В последний праздничный выходной в парке было оживленно и весело. Гремела музыка, работали аттракционы, повсюду продавали яркие воздушные шары, надутые гелием, и разноцветные клубы сахарной ваты. Глеб, Юрасик и Лена сидели на лавочке возле площадки с надувным детским городком и наблюдали за резвящимися там младшими Зюзиными. Саша, Вова и Анютка катались с мягких горок, лазали по туннелям и прыгали в бассейн, наполненный маленькими пластиковыми мячиками. Не хватало только Андрейки, он предпочел остаться во дворе — у них намечался важный футбольный матч между дворовыми командами.
Пойти в воскресенье в парк предложил Юрасик. Он был не в силах находиться дома, в тоске и скорби, вместе с семьей, которая никак не могла прийти в себя. Ведь для них прошло всего два дня после похорон деда и четыре дня после его смерти.
Походу в парк Лена сначала воспротивилась. Она сказала, что дети обязательно будут клянчить сладости и захотят кататься на каруселях. А она никак не может позволить, чтобы Юрасик тратил на них свои деньги второй день подряд. Глеб засмеялся и сказал, что Карасев — хитрый жук и собирается тратить на них те же деньги, что и вчера. Ведь утром они все вернулись к нему. Он теперь каждый день может их тратить на что угодно, может каждый день покупать Лене продукты, а ее больной маме лекарства и все равно нисколько не обеднеет. Лена тут же заявила, что она не позволит их содержать, она и сама со всем отлично справляется, но в парк пойти согласилась.
Глебу и Юрасику немного странно было осознавать, что дети, с которыми они вчера подружились, смотрят на них как на незнакомцев. Ведь для младших Зюзиных еще ничего не произошло — они не готовили вместе с ребятами праздничный стол, не искали Анютку и не мыли подъезд. Но все равно день был великолепным. Правда, радужное настроение подпортили появившиеся в парке одноклассницы Громова, Текаева и Дорошевич. Заметив Лену, сидящую на лавочке с Глебом и Юрасиком, они не смогли пройти мимо.
— Ой, смотрите-ка! — воскликнула Громова. — Вот это наша Зюзина отхватила! Сразу два жениха.
— И каких! — подхватила Текаева. — Один Винни-Пух, а второй — лохматый домовенок Кузя.
— Она живет как в сказке, — жеманно добавила Дорошевич.
— Шли бы вы отсюда, обезьяны раскрашенные, — вступил с ними в перепалку Глеб. — А то как бы по репе не схлопотали!
— Ой, какой жених агрессивный! Зюзина, экстрим любишь? — издевались одноклассницы.
— Глеб, сядь, — сказала Лена, видя, что тот уже готов вскочить с лавки. — Нашел с кем связываться. Они же просто глупые, у них детство в ушах свистит. А у Дорошевич интеллект вообще как у нашей Анютки.
— Совсем охамела! — возмутилась та. — Смотри, Зюзина, завтра весь класс узнает про этот странный любовный треугольник. Увидишь, что будет.
Ребята переглянулись.
— А, ну если завтра, тогда это серьезно, — сказал Глеб.
— Это очень страшная угроза, — добавила Лена. — Только запишите где-нибудь, а то забудете ненароком.
— Не поможет. Даже если запишут, все равно забудут, — уверил Юрасик.
— Факт, — подтвердил Глеб.
Три девицы презрительно фыркнули и гордо удалились, пообещав напоследок, что Зюзина завтра пожнет плоды своего хамства и отныне в классе ей совсем не будет житья.
— Самый кретинский класс во всем поселке, — сказал Глеб. — И как нас угораздило попасть именно в него? Надо было идти в пятую школу, а не в тринадцатую.
— С чего ты решил, что там было бы лучше? — пожала плечами Лена. — Дураки есть везде.
— Слушайте, что я вспомнил! — неожиданно вскрикнул Юрасик. — Со мной вчера случилось то же самое, что и с Леной!
— В каком смысле? — не понял Глеб. — С Леной вчера случился день рождения с сюрпризом. А при чем здесь ты?
— Глеб! Вечно ты перебиваешь! — сказала Лена.
— Да послушайте вы! — нетерпеливо замахал руками Юрасик. — Я вчера вечером лег спать, но долго не мог уснуть. Ворочался, ворочался, потом встал и пошел на кухню…
— Чего-нибудь захомячить, — подсказал Глеб.
