– Не люблю я в огороде! – завопил я. – Я люблю читать на диване и плавать на лодке!
– В свободное время, – дуэтом, не сговариваясь, заявили Митёк с Алешкой.
В свободное время, как раз когда Митёк куда-то без предупреждения исчез, мы отправились в затон искать и освобождать заложника. Алешка почему-то был уверен, что его засунули в какой-то старый баркас и он там в одиночестве сидит на койке в наручниках, прикованный к якорю и с пластырем на губах. А кормят его одной яичницей.
Наше свободное время выдалось к вечеру. Уже смеркалось, когда мы приближались к затону. Но Алешка, с его острыми глазками, углядел что-то на воде.
– Дим! – воскликнул он. – Опять! Бутылка! Право руля! Так держать!
Он перегнулся через борт и выловил из воды уже знакомую бутылку из-под шампанского. Мы с нетерпением вытащили из нее пробку и вытряхнули, как и ожидали, записку. Отчаянного содержания. Написанную тем же неровным почерком.
«Умоляю! Спасите! Сил больше нет. Погибаю, но не сдаюсь!»
– Вопль души, – заковыристо отметил Алешка. – Значит, точно – его прячут где-то в затоне. Я так и думал. Если мы сегодня или завтра его не найдем, плохо будет. Он может не выдержать лишений. Поплыли.
Подобрались сумерки. А в сумерках у затона оказался еще более мрачный вид, и все старые корабли казались призраками.
Мы плыли тихо, переговаривались вполголоса, не плескали веслами.
Катера «Амелии» уже не было. Вода вокруг была гладкой и почти черной. Здесь, похоже, даже рыба не водилась. Тоже побаивалась, видно. Незаметно мы углубились в самую даль затона. Здесь мы еще не были, но ничего нового не увидели: все те же мертвые корабли – ржавые и накренившиеся, с битыми стеклами, с погнутыми мачтами, с порванными снастями. Хотя...
Вот это что-то новенькое! Я даже притормозил. Не скажу, что от радости. Скорее – от испуга.
В самой глубине затона нам привиделся слабый дрожащий огонек. Над самой водой.
– Что будем делать? – шепнул я.
– Подкрадемся, – шепнул Алешка. – Уже темно, нас не увидят.
– А если увидят?
– А во! – И он выхватил из кармана свою боевую рогатку. – Мало не покажется.
Это нам мало не покажется, если на рогатку нам ответят пистолетами. Но я этого не сказал. Выглядеть трусом не очень приятно. Особенно перед отважным младшим братом.
– Подкрадемся, – вздохнул я и окунул весла в воду. – Ты только удирай вовремя, ладно?
– Я постараюсь, – не очень обнадеживающе пообещал Алешка.
Плыли мы очень медленно. Тьма вокруг сгущалась все плотнее, а огонек вдали становился все ярче.
Неожиданно наше подкрадывание чуть было не закончилось. В одном месте мы зацепились за какую-то железную корягу на дне. И чуть не пропороли лодку. Но вроде обошлось.
Огонек все ближе и ближе. И уже ясно, что это свет лампы в иллюминаторе какого-то судна.
А вот и оно само. Не слабо!
К борту старого дебаркадера была пришвартована вполне приличная яхта. Вся целая, со свежей краской на бортах. И обитаемая, судя по огоньку.
Мы тихонько пристали к дебаркадеру – он сильно осел в воду, и мы без труда взобрались на него. Подкрались к яхте – заглянули в светящийся иллюминатор.
Похоже, мы нашли, что искали.
Небольшая каюта. На столике – керосиновый фонарь «летучая мышь», несколько тарелок, пепельница с окурками, чашки. Раскрытая книга. И... расстегнутые наручники. Рядом с ними – рулончик скотча.
Возле столика аккуратно застеленная койка. Над ней полка с книгами, целая судовая библиотека. В ногах койки – стопка прочитанных газет. Прямо к переборке прикреплен небольшой радиоприемник.
– Не понял! – прошептал мне в ухо Алешка.
А я, кажется, понял!
Заложник, видимо, отправился в поселок. За свежим хлебом и свежими газетами. Скучно ему стало.
А вот и он! Вдали показался слабый зеленый огонек, и послышался плеск весел. По темной воде затона шла крохотная шлюпка, на корме ее светился маленький фонарик и рассыпчато отражался в ряби, поднятой веслами.
