– Чтобы сделать копию?
– Ну да! Хотя… Черт, что-то тут не стыкуется. И впрямь непонятно… А может, ее взяли на анализ, так сказать?
– На какой анализ? – не поняла Степанида.
– Ну, Степка, сейчас ведь техника уже на грани фантастики. Допустим, картину взяли, чтобы снять все параметры: сделать спектральный анализ, всякие просвечивания там…
– Но для чего?
– Чтобы изготовить гениальную подделку и продать как оригинал! Или все-таки впоследствии подменить…
Степанида задумалась.
– Я, конечно, в таких вещах мало соображаю, – начала она немного погодя, – но эта версия мне больше нравится. Но кто это мог сделать?
– Вот умница, смотришь в корень. Это мог сделать только человек, близкий к дому, имеющий доступ, так сказать… У них там замки сложные?
– Да! Две двери и куча замков. Но у соседки есть ключи запасные.
– А что за соседка?
– Я ее знаю, очень хорошая женщина…
– Откуда ты ее знаешь?
– От Аськи, давно уже… Она мать тети-Татиной подруги, артистки Пивоваровой. Я к ней иногда захожу, она больная… Я за квартиру плачу, в аптеку иногда бегаю…
– Понятно. Только это ничего не значит, что она хорошая. А у дочки ее любые дружки могут быть. Интересно, очень интересно… А еще у кого-нибудь есть ключи?
– Натка говорит, что нету.
– Да, чувствую, придется тут голову поломать…
– Валер, погоди ломать голову, может, Натке просто все померещилось. Она знаешь, как расстроилась из-за мамы…
– Так-то оно так, но если б ей померещилось что-нибудь другое, а то пустая стенка ей померещилась, да?
– А может, ей приснилось, что картину уперли?
– И она приняла сон за явь?
– Такое бывает, я знаю! С Матильдой было! И со мной тоже… Мне приснилось, что я письмо от папки получила, так ясненько-ясненько я видела, что оно лежит в прихожей на тумбочке, а потом гляжу – нет, я даже у Матильды спросила, а она только глазами хлопает, не было никакого письма. А это мне во сне приснилось!
– Вот это больше похоже на правду. Да, точно… скорее всего, именно так и было. Тем более девчонка осталась одна, картина очень ценная, она подсознательно боится, что ее упрут… Да, Степка, боюсь, что все мои теоретические выкладки гроша ломаного не стоят и Натке твоей это просто приснилось. А жаль, дельце могло бы оказаться интересным. Ну что, может, в воскресенье увидимся, а?
– Запросто!
– Тогда я тебе завтра вечером позвоню. Договорились?
– Договорились. Пока!
После Валерки позвонила тетя Липа.
– Степушка, здравствуй!
– Здрасьте, тетя Липа.
– Степушка, хочу тебя обрадовать. Мне нынче Пивочка звонила. Они с ее мамой просто в восторге от тебя. Такая, говорят, славная, услужливая, расторопная, умненькая…
Степаниде было жутко приятно это слышать.
– Они мне тоже понравились, – ответила она. – Спасибо вам, тетя Липочка.
– Не за что. Я рада, что все довольны. И им хорошо, и тебе тоже. Ну как ты там одна, не голодаешь?
– Да что вы! Мне тут Матильда наготовила… И вообще, я ж не маленькая.
– Да большая, большая, от горшка два вершка! – засмеялась тетя Липа. – Все вы нынче невесть какие самостоятельные чуть не с пеленок. Ну, если вдруг возникнут какие-то трудности, звони, не стесняйся.
– Спасибо. Обязательно.
«Сколько все-таки хороших людей, – подумала Степанида. – Хотя и дряни всякой тоже хватает, куда денешься».
Глава V
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ВИЗИТУ
Прошло несколько дней. Степанида каждый день бегала к Юлии Арсеньевне, и они подружились. Девочка с нетерпением ждала, когда можно будет пойти туда, и с не меньшим нетерпением ждала ее Юлия Арсеньевна.
Натку Истомину Степанида видела только в школе. Она всякий раз спрашивала, как здоровье Наткиной мамы. Та отвечала, что немного лучше. А про картину Сислея они больше не говорили. Да и что говорить, если все в порядке?
Но вот однажды вечером дома у Степаниды раздался телефонный звонок.