— Нет, я решил попить компота. Так вот, я налил его в стакан, поднес ко рту… — Юрасик сделал театральную паузу, — и все!
— Чего — все?
— Все. Больше ничего не помню. Я не попил, не вернулся в комнату, не лег в кровать. Вот так. Поднес стакан с компотом к губам и проснулся утром.
— У тебя тоже?! — обрадовалась Лена. Я же говорила! А вы не верили.
— Так он от тебя и заразился, — сказал Глеб. — Только я как-то устоял.
— С чем это может быть связано? — задумчиво проговорил Юрасик.
— А вы не думаете, что просто забываете происходящее дальше? — спросил Глеб. — Вернулись, легли, заснули, а к утру забыли.
— Нет! — в один голос воскликнули Лена и Юрасик.
— Но почему у меня такого не бывает?
— У меня тоже не было. Вчера первый раз.
— А у меня каждый день!
Ребята замолчали, потому что к ним подлетел красный взлохмаченный Вова.
— Лена, сколько времени? На представление не опоздаем?
В полдень на главной аллее парка планировалось шоу мыльных пузырей. Лена посмотрела на часы:
— Не опоздаем. У нас еще двадцать минут.
Вова радостно кивнул и умчался.
— Идея! — провозгласил Глеб, не отрывая взгляда от Лениных часов. — Кажется, я знаю, в чем дело. Юрок, вспоминай с точностью до минуты, во сколько ты пошел пить компот.
Юрасик сосредоточенно уставился в одну точку.
— Ну, вроде в двенадцать.
— А без «вроде»? Точнее!
— Около двенадцати. Точнее не помню.
— Так. А ты во сколько обычно ложишься? — обратился Глеб к Лене.
— Я по-разному. В час, полпервого. Иногда полвторого.
— Вот вам и разгадка!
— Да в чем разгадка-то?
— Ровно в полночь переключается число. В ноль часов ноль минут наступает предыдущая дата. Все действия этого дня прерываются и нас отбрасывает во вчера. Поэтому вы и не помните, как оказываетесь в кровати. Понятно? Лена ложится после двенадцати, поэтому с ней этот прыжок происходит постоянно. А Юрок обычно ложится до двенадцати, и с ним такого не было. А вчера он пошел пить минуты за три до полуночи, и дата переключилась именно в тот момент, когда он взял стакан. Все сходится.
— Если предположить, что все так, то почему с тобой этого не происходило? — спросил Юрасик.
— Я засыпаю рано, — сказал Глеб. — Мне вечером делать нечего. Да и я привык рано ложиться и рано вставать. Я же раньше бегом занимался по утрам, с отцом.
— Погодите, а что же происходит в тот промежуток, когда день уже переключился, а мы еще не проснулись? — заинтересовалась Лена.
— Наверное, мы спим. А может, этого промежутка и вовсе нет. Сразу после двенадцати наступает момент пробуждения во вчерашнем дне. Неизвестно. А хотите проверить мою теорию?
— Как это можно проверить?
— Нам надо собраться всем вместе и дождаться наступления полуночи. Чтобы у нас были одинаковые условия. Будем сидеть и ждать переключения даты. А потом сравним наши воспоминания, — азартно предложил Глеб. — И если я прав, они оборвутся в одну и ту же минуту, а мы проснемся каждый у себя в постели. Нам даже домой идти не придется.
— Как же мы сможем собраться все вместе в полночь? — засомневался Юрасик. — Что мы скажем дома? Меня никуда не отпустят.
— А я и сама никуда не пойду. Я ночью одних детей не оставлю, — твердо сказала Лена.
— Значит, мы придем к тебе, — категорично заявил Глеб. — Я смогу уйти, когда отец дежурит. А дежурит он… Точно, в праздник, Девятого мая, его не будет!
— А я? — спросил Юрасик. — У меня ведь никто не дежурит. Все ночью дома.
— Думай, шахматист, шевели мозгами! Перебирай варианты. Когда еще ты сможешь поучаствовать в научном эксперименте? — подзадорил его Глеб. — Хочешь, я тебя отпрошу? Твоя бабушка мне верит.
— Не надо. Я вспомнил. Десятого мая у нас были похороны, а девятого меня отправили ночевать к крестной на Солнечную улицу, — сказал Юрасик.
— Отлично! Значит, исследование назначаем на девятое мая, у Лены дома, — вынес решение Глеб.