Человек греб умело, шлюпка шла стремительно, как по ниточке, ровно, хотя гребец сидел спиной к яхте.
Мы изо всех сил пригнулись, чтобы таинственный незнакомец нас не заметил. Я подумал, что, отлучаясь с яхты, он нарочно оставил в рубке зажженный фонарь. Иначе разыскать ее в темноте и в лабиринтах затона было бы не просто.
Шлюпка мягко коснулась яхты. Незнакомец легко запрыгнул на ее борт, одним махом привязал шлюпку сложным узлом и скрылся в рубке.
Нам было уже не только страшно, но и жутко интересно. Мы стояли на пороге какой-то тайны.
И тут нам повезло. Яхтсмен открыл иллюминатор (отдраил, по-морскому говоря) и закурил, все время что-то ворча грубым голосом.
Мы прислушались. Он ходил по крохотной рубке большими шагами: два шага вперед, два обратно, не разбежишься.
– Когда же они меня найдут, спрашивается, а? Я уже в этой вонючей луже плесневеть стал, сто чертей в глотку! Удружил фантаст! Чтоб его акула напугала! Главное, говорит: «Все должно быть натурально! Этих мальков не проведешь!» И где эти мальки затерялись? В каких сетях?
И тут он сделал очень странную вещь. С бормотанием «натурально», застегнул одно кольцо наручников на металлической стойке столика, а другое кольцо накинул себе на руку и лег на койку.
Свободной рукой взял книгу, полежал немного, бегая глазами по странице. Потом вскочил, отстегнул наручники.
– К морским чертям этот натурализм! Он только писателям нужен. Чтобы читателям головы морской капустой забивать!
Приподнял стекло фонаря, сердито дунул – погасил его и завалился на койку.
Мы ползком, задним ходом вернулись к лодке, беззвучно в нее спустились и так же бесшумно отплыли.
– Странный какой заложник, – сказал Алешка, когда мы вышли из затона на реку.
– Очень странный, – согласился я, но свои догадки пока приберег. До подходящего случая.
На реку уже опускалась ночь. Заметно посвежело, если не сказать – похолодало. Я усадил Алешку рядом и дал ему весло, чтобы он согрелся.
Мы плыли быстро, молча и задумчиво.
Над нами загорались звезды. По берегам заквакали лягушки. В небе и над водой изредка мелькали какие-то ночные птицы.
– Сейчас нам от Митька будет, – проговорил Алешка, когда мы вытаскивали лодку на берег.
И он не ошибся. Митёк встретил нас в дверях. Сердитый:
– Мы так не договаривались!
– Мы заблудились, дядь Мить, – лихо соврал Алешка. – Ждали, когда звезды появятся. Мы по ним дорогу нашли.
– Астрономы! Мореплаватели! Марш в дом! Ночь сегодня холодная.
В доме нас ждала остывшая яичница и бутерброды с подтаявшим маслом.
– Надо печь растопить, – решил Митёк. – А то вы у меня замерзнете. Что я родителям скажу?
– А ничего! – отмахнулся Алешка и пугнул Митька в отместку: – Они ведь не вернутся, дядь Мить. Они вас обманули. Они сейчас в белоснежном лайнере летят на заграничный пляж. Мы у вас еще месяца два проживем.
Митёк в ужасе схватился за бороду. Потом сообразил, что Алешка шутит, и погрозил ему кулаком. А мне сказал:
– Поднимись в мой кабинет, тезка. И там из мусорной корзины возьми черновики на растопку. А я пока дров принесу.
– А я? – спросил Алешка.
– А ты яичницу ешь.
Я поднялся в Митьков кабинет, пошарил в корзине, набрал скомканных перечеркнутых листов.
И вдруг... Один клочок бумаги бросился мне в глаза. Какой-то странно знакомый почерк. Неуверенный такой. Где-то я его уже видел. И слова на бумаге. «Спасите! Погибаю, но не сдаюсь!» Черновик, словом. Писатели без черновиков жить не могут.
Все стало на свои места! Мои подозрения получили реальные основания. Я сунул этот листок в карман и спустился вниз.
Митёк уже заложил дрова в печку и ждал меня. Алешка хрустел пережаренной и подгоревшей яичницей.
Митёк взял у меня бумагу, подсунул под дрова и поднес горящую спичку.
