Но Игорь меня остановил.
– Светлану едва узнать на этом фото… Я замер у самой двери. Обернулся.
– Светлану?
– Да. Это друг нашей семьи. Точнее, подруга моей жены Ольги. Я лично с ней не был знаком, но недавно она приходила к нам на ужин. Я выпил за компанию стопку водки и ушел отдыхать. Я вообще мало пью, не имею такой привычки, а они сидели дотемна. И знаете что?
– Что?
Он сморщился. Я думал, что сильнее его лицо исказиться не может, но оказалось, что нет пределов совершенству.
– Она мне не понравилась, – резюмировал Игорь.
Я передумал уходить, вернулся к столу. Устьянцев больше не казался мне «упырем», и я даже готов был выпить его чифирь.
«Нет, ты все-таки умница, Антошка!».
19
Томка обожает бадминтон. Любит его всей душой и всем сердцем. Она страстно желает овладеть этим видом спорта…
…столь же страстно, как неделю назад желала научиться запускать воздушного змея, ради чего заставила отца мчаться на десятый километр за город, где деревенские девушки прямо у дороги торговали трехлитровыми банками, березовыми вениками и этими самыми воздушными змеями. А еще за неделю до того Тамара горела желанием купить журнал с деталями от немецкого танка «Тигр» (почему танк? почему не кукла, например, или лошадка? вопросы, на которые у меня нет ответов). Словом, любому желанию она отдается всей душой, но ровно до тех пор, пока ею не овладевает новое желание.
Сейчас у нее – бадминтон, и большая просьба ко всем: не крутитесь под ногами!
– Ты слишком сильно бьешь! – кричит она Сережке. – Я же девочка, а не какая-нибудь там…
– Какая-нибудь кто? – хохочет Сергей.
– Дед Пихто! Бей прямо в меня, а то я все время не попадаю!
Сергей делает подачу, но волан, сдуваемый ветром, летит в сторону и теряется в кустах.
– Балин! – нервничает Томка. – Зар-раза! Кто так подает! Ну, кто так подает! Где ты учился играть!
Сергей давится от смеха. От шестилетних детей редко подобное услышишь, но, как говаривал один мой любимый писатель, страшный матерщинник, «у маленьких кувшинов – большие уши». Порой я вручаю своей матери в пятницу вечером одного ребенка, а забираю в воскресенье совершенно другого. Двое суток, проведенных в компании бывшего школьного учителя физики, оставляют серьезные следы.
Томка копошится в кустах, задрав к небу попку в синих обтягивающих джинсах. Ворчит. Ей явно доставляет удовольствие эта игра, и речь не столько о бадминтоне, сколько о заигрывании с интересным молодым человеком. Временами в Томке просыпается что-то от настоящей взрослой леди, способной увлечься представителем противоположного пола. Какие там мальчишки в садике, о чем вы говорите! Берите выше!
Однажды, когда мы застряли в автомобильной пробке, справа от нас остановилась машина с симпатичным парнем за рулем. Парень слушал музыку в наушниках, стучал руками по рулю и никого не замечал. Томка опустила стекло, высунулась и стала ему кричать:
– Эй! Эй, красавчик! Посмотри на меня! Ну же!
Красавчик отозвался лишь когда она начала размахивать руками, словно мельница. Парень вынул из уха тампон, с удивлением воззрился на мою маленькую обольстительницу и едва не пропустил зеленый свет. Забравшись обратно в салон, Томка известила:
– Какой красавчик, пап! Вот прямо завтра женюсь!
– Догони сначала! И вообще, девочки не женятся.
– А что они делают?
– Выходят замуж.
– А я все равно женюсь! Он такой классный, ты же видел!
Я не стал спорить. Ей как женщине виднее.
С детским психологом во время недавнего визита в семейный центр мы обсуждали, помимо прочих, и этот животрепещущий вопрос.
– В вашей девочке слишком рано начала проявляться сексуальность, – авторитетно сказала тетка. У меня от ужаса зашевелились волосы.
– Это плохо?
– Ничего хорошего в этом нет. Вы же говорили, что она часто спит с вами?
– Ну, говорил. Спит иногда, когда сказку вместе читаем и засыпаем.
– Вот видите! А этого быть не должно.
– Почему? Я ведь отец все-таки, она должна чувствовать мужское плечо рядом.
– Безусловно. Но в вашем случае мужское плечо не уравновешивается женской лаской. Получается перекос, понимаете? Она тянется к вам с поцелуями?
Я почуял неладное. Сейчас эта «авторитетная» тетенька, занимающая задом половину кабинета, станет уверять меня, что я растлеваю собственное дитя.
– Ну, тянется, конечно, я же папа.
– В губы пытается поцеловать?
Психолог впилась в меня взглядом, чем-то напоминая хищную птицу в зоопарке. Вроде сидит в клетке, но смотрит на тебя с уверенностью, что в любой момент сможет преодолеть барьер и атаковать.