— Эй, а меня кто-нибудь спросил? — возмущенно поинтересовалась Лена. — Очень вы мне нужны в квартире в двенадцать ночи!
— А разве ты против научных экспериментов? — удивился Глеб и, не договорив, вдруг вскочил с места. Перемахнув через скамейку, он присел на корточки и укрылся за спинами ребят. Те удивленно обернулись.
— Сядьте прямо и закройте меня, — зашипел Глеб, — вон от той парочки.
По соседней аллее медленно шли высокий мужчина и красивая женщина с длинными волосами. Женщина весело смеялась, а мужчина нежно обнимал ее за плечи. Ребята проводили их любопытными взглядами.
— Кто это? — спросила Лена, когда пара скрылась в глубине парка и Глеб вернулся на лавку.
— Мой отец, — нехотя ответил Глеб.
— А с ним кто?
— Это Вера, врач из нашей поликлиники.
— При чем здесь врач? Тебе она кто?
— Мне — никто! Отец с ней встречается. Вместо того чтобы проводить время со мной. В кино — с ней, в парк — с ней! А меня только спросит: уроки сделал? И даже ответ не слушает! — в сердцах выпалил Глеб.
— А почему ты от них прячешься? — спросил Юрасик.
— Так надо, — буркнул Глеб. У него окончательно испортилось настроение. Надо же было на них наткнуться! Одно дело знать, куда отец постоянно уходит, а другое — видеть его с Верой своими собственными глазами.
— Разве нельзя проводить время всем вместе, втроем? — простодушно поинтересовался Юрасик. — И вместе ходить и в парк, и в кино?
— Нельзя! — отрезал Глеб.
— Тебе неприятно видеть ее с отцом? — спросила Лена. — Потому что она заняла место твоей мамы?
— Зюзина, ну вот что ты лезешь, куда тебя не просят? — разозлился Глеб. — Я маму почти не помню. Просто эта Вера разбила нашу семью, нашу с отцом семью! Мы прекрасно жили вдвоем. Мы бегали по утрам, ходили в кино, вместе готовили ужин, все делали вместе. А она появилась полтора года назад и все испортила!
— Как полтора? — удивился Юрасик. — Вы же здесь всего с марта.
— Они еще в Вольске познакомились, полтора года назад. Она сюда за ним приехала, квартиру снимает возле поликлиники. И продолжает с ним встречаться, — хмуро сказал Глеб.
— А почему они не женятся и не живут вместе?
— Почему, почему… Не хочу я, чтобы она с нами жила.
— Какой же ты эгоист! — воскликнула Лена. — Все только «я, я, я»! Почему ты не даешь двум людям быть вместе? Раз она сюда приехала из другого города, значит, он ей нужен! Это же твой отец, почему ты с ним так поступаешь?
— Ты мне надоела, липучка! Вечно суешься не в свое дело! — Глеб встал и сердито заходил возле лавки. — Со своей семьей разбирайся, а в мою не лезь!
— Поверить не могу, что ты мыл за меня подъезд, — сказала Лена. — Ты не способен что-то сделать ради другого человека. А может, это был не ты?
— Может, и не я, — бросил Глеб и, не оборачиваясь, пошел прочь.
— Вот, опять поцапались, — вздохнул Юрасик, — а день так хорошо начинался!
9 мая 2013, четверг
Глеб собирал пазл и ждал половины одиннадцатого, чтобы идти к Лене проводить опыты со временем. Телевизор, как всегда, не работал, и в кухне громко болтало радио. Глеб всегда включал его погромче, он ненавидел сидеть по вечерам в тишине и одиночестве. Отец уже ушел на дежурство, а перед этим, днем, подарил сыну коробку с пазлом из трех тысяч элементов. Тем самым пазлом, который Глеб собрал две недели назад. Но он уже не так остро воспринимал подобные противоречия. Оказалось, к ним тоже можно привыкнуть. Пазл — это ерунда, вот Юрасик вчера второй раз хоронил деда. Хорошо еще, что удалось отвертеться от идеи сердобольной Лены, которая предложила пойти на похороны профессора Карасева, чтобы поддержать Юру. С ними, мол, ему будет не так плохо. Глеб, услышав это, отказался наотрез. Еще не хватало влезать в чужую семью и смотреть на чужое горе.
В половине одиннадцатого Глеб начал одеваться. До Лены идти минут пятнадцать спокойным шагом, и он вполне успеет до наступления комендантского часа. Хотя, может быть, в связи с праздником его отменили? Весь поселок, в том числе и полиция, сейчас наверняка в парке, на праздничном гулянии.
Когда Глеб уже собирался выйти за порог, позвонил Юрасик. Запинаясь, проговорил, что у него возникла небольшая проблема, и без Глеба он ее решить не сможет. Если тот сейчас не придет на улицу Солнечную, то Юрасик у Лены не появится. Глеб плюнул с досады. Ему совсем не улыбалось идти к Лене одному, и он не мог позволить, чтобы придуманный им эксперимент провалился. Поэтому он неохотно обещал, что скоро будет.
Подойдя к указанному дому, он заметил Юрасика, торчащего в распахнутом окне первого этажа.
— Ну, пришел, — сказал Глеб. — В чем дело?
— Я не могу выйти через дверь, — отозвался Юрасик, понизив голос. — Крестная меня увидит и никуда не пустит.
— Лезь через окно. Только она может войти в комнату, а тебя нет.
— Не войдет, я точно знаю. В прошлый раз я до рассвета не спал, ее не было.
Юрасик с трудом забрался на подоконник, уселся, свесив ноги на улицу, и протянул Глебу пакет.
— Ты и в этот раз с пирожками? — Глеб заглянул в пакет и обнаружил две детские книги: «Теремок» и «Три поросенка».
— У тебя что, пробел в образовании? — хмыкнул он. — Решил восполнить?
— Я их детям хочу подарить. У них все книжки старые и рваные.
— Да, Юрок, я, конечно, уважаю твой математический мозг, но он слишком часто тебя подводит.
— Почему это?
— Да дети их даже не увидят. Уже через час эти книжки вернутся к тебе.
— Ой, и правда…
— Оставь их здесь. Подаришь, когда все закончится. Ну, вылезай уже, скоро одиннадцать. Как бы на патруль не нарваться.
Юрасик бросил пакет обратно в комнату и лег животом на подоконник. Потом, пыхтя, стал понемногу съезжать вниз.
— Карась, ты для чего меня вызвал? — поинтересовался Глеб, наблюдая за ним. — Поймать я тебя не смогу, если ты на меня упадешь, от меня даже мокрого места не останется. Или тебе нужны зрители, чтобы рукоплескать твоим акробатическим трюкам? Эй ты, альпинист доморощенный, чего молчишь?
Юрасик мешком свалился вниз, поднялся и стал отряхиваться.
— Ты что-то в последнее время пошел вразнос, — сказал Глеб, помогая ему привести себя в порядок. — Лазаешь по чужим заборам, прыгаешь из окон, обманываешь бабушку, воруешь деньги.
— Деньги не ворую, они мои, — отозвался тот.
— Серьезно, зачем ты меня позвал? Сам не мог дойти?
— Не мог. Помнишь, бабушка упомянула о моей проблеме?
— Ну, помню, и что?
— Дело в том, что я не могу ходить один по темноте.
— Как не можешь? — уставился на него Глеб.
— Вот так. В глазах темнеет, ноги слабеют, и дышать не могу, — смущенно сказал Юрасик. — Это болезнь такая.
— Клаустрофобия, что ли?
— Нет, клаустрофобия — это когда в лифте не можешь ездить и в лежачем солярии загорать. А боязнь темноты — это никтофобия.
— А как ты спишь ночью? Со светом?
— Да нет, без света. Я же тебе говорю — не могу ходить в темноте по улице, и только в одиночку. А сидеть дома в темноте — сколько угодно.
— Да уж! Ты просто сундук с секретами, Карась. Каждый день что-то новенькое. То раскопки, то шахматы, то теперь эта фобия. А завтра что будет? Окажется, что ты тролль из Средиземья?
— Глеб, ты только это… — замялся Юрасик. — Лене не говори, ладно? Ей же не обязательно знать.
— Ей-то уж точно не обязательно! — воскликнул Глеб. — Замучает своими драгоценными советами. Ну что, стартанули, никтофоб?
До Лены ребята добрались в половине двенадцатого. Она уже и ждать перестала, подумав, что им не удалось уйти из дома. Дети только что уснули, и Лена тихонько провела ночных гостей на кухню. Они завели круглый обшарпанный будильник ровно на двенадцать и уселись пить чай с остатками лимонного пирога, который Лена испекла днем.
— Надо доесть, — сказала она, — а то завтра все исчезнет. Жалко.