– А вот это, дядь Мить, – спокойно сказал я, – нужно было бы сжечь в первую очередь. А не разбрасывать улики по всему дому.
И я протянул ему черновик очередного послания похищенного заложника. «Сто чертей в глотку акуле!»
Митёк взял бумажку, глянул в нее, смущенно заморгал и расхохотался.
– А я давно догадался, – лениво произнес Алешка и откусил ломоть хлеба.
Глава XVII
Зубастый Мен
В общем, наши родители почти в первый же день предупредили Митька, что нам может стать скучно от спокойной жизни и мы можем от этой скуки натворить всяких озорных дел.
Но Митёк не испугался. И решил подкинуть нам эту историю с мнимым заложником. Помните первый подслушанный мною разговор? «Я им кое-что придумаю. Скучно не будет». Вот он и придумал. У него недавно гостил его старый друг, капитан дальнего плавания по фамилии Егоркин. И по имени Егор. И этот капитан в отставке не мог жить без морей и кораблей. Он построил себе яхту и собирался перегнать ее на Белое море и там поплавать в свое удовольствие среди белых льдин и белых медведей.
Но у него не все еще было готово. А тут как раз мы подвернулись. Митёк и попросил его сыграть роль заложника. Пожить на своей любимой яхте, спрятавшись в затоне, и дождаться, когда мы его разыщем и торжественно освободим. И он специально навел нас на кладбище кораблей, чтобы мы поскорее нашли там капитана.
И Митёк уже потирал руки от скорого удовольствия. Он даже собирался написать об этих веселых, на его взгляд, событиях интересную книгу. Про двух юных сыщиков – детей не то Шерлока Холмса, не то людоедов.
Митёк написал левой рукой и первую и вторую записки, мастерски подкинул их нам. Он ведь всегда был в курсе наших дел и планов, мы от него ничего не скрывали. И он всегда знал, где мы в данный момент находимся. Прямо какой-то капитан Немо.
Но не на тех напал. Сомневаюсь, конечно, что Алешка сразу же раскрыл этот розыгрыш, хотя и допускаю такую возможность. Уж больно вяло он вел розыски похищенного и постоянно отвлекался на другие дела. Особенно после того, как на «Амелии» заложника не оказалось. Там был только один кладоискатель пивных пробок.
В общем, мы весь вечер хохотали. Митёк – смущенно, а мы – от души. Даже немножко злорадно.
– Завтра пойдем его выручать, – сказал Митёк, помешивая угли кочергой.
– А давайте мы его тоже разыграем! – предложил Алешка. – Будто мы ничего не знаем и в самом деле его нашли.
– Не жестоко будет? – засомневался Митёк. – И так человеку досталось.
– А он там не скучал, – засмеялся Алешка, – он там шампанское пил и бросал в воду бутылки с записками.
Митёк захлопнул печную дверцу и закрыл трубу. Спросил Алешку:
– Сигнализацию будешь включать?
– Как раз нет! Я тоже некоторый розыгрыш подготовил. Для жадных и зубастых менов.
– Ну, если что, – сказал Митек, – я рядом. С оружием в руках. Пошли спать, ребята.
Я устал за этот насыщенный событиями день. Но долго не мог уснуть, потому что Алешка затаился у окна и пытался что-то разглядеть в темноте.
Терпеливо он сидел. Как маленький хищник в засаде на большого зверя. Вдруг он прислушался, повернул ко мне голову и приложил палец к губам. Я тоже приблизился к окну.
Точно – во дворе слышались какие-то неясные тихие звуки.
– Включай! – шепнул я.
– А вот фиг, – шепнул Алешка. – Пусть они сделают свое дурное дело.
Звуки стали удаляться. Стихли совсем. А потом где-то под горой заработала и быстро уехала машина.
– Все, Дим, – усмехнулся Алешка. – Плакали наши сокровища. Утащили их и увезли.
– Какие сокровища? – не понял я.
– В сундуке, – небрежно объяснил Алешка. – Я тут случайно проговорился про собачью будку. И кое-кто это услышал.
– Так они сейчас вытащили и увезли сундук? – наконец-то дошло до меня, и я расхохотался. – Пустой сундук?
– Почему пустой? – обиделся Алешка. – Очень даже полный. Я туда всю коллекцию Каркадила опять сложил. Ну и для веса пустые бутылки добавил из Митькова сарая. А то что? Пробки есть, а затыкать ими нечего.