– Степа, послушай! – узнала она Наткин голос. – Я не знаю, как мне быть…
– Натка, что стряслось?
– Понимаешь, я звоню Алке, а ее нет дома, тогда я решила тебе позвонить, ты говорила, что…
Степанида почувствовала, что Натка страшно взволнована.
– Степочка, мне сейчас позвонил один папин знакомый и попросил разрешения привести к нам одного иностранца, француза, чтобы показать ему картину! Я не знаю, что мне делать.
– А что ты ему сказала?
– Пока ничего… То есть я сказала, что должна спросить разрешения у мамы…
– А твоя мама этого человека знает?
– Знает, конечно.
– Но тогда… Может быть, она разрешит.
– Она-то, скорее всего, разрешит, но ведь она ничего не знает про тот случай…
– Натка, но мы же вроде пришли к выводу, что ничего не было?
– Степ, но я же не сумасшедшая.
– Значит, все-таки картинка пропадала?
– Значит, пропадала…
– Тогда сделай так – скажи этому дядьке, что мама тебе не позволила никого приводить в квартиру в ее отсутствие. А кстати, он знает, что твоя мама в больнице?
– Знает, да.
– А на фиг тому французу вашу картину смотреть? Чего ему так приспичило?
– Ну, он, кажется, какой-то специалист по импрессионистам, а тут неизвестная картина Сислея…
– А откуда же он про нее узнал? От этого дядьки, который тебе звонил?
– Наверное. Откуда же еще?
– Что-то мне это не нравится. Знаешь что, Натка, а у тебя из взрослых никого нет, с кем ты могла бы посоветоваться, кроме мамы, чтобы ее не волновать?
– Нет, никого…
– А вообще-то, Натка, думаю, ничего опасного тут нет!
– Почему ты так думаешь?
– Но ведь он к тебе открыто обратился с просьбой, и если бы что-то случилось, вы бы все сразу на него подумали… Он тебе не велел держать ваш разговор в тайне, никому про него не говорить?
– Нет.
– Вот видишь! Смело спроси у мамы разрешения, ничего не говоря про тот случай, и если она разрешит, то…
– А если нет?
– Знаешь, чтобы не мучиться, просто скажи ему, что мама не разрешила. И все дела. Мол, когда она выйдет из больницы или когда папа твой приедет, пожалуйста, а пока ты одна, она не разрешает. И все дела!
– Ты думаешь?
– А чего тут думать? Это же проще всего.
– А если мама узнает, что я ему наврала?
– Думаешь, он побежит к ней в больницу на тебя доносить? С какой стати? И потом, никто же, кроме нас, не знает, что с этой картиной что-то было… Нет, Натка, тут все чисто. И маму не стоит по таким пустякам беспокоить. Да это же только нормально, если мама не хочет, чтобы к ее дочке являлись какие-то неизвестные французы.
– Да, кажется, ты права, Степка. Мне такой выход очень нравится. Честно говоря, мне как-то страшновато было бы…
– Тем более. Но мне все же интересно, что он тебе на это скажет?
– А какое это имеет значение?
– Ну, если скажет – очень жаль, но ничего не поделаешь, это одно, а вот если начнет на тебя давить…
– Тогда что?
– Тогда… Тогда надо будет им поинтересоваться. А вообще-то он кто? Художник?
– Ну вроде… Дизайнер.
– А как его зовут?
– Филипп Аркадьевич.
– Он у вас в доме бывал?
– Сколько раз! Степка, ты его уже в чем-то подозреваешь? Зря!
– Почему?
– Потому что, если бы у него были ключи, он мог бы спокойно привести хоть пять французов, когда я в школе или в больнице!
– Нат, ну что ты городишь? Я ведь не сказала, что он тогда брал твою картинку! Он, скорее всего, к этому вообще отношения не имеет! Но просто… Осторожность в таком деле не помешает! Поняла?
– Поняла. Значит, как я с ним поговорю, так перезвоню тебе, да?
– Именно. Ты сама ему звонить будешь?
– Да, но только завтра вечером, после больницы.
– Отлично. Договорились. А фамилию этого Филиппа Аркадьевича ты знаешь?
– Знаю. Пешнев. А тебе зачем?
– Просто так, из любопытства.
На следующий вечер Наташа позвонила снова.
