?
— Значит, я заточил Ирку в шкатулку?
— Ну не совсем! — великодушно признал Джаф. — Пока частично. Но частичность — это уже досадно, потому что на место зуба, или чего еще там, ты поместил некоторое количество мрака. И уж конечно, он попытается разрастись и захватить все.
Мирная беседа с Джафом убаюкивала Багрова. Молодой страж оплетал Матвея паутиной, из которой не хотелось вырываться. Кто сказал, что мухе плохо в паутине? Вечно она жужжит, летит куда-то без толку, а паук такой нежный, предупредительный, умный, и у него восемь лапок.
Пори было на что-то решаться. Багров порылся в кармане. Перчатки, разумеется, не оказалось. Тогда он перенес ее из ближайшего магазина. Он представлял кожаную перчатку с белой подкладкой, но перчатка перенеслась желтая, хозяйственная. Ее-то он и бросил. Джаф позволил перчатке мазнуть его по щеке и повиснуть на плече.
Ну и как это понимать? — спросил он, снимая перчатку двумя пальцами.
— Скоро Запретные Бои!
— Правда? И какой из этого следует вывод?
— Я тебя вызываю!
Джаф поморщился:
— Меня не поймут, если я притащу на Запретные Бои человека. Они не для людей. Ставки там много выше, чем люди могут себе позволить.
— Я не человек! Я некромаг!
— А некромаги — это кто? Особый подвид питекантропов, отколовшийся от гомо сапиенс в результате падения Тунгусского метеорита? И потом эйдос. Я не имею права тебя убить! Будь все иначе — что помешало бы любому вояке из Нижнего Tapтара ходить по улицам, обезглавливая всех подряд?
— Я ставлю свой эйдос! Если одержишь верх — получишь его.
Джаф, прищурившись, взглянул на грудь Багрова. С точки зрения опытного стража, эйдос Матвея выглядел не блестяще.
— Мало!
— Еще я ставлю вот что! — выпалил Матвей, рывком вынимая из кармана руку.
Увидев Камень Пути, Джаф отпрянул, точно боясь обжечься, а потом с жадностью протянул к нему пальцы:
— Идёт! Но у тебя есть еще два артефакта. Мертвецу они все равно не пригодятся. Перстень Мировуда и счастливый браслет! Кстати, про браслет. Не снимешь на секунду? Можно взглянуть?
Матвей торопливо отдернул руку. Джаф расхохотался:
— Шутка! Ты ведь испугался? Белый весь!
— Откуда ты знаешь про браслет?
— Есть такое невеселое слово: «работа». Про артефакты мне известно все. Так что, может, отдашь Камень Пути прямо сейчас?
— Заберешь после боя. А ты ставишь все, что захватила шкатулка!
— Зуб и красную родинку? Запросто! презрительно согласился Джаф.
— И всех пленников шкатулки, много их или мало! А также дарх со всеми твоими эйдосами и твое оружие!