– Ну, иногда пытается и в губы чмокнуть. Но это она подсмотрела в романтических фильмах, разве в этом есть что-то…
– Вот! – торжествующе воскликнула тетенька. – Это очень большая ошибка.
– Да мы просто слегка чмокаемся!
Я свирепел. Кажется, именно в тот момент специалистка по детским мозгам достала меня до печенок, а уж потом добила рассуждениями о вреде, который приносят нежной детской психике фильмы ужасов. – Это неважно. Вы слышали о комплексе Электры? – Нет.
– Авторство принадлежит Зигмунду Фрейду, но название придумал Карл Юнг («Фрейда нам только не хватало!»). Согласно теории, девочка в первые годы своей жизни одинаково привязана и к отцу, и к матери.
Принято считать, что мать для ребенка – это Бог, что для девочки, что для мальчика, однако не всегда это верно. Позже, обнаруживая у себя отсутствие пениса, девочка испытывает неосознанное сексуальное влечение к отцу.
Она звала вас замуж когда-нибудь?
«Твою мать!», – паниковал я. Чем дальше, тем прочнее психолог загоняла меня в угол, повергала в пучину ужаса, из которого я еще не скоро смогу выбраться. Я представлялся настоящим монстром в своих собственных глазах.
– Ну, дочка в шутку говорила что-то вроде «папа, ты мой самый классный мужик!».
– Вот-вот, это Электра и есть. В таких ситуациях девочки часто отвергают мать, потому что считают ее виноватой в своей якобы неполноценности, и больше тянутся к отцу. Она завидует вашему пенису, понимаете!
Тут я совсем охренел. Моему пенису, откровенно говоря, никто никогда не завидовал. Он у меня самый обычный, не при детях и дамах будь сказано.
– Но она никогда не видела моего… – Я не знал, как продолжать беседу. И хотя Томка в этот самый момент вышла из кабинета в коридор, увлекшись детским плачем, на меня напал ступор.
– При чем здесь пенис? Она никогда его не видела!
– Но она представляет себе, как он выглядит.
– И что?!
Тетка вздохнула.
– Ничего. Просто вы воспитываете дочку без матери. Вам нужно быть очень осторожным…
Из кабинета я едва не выползал. Зависть к пенису, фильмы ужасов, отсутствие матери, поцелуи в губы, хождение во сне – по всему выходило, что дочка у меня растет самым настоящим инвалидом. Черт меня дернул искать здесь помощи!
К счастью, Олеська Лыкова меня успокоила в тот же вечер. Насчет фильмов ужасов мы сошлись, что Томка – девчонка крепкая, и все эти загримированные под монстров дяденьки и тетеньки едва ли смогут выбить ее из колеи. Ну, а комплекс Электры и проблемы с пенисом… время все расставит на места.
…Я вспоминаю этот разговор, глядя на свою доченьку, принимающую очередную подачу от Сергея Круглова. Я смотрю на них из засады. Волейбольная площадка скрыта деревьями, я сижу на скамейке перед столовой базы отдыха «Чайка», курю.
– Теперь твоя очередь подавать! – предлагает Серега. Он подходит к Томке, встает у нее за спиной и присаживается на корточки, берет ее руки в свои. – Вот смотри, как у тебя должна быть поставлена рука. Ты не просто размахиваешь ракеткой, чтобы долбануть по воланчику, ты должна его направить в мою сторону. Работай плечом и кистью. Вот так, принимаешь, потом вот так…
Он показывает ей, как делать удар, и – удивительное дело! – моя нетерпеливая и своенравная чума внимательно слушает и повторяет движения. Мне жаль нарушать идиллию, но солнце клонится к закату, а я голоден.
Я позволяю им еще немного поиграть, отмечая успехи Томки. Удары получаются все точнее, нервных окриков все меньше. Я доволен. Я счастлив. И, наконец, выхожу из-за кулис.
– Папочка!!!!
Бадминтон забыт, Сергей забыт, ракетка летит на землю. Ребенок разбегается и падает в мои объятия. Я крепко ее обнимаю и целую… в обе щеки, что б вам!
Сергей улыбается тоже, но слегка напряженно. Он боится плохих новостей.
– Бери пакеты на скамейке, – говорю я ему, – там мясо, пиво, закуска. Будем делать шашлык.
– Шашлык!!! – вопит Томка.
Папа тоже забыт. Ребенок несется к пакетам.
20
Кажется, у меня получился лучший шашлык в моей жизни. Хоть и принято считать, что шашлык женских рук не терпит, от моих он тоже часто приходил в ужас. То не дожарю, то пережарю, то слишком много сала, то пепла, то лук валится, помидоры рвутся. Не скажу, что это бывало несъедобно, но до шедевров мои мясные блюда на открытых углях явно не дотягивали.
А тут само пошло: и угли получились отличные – алые, яркