Ивану повезло. При входе не оказалось даже охранника. Лишь у входа в раздевалку дремала гардеробщица Анна Ивановна. Когда Иван прошмыгнул мимо, она сонно пробормотала:
— И чего бегаешь, уроки ведь.
— Так надо, — Пуаро не стал вдаваться в подробности и понесся на свой этаж. На лестничной площадке он отдышался. До конца истории ещё оставалось время. Можно послушать, что там, на кассете.
Нацепив на голову наушники, Пуаро включил плейер. Минут пять длился шум морского прибоя с тиканьем. Ивану это наскучило. Он перемотал кассету дальше. Снова включил. То же самое. «Кажется, бабка моя и впрямь того, — подумал он. — Как можно такую чушь слушать? И ещё требовать специально для этого собственный плейер». Ему пришла в голову хулиганская мысль: «Что если подсунуть ей в следующий раз вместо этой не пустую кассету, а какую-нибудь сверхзабойную музыку?»
Представив себе реакцию Генриетты Густавовны, он усмехнулся. Идея была заманчивой, однако делать этого не стоило. Ибо последствия не замедлили бы сказаться, и тогда уж Ивану и его друзьям нипочем не разгадать тайны морского прибоя.
А в наушниках все так же нудно шумело и тикало. Иван снова включил перемотку. Когда он опять принялся слушать, ему показалось, будто прибой стал звучать тише, а тиканье, наоборот, громче.
«Огромные изменения, — усмехнулся он. — Ну и музыка. Правда, может, я просто до такого не дорос. Недаром же бабка мне постоянно пеняет: мол, для тебя искусство — закрытый мир. Такое, наверное, действительно для меня закрыто».
Кто-то потряс его за плечо. Иван оглянулся. На него с усмешками взирала Команда отчаянных в полном составе.
— Как заслушался-то, а? — тряхнула золотыми кудряшками Варя.
— Дай сюда, — стянул наушники с головы Пуаро любопытный Герасим.
— Почему это, Мумушечка, ты первый? — Варя ловко вырвала у него из рук наушники.
— Потому что я первый сказал, — вновь завладел наушниками Каменное Муму. — А кто первее, тот и правее. Сама, что ли, не знаешь? Закон природы.
И долговязый Герасим с победоносным видом водрузил наушники себе на голову.
— По закону природы, Мумушечка, знаешь, что великий русский писатель Иван Сергеевич Тургенев с таким, как ты, сделал? — мстительно осведомилась Варя.
— Во-первых, не Иван Сергеевич, а его персонаж Герасим, — Муму не давал ей стянуть с себя наушнки.
— Еще лучше! — громко расхохотался Баск. — Ты же у нас Муму и, одновременно, Герасим. Значит, сам себя потопить должен!
— Отстаньте со своими глупостями, — отмахнулся Муму. — Я, между прочим, слушаю.
— Там и слушать нечего, — сказал Иван.
— Как это нечего, — не согласился Герасим. — Пикает.
— Не пикает, а тикает, — поправил его Пуаро.
— Какая разница, — откликнулся Муму. — Главное, шум и ритм. И это, наверное, что-то значит.
— Это значит, Гер-расим дур-рак! — Варвара мастерски сымитировала голос попугая Королевых.
— С больными не разговариваю, — ответил Герасим.
— Слушайте, больные-здоровые, — вмешался Павел. — Должен вам напомнить, что это сегодня последняя большая перемена, а я, между прочим, голодный.
— Дуем в столовую, — поддержал его Сеня. — Можем и там все обсудить.
— Можем, — согласился, в свою очередь, Каменное Муму.
Воспользовавшись тем, что он на мгновение ослабил бдительность, Варя, подпрыгнув, сдернула с него наушники и со словами: «Послушай, уступи другому», — надела их себе на голову.
Пока ребята стояли в очереди, каждый успел вкратце ознакомиться с любимой записью Генриетты Густавовны. Для экономии времени они, по предложению Луны, делились наушниками и слушали по двое. А главное, выяснилось, что до самого конца кассеты ничего, кроме морского прибоя и тиканья, не возникает.
Взяв сок и булочки, Команда отчаянных уселась за столик.
— Булочки сегодня черствые, — откусив, забрюзжал Герасим. — Во, люди, — покосился он на буфетчицу в белом колпаке. — Вчерашние продают по цене свежих. А обязаны скидку делать.
— А ты пойди, Герочка, им скажи, — посоветовала Варвара. — Но вообще-то, — со скорбным видом добавила она, — скупость, Мумушечка, никого не украшает.
— Это не скупость, а справедливость, — упрямо выпятил подборок Муму. — Должны соблюдаться законы коммерции.
— Тогда, по законам коммерции, просвети, Герочка, сколько ты должен нам приплачивать за то, что мы столько лет ежедневно терпим твое занудство?
— Ну ты, Панова, передергиваешь, — подмигнул друзьям Баск. — Мы Герку терпим не ежедневно. Так что, Муму, при калькуляции нашего морального урона можешь вычесть дни, когда болел, потом все летние каникулы за семь лет школы, ну и по выходным мы иногда тоже не встречаемся.
Герасим надулся.
— А интересно, какую я должен получить компенсацию за Варькины идиотские шуточки?
— Друзья, эксперимент удался, — хихикнула Варя. — Видишь, Мумушечка, я тебя отвлекла, разозлила, и ты, сам не заметив, все свои булочки слопал. Это тоже закон коммерции. Называется: «задалбывание клиента». Иди теперь, доказывай, что булочки были несвежие.
— Герка, — Луна похлопал Муму по впалому животу. — Эксгумацию будем делать?
— Вот я тебе сейчас такую эксгумацию устрою! — взревел Герасим.
Проходивший в это время мимо с подносом их тщедушный белобрысый одноклассник Вова Яковлев вздрогнул и на всякий случай попятился. Это не укрылось от Баскакова. Он ободряюще произнес:
— Живи спокойно, шмокодявка. Тебя не касается.
— А я и так совершенно спокоен, — поняв, что его жизни и впрямь ничего не угрожает, осмелел трусоватый Яковлев.
— Ребята, о булочках и о Вове потом, — вмешался Иван. — Вы что-нибудь в этой штуке поняли? — и он постучал указательным пальцем по лежащему на столе плейеру.
— Оригинальный у старушенции вкус, — сказал Баск.
— Может, она просто на море давно не ездила? — с задумчивым видом осведомилась Марго. — Вот и соскучилась по шуму волн.
— Да её прошлым летом предки чуть ли не насильно в Грецию на курорт хотели отправить, — внес ясность Иван. — А бабушка ни в какую. Сказала, что в её возрасте юг очень вреден и она предпочитает Подмосковье.
— Так, может, юг ей для здоровья вреден, а море все-таки нравится, — предположила Варвара.
— Не знаю, — пожал плечами Иван.
— А если ей просто звук воды нравится? — спросил Баск.
— Но там ведь не просто звук воды, — напомнил Пуаро, — а ещё тиканье. А оно, по-моему, никакого отношения к морю не имеет.
— Не имеет, — кивнул Луна.
— Тогда зачем его слушать? — Иван бросил на него вопросительный взгляд. — И к тому же много раз подряд.
Луна, в ответ промычав что-то невразумительное, запустил пятерню в густую кудрявую шевелюру — жест, характерный для него, когда он бывал чем-нибудь удивлен или озабочен.
— А может, это просто записана часть какого-то очень серьезного музыкального произведения? — предположил Каменное Муму.
— Какого произведения? — взвыл Баск. — Ты слыхал, что там на кассете делается? Тридцать минут полной лабуды. Одно море и тиканье.
— В классической музыке и такое бывает, — Герасим для пущей многозначительности надул щеки, отчего его длинное узкое лицо стало смахивать на каплю, свесившуюся из крана. — Например, у Скрябина одна соната так и называется «Море», — добавил он.
— Бог ты мой, Мумушечка, откуда такие познания? — воскликнула Варвара.
— Я культурный человек, — Муму вскинул голову.
— По-моему, тебе пора общаться не с нами, а с Генриеттой Густавовной, — ехидно сказала Варя. — Ты нас перерос, и мы, бедненькие, тебя не достойны.
— Слушай, Герка, а что там, у Скрябина, тоже всю дорогу тикает? — поинтересовался Сеня.
— Нет, — покачал головой Муму. — Там обычная музыка. На рояле играют. Мой дед эту сонату часто слушает. В исполнении Софроницкого.
— Ой! — Варя изобразила большое облегчение. — Успокоил. Значит, эти сведения от Льва-в-квадрате. Я уж решила, что ты у нас, Каменный, таким умным стал.
— Нет, это, конечно, никакое не музыкальное произведение, — наконец снова вступил в разговор Луна.
— Тем более на фига тогда бабке такое слушать? — снова спросил Иван.
— Пока абсолютно не понимаю, — признался Павел.
— Но, видимо, ей это очень важно, — с задумчивым видом проговорила Марго.
— И откуда она вообще эту запись взяла? — Баск посмотрел на Ивана.
— Не знаю, — откликнулся тот. — Наверное, кто-то принес.
— Ванька, — вдруг оживился Луна. — Да это же самое главное! Обязательно нужно выяснить, кто твоей бабушке такое поставляет.
— Может, предки твои знают? — вмешалась Марго.
— Кстати, о предках, — резко помрачнел Иван. — По-моему, мне сегодня предстоит крупный втык. А сейчас они, наверное, квартиру обшаривают.
И он рассказал, что с ним приключилось.
— Да-а, Пуаро, — протянул Герасим. — Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях. Надо же, совершить такую чудовищную ошибку.
— Да я просто очень торопился, — смущенно оправдывался Иван.
— Всегда надо о последствиях думать, — назидательно продолжал Герасим. — Сам же решил, что в случае чего скажешь, будто вернулся за формой для физры.
— В последний момент я растерялся, — не стал скрывать Иван.
— А что вы, собственно, так волнуетесь? — улыбнулась Маргарита. — Версия остается прежней. Ты, Ваня, забежал за формой и снова возвратился в школу. А так как времени у тебя было мало, не стал снимать ботинки. Вот и натоптал в передней и в комнатах. А Генриетта Густавовна нагородила всяких ужасов.
— Марго, ты гений! — повеселел Иван.
— Все равно готовься к втыку, — уверенно заявил Герасим.
— Это ещё почему? — не дошло до Пуаро.
— Потому что следует знать… их психологию, — Герасим явно объединял местоимением «их» все старшее поколение мира.
— Ты заставил предков поволноваться, а они такое сразу не простят.
— У тебя, конечно, Мумушечка, большой опыт со Львом-в-квадрате, — хохотнула Варвара.
— Не, Варька, он прав, — с грустью отметил Сеня, которого отец-олигарх воспитывал очень строго, можно сказать, почти по-спартански. — У тебя, Ванька, будут большие неприятности. Советую вообще скрыть, что среди дня был дома.
— А вдруг они сами догадались? — спросил Иван. — Или я кому-нибудь из соседей на глаза попался?
— Тогда просто морально готовься к репрессиям, — посоветовал Сеня.
— Уж к чему, к чему, а к этому наша Команда отчаянных всегда должна быть готова, — с большим оптимизмом произнесла Варвара.
— Нет, все-таки советую тебе молчать, — повторил Сеня.
— Тогда они с ума сойдут, — сообразил Иван. — Представляете, второй раз та же картина: кто-то входит, не взламывая замков, и смывается, ровно ничего не взяв. Вот предки и подумают, что это по моей милости. Жизни ведь потом не будет от их расспросов. Лучше уж сразу признаться. Тогда они хоть успокоятся.
— Правильно, — поддержала его Марго.
— А интересно, наши с тобой бабушки сегодня утром успели пообщаться? — вспомнил Иван.
— Я знаю столько же, сколько ты, — у Маргариты чуть вздернулись вверх уголки губ. — Может, Генриетта Густавовна моей бабушке вообще не звонила? Не прятался бы в шкафу, сам бы мог спросить.
— Ладно, — сказал Луна. — Разговаривали они или нет, Марго наверняка выяснит после уроков.
— Это уж точно, — подтвердила она. — Я все, что возможно, постараюсь вытянуть у бабушки.
После уроков Сеню сразу же увезли, а остальная часть Команды отчаянных поспешила домой. Марго не терпелось расспросить бабушку об общении с Генриеттой. А Иван торопился как можно скорей погасить страсти, которые, без сомнения, бушевали сейчас в его квартире.
Выйдя из лифта, Иван не без внутренней дрожи нажал на кнопку звонка. Дверь распахнулась.
— Входи! — рявкнул отец.
— Ты чего дома? — сын нашел в себе силы изобразить недоумение.
— А вот это, мой милый, мы сейчас у тебя и выясним, — в переднюю вышла из комнаты мать.
«Та-ак, — с тоскою отметил про себя Иван. — Уже и её вызвали. Ну, я и влип».
— Предки, а что это вы оба дома? — он вновь разыграл полное удивление.
— Ты раздевайся и проходи, — сухо бросил в ответ Константин Леонидович. — Разговор предстоит серьезный.
— Да что вы меня пугаете! — воскликнул Иван на сей раз с ненаигранным возмущением.
— И не думали пугать, — откликнулась мама. — Просто, похоже, у нас в квартире вновь кто-то побывал.
— Побывал? — Ивану казалось, что сознаваться ещё рановато. — Неужели обокрали?
— Ну, обокрали, это, по-моему, сильно сказано, — немного смутился Константин Леонидович. — Однако кое-что унесли. В милиции говорят: «Очень странная кража».
— Кража? — такого Иван никак не ожидал. — А что сперли?
— Да понимаешь, — ещё сильнее смутился отец. — Только твой плейер. Остальное все цело.
— Мой плейер? — остолбенел Иван. — Да никто его не крал. Он у меня.
— Генриетта Густавовна! — лютым зверем кинулся Константин Леонидович к выглядывающей из своей комнаты теще. — Что же вы нам голову морочили? «Уходила, лежал на столе. Пришла — украли».
— Ах, никого я не морочила, — жалобно и одновременно обиженно отозвалась бабушка Ивана. — Он у Вани на столе перед моим уходом лежал. Я ещё одолжила его послушать. Но потом на место вернула, а теперь его нет.
— Ну да, — с издевкою произнес отец. — Значит, он лежал на столе и одновременно был с Иваном в школе?
— Все гораздо проще! — Иван поторопился внести ясность. — Я во время большой перемены забегал домой и взял плейер. Нам с ребятами нужно было кое-что послушать.
— Ты? Забегал? — поднялась дыбом ярко-рыжая шевелюра отца.
— А что такого? — спросил Иван и, несколько погрешив против истины, добавил: — Забежал всего на минутку. Бабушки не было.
— А почему не предупредил? — взревел Константин Леонидович.
— Кого? — вытаращился на него сын. — Ведь в квартире никого не было.
— Мог бы мне позвонить, — откликнулся отец.
— Во-первых, я торопился обратно в школу, — объяснил Иван. — А во-вторых, зачем?
— Затем, что у нас с матерью после того случая душа не на месте! — метал громы и молнии Константин Леонидович. — Если бы ты думал о ком-нибудь, кроме себя, то догадался бы позвонить и нас успокоить!
— Па, но откуда мне могло прийти в голову, что вы подумаете, будто это был не я, а кто-то чужой. И вообще, с чего вы это взяли?
Константин Леонидович перевел яростный взгляд с сына на тещу:
— С того, что твоя родная бабушка не может отличить следы родного внука от следов грабителей!
— Ну, конечно! — захлебнулась от возмущения Генриетта Густавовна. — Теперь, оказывается, я во всем виновата. А между прочим, вы, Константин, тоже на следы смотрели и не отличили.
— Ничего удивительного! — грянул тот. — Вы мне голову заморочили, вытянули с работы, я несся сюда через жуткие заторы. Вы хоть представляете, что такое вести машину в такую метель?
— Константин, — Генриетта Густавовна поправила очки на переносице. — При чем тут метель?
— Хватит! — прикрикнула на конфликтующие стороны Инга Сергеевна. — Главное, что никто в квартиру не залез. Все хорошо, что хорошо кончается. Костя, позвони, пожалуйста, в милицию. Надо перед ними извиниться и объяснить ситуацию.
— Почему я? — Ваниному отцу совсем не хотелось этого делать. — Пусть лучше Генриетта Густавовна. В конце концов, она заварила всю эту кашу.
— Костя, — с нажимом произнесла Инга Сергеевна. — Я тебя очень прошу.
— Меня все вечно о чем-то просят! — завопил глава семейства. — А я, между прочим, в отличие от некоторых, — он покосился на Генриетту Густавовну, — не потомственный интеллигент, и нервы у меня расшатаны.
— Костя, — с ещё большим нажимом произнесла жена. — Я, по-моему, обратилась с просьбой к тебе, а не к маме.
— И вообще, — ощутив поддержку, высокомерно бросила Генриетта Густавовна. — Звонить в милицию — это мужское дело.
— А женское дело не совершать глупостей, тогда и в милицию не придется звонить с извинениями, — очень тихо пробормотал себе под нос Константин Леонидович, однако Иван расслышал.