– Ну что? – сразу спросила Степанида. – Что он сказал?
– Обиделся жутко! Возмущался! Он порядочный человек, а его черт знает в чем подозревают, и вообще, он не понимает такого отношения к друзьям, и все такое. А потом вдруг стал ласковый-ласковый и говорит: «Наташенька, а может, мы обойдем мамин запрет? Ты пойми, человек приехал из Франции, через три дня уезжает, ему страшно важно увидеть это полотно, какой от этого вред? Не боишься же ты меня?»
– А ты что сказала? – спросила Степанида.
– А я сказала, что не могу обманывать маму.
– А он?
– Он просил меня еще подумать и сказал, что позвонит завтра. Он, видно, наобещал тому французу, и ему теперь неудобно. Как ты думаешь, может, все-таки пустить их?
– Ну, наверное, можно, но только надо, чтобы ты была не одна. Чтобы был кто-то из взрослых.
– Я подумала, может, хватило бы и вас с Алкой? Все равно же вы свидетели, правда?
– Вообще-то да… Кстати, интересно будет за ними понаблюдать.
– Значит, ты согласна?
– Согласна, и Алка согласится. А еще лучше было бы…
– Что?
– Валерку позвать.
– Какого Валерку?
– Помнишь, я говорила про одного парнишку, Валерку Уварова?
– Да, кажется…
– Натка, он умнющий! Я ему про это рассказывала, ох, чего он только не напридумывал!
– Про что?
– Про то, зачем могли картину на время стибрить!
– Ну и зачем?
– Я уж все и не помню, но он и про всякие анализы говорил, и про какую-то сверхподделку, и…
– Как интересно! – воскликнула Наташа. – Степочка, а он сможет прийти?
– Сможет! – уверенно ответила Степанида. – Ему интересно будет. Он в картинах разбирается знаешь как! Я забыла фамилию художника, помнила только, что конец прошлого века, а он сразу определил, что это им… им…
– Импрессионизм?
– Ага, и стал художников перечислять, я аж обалдела…
Наташа засмеялась.
– Вспомнила в результате?
– Ага, теперь уж не забуду – Сислей!
– Точно! Так, значит, мне соглашаться?
– А может, мне сперва с Валеркой посоветоваться? Хотя нет, я и так знаю, что он скажет!
– Что?
– Соглашаться! Интересно же!
– Вообще-то да. Ну что ж… А на какое время мне ему назначить?
– Ну, надо, чтобы это было после школы и до того, как ты к маме в больницу пойдешь, значит, завтра часа в четыре!
– Отлично!
– Тогда до завтра!
Степанида тут же позвонила Валерке и все ему рассказала.
– Придешь?
– Естественно! Надо только все детально продумать.
– Что?
– К примеру, стоит ли нам показываться им на глаза или лучше спрятаться.
– Спрятаться? Зачем?
– Чтобы выяснить их истинные намерения!
– Какие намерения?
– Говорю же – истинные! А вдруг они захотят совершить преступление? А мы его пресечем!
– Спрятамшись?
– Спрятавшись! – поправил ее Валерка. – Конечно. Будем из укрытия наблюдать, и если они…
– Постой, Валер. Но ведь если мы просто будем там, они же при нас не станут…
– Степа, пойми, если мы не спрячемся, а будем открыто присутствовать, они совершат это преступление позже, когда мы уже не сможем схватить их за руку. Но это при условии, что они все-таки преступники. Хотя вполне возможно, что они просто добропорядочные любители искусства. Ты скажи лучше, там есть где спрятаться?
– Ну, я не знаю… Надо у Натки спросить… Ой, Валерка, а какое преступление они могут совершить?
– Любое!
– И убийство? – ахнула Степанида.
– Убийство? Ну, это вряд ли… Зачем? Скорее, кражу или подмену… А впрочем…
– Что? – испуганно прошептала Степанида. – Думаешь, и убить Натку могут?
– Думаю, Степка, могут! Просто уберут свидетеля.
– Погоди, – опомнилась Степанида. – Но он же думает, что Наткина мама про него знает! Что она запретила Натке их пускать! Как же тогда? Сразу ведь на него подумают!
– Да, я, пожалуй, погорячился. Степ, а ты случайно не знаешь, как его зовут, этого мужика?
– Случайно знаю. Филипп Аркадьевич Пешнев!
– Вот это хорошо.
– Чего хорошего?
– А я попробую навести о нем справки.
– Где? Какие справки? Когда ты успеешь?
– Вообще-то ты права… Не успею. Ладно, будем надеяться, что все обойдется без криминала.
– Хорошо бы, – вздохнула Степанида.
Утром в школе, едва завидев Наташу, Степанида кинулась к ней.
– Натка, у тебя в квартире спрятаться можно?
– Спрятаться? Зачем?
Степанида вкратце изложила ей Валеркины соображения. Наташа побледнела.
– Он что, думает, они придут меня убить?
– Да нет, конечно. Просто он считает, что лучше подстраховаться, и, если они что-то плохое задумали, выявить это сразу, а то они…
– Поняла. А то они сделают это в другое время и уже неожиданно для всех, да?
– Вроде…
– Ох, Степка, мне так страшно стало.
– Не бойся, Натка, мы же будем с тобой. Только спрятаться есть где?
– Троим? Надо подумать… А вот и Алка!
– Ну, что тут у вас? – подбежала к ним Алка.
Они быстренько ввели ее в курс дела.
– Кайф! – закричала она, сверкая глазами. – Просто здорово! Ух, как мне хочется их повязать!
– Да погоди ты, может, они нормальные честные люди, – засмеялась Степанида.
Но тут раздался звонок, и волей-неволей пришлось прекратить столь увлекательный разговор. Первым уроком была география. Степанида вдруг заметила, что Алка что-то чертит на тетрадном листке. Какой-то план.
– Ты чего? – шепнула она.
– План Наткиной квартиры!
– На фиг он тебе?
– На всякий случай!
Алка уже умирала от нетерпения, так ей хотелось сидеть в засаде!
С Валеркой Степанида договорилась встретиться на Сухаревской площади.
– Натка, познакомься, это Валерий!
– Очень приятно, Наташа, – представилась та, смерив его оценивающим взглядом.
– Здорово, старик! – сказала Алка.
И они помчались к Наташе. Степанида первым делом позвонила Юлии Арсеньевне, предупредить, что, возможно, задержится.
– Наташа, давай сначала осмотрим квартиру, – деловито заявил Валерка. – У вас три комнаты?
– Да.
– А где картина?
– В гостиной. Пошли покажу.
– Первый раз вижу в доме подлинник Сислея, – с важностью произнес Валерка. – Здорово!
– А ты вообще-то раньше про такого художника слышал? – не без ехидства поинтересовалась Алка.
В ответ он только презрительно фыркнул.
– Так, а где бы тут спрятаться? – спросил он, озираясь. – Не больно-то…
– Ну, летом можно было бы на балконе, но…
– Но сейчас еще далеко не лето! – констатировал Валерка. – Положение осложняется.
– А тебе обязательно тут прятаться? – удивилась Наташа.
– Желательно! Желательно видеть, что они будут делать с картиной.
– Но я же буду тут! С ними!
– Они могут попросить у тебя стакан воды!
– Ой, правда! Но что же делать?
– Кажется, я придумал! У тебя найдется какое-нибудь покрывало?
– Покрывало? Зачем?
– Я полезу под диван, а ты меня прикроешь покрывалом.
– Нет, этот диван – мамин любимый, это стиль ампир, и с какой стати на нем вдруг будет лежать покрывало? Филипп Аркадьевич сразу что-то заподозрит.
– Черт, как же быть?
– Натка, а в этом шкафу нельзя спрятаться? – спросила Степанида, указывая на большой стенной шкаф в просторной прихожей.
– Можно, конечно! Там полкласса спрятать можно, но что толку?
– Мы там спрячемся все, а когда ты их в гостиную заведешь, вылезем и будем следить из коридора.
– В принципе, это недурная мысль, – кивнул Валерка, – только глупо прятаться всем в одном месте. Там спрячусь я, а вам надо рассредоточиться по другим комнатам.
– Зачем это? – спросила Алка.
– Затем, что мы не знаем, чего от них ждать! Вдруг один из них пойдет на кухню и там, допустим, решит всыпать яд в стакан с водой!
– Какой еще яд? – закричала Алка. – Ты что, рехнулся?
– Даже не собирался, просто лучше предусмотреть все. Кто-то должен спрятаться на кухне, а кто-то – в Наташиной комнате.