Митёк стукнул кулаком в стену:
– Эй! Весельчаки! Над чем смеемся? Не расскажете?
– А вы догадайтесь! – крикнул Алешка.
– Над Митьком, наверное, – грустно предположил писатель.
Утром мы загрузили лодку в Митьков раритет и поехали выручать «заложника».
Алешка уселся впереди, рядом с Митьком, и всю дорогу назойливо подсказывал ему, как надо правильно ездить. Митёк не выдержал:
– Может, Алексей, ты меня еще поучишь, как книги писать?
Алешка не смутился:
– Книги писать легче, чем машину водить.
– Ошибки писателя тоже людям дорого обходятся, – задумчиво произнес Митёк.
– Какой вы умный, – похвалил его Алешка. Всерьез, без подначки.
Митьку понравилось.
За этой болтовней мы и не заметили, как приехали на пристань «Опенки». Отсюда по реке до затона совсем близко. Но встал вопрос – втроем мы в одну лодку не влезем.
– Мы с Митьком поплывем, – решил Алешка, – а ты, Дим, добирайся по берегу. Встречаемся на дебар... барде... кабере. Скрытно.
– А потом как нападем! – засмеялся Митёк. – Как освободим Егоркина! Он будет рад.
– Не знаю, – с сомнением произнес Алешка. – Он вам не скоро это дело простит.
– Зол? – Митёк подергал бороду.
– Не очень доволен, – дипломатично ответил Алешка. – Как голодная акула.
Я пошел берегом. Тут была тропка в траве, довольно утоптанная. И я быстро добрался до крайнего берега затона. И от этого берега в глубь залива тоже было что-то вроде тропки. С корабля на корабль кое-где были проложены доски мостиками. И можно было по ним добраться в любую точку кладбища кораблей. Не случайно речная шпана так ловко и быстро оказывалась в нужном месте.
С одного корабля на другой, соседний, с одной ржавой развалюхи на другую, гнилую, я уже подобрался было к дебаркадеру, как вдруг увидел на прежнем месте прекрасную «Амелию». На ее палубе мелькали какие-то фигуры. Что-то это значит! Я почувствовал реальную опасность. Сундук они, конечно, вскрыли – с его содержимым ознакомились. И сейчас, так я думал, они пребывают в злобе на нас, да еще, наверное, уверены, что денежки Каркадила мы спокойненько прикарманили. И не такие это были люди, которые могли нам это простить.
Надо поскорее предупредить Алешку и Митька. Они-то проплывали стороной и «Амелию» увидеть не могли.
Соблюдая крайнюю осторожность, я добрался до дебаркадера. Яхта так же спокойно стояла, доверчиво прижавшись к его борту. Признаков жизни на ней никто не подавал. Я подумал, что заложник Егор спит сейчас вовсю сердитым сном.
Вскоре показалась наша резиновая лодка. Митёк греб, Алешка командовал. Похоже, они пререкались всю дорогу.
Я замахал им обеими руками, давая понять, что нужно соблюдать осторожность и конспирацию. Они поняли, оба замолкли, и лодка благополучно пристала к дебаркадеру.
Я рассказал о своем открытии.
– Да, – мрачно согласился Митёк, – все это неспроста, они что-то затевают. Какую-то пакость.
– Они думают, – подхватил Алешка мою мысль, – что денежки у нас. Что мы их захапали.
– Как ты красиво выражаешься, – поморщился писатель. – На уровне крокодила.
У Алешки блеснули глаза какой-то догадкой, но выпалил он совсем другое:
– Я говорил, надо было «папашу» захватить на всякий случай. И десяток гранат.
– И рогатку, – усмехнулся Митёк. – Ну все, приступаем к операции по освобождению заложника.
Приступили. Спустились на яхту. Окликнули капитана дальнего плавания. Никакого ответа. Кроме неясного мычания в каюте.
– Врываемся! – скомандовал Митёк.
Писатель, а вроде ребенка.
Митёк рванул дверь рубки, чтобы «ворваться» внутрь, но... Но в руке его осталась изящная дверная ручка – каюта была заперта.
А изнутри опять донеслось невнятное мычание. Похожее на сердитый стон.
Митёк встревожился.
– Нож есть? – спросил он нас.
Алешка молча протянул ему свой карманный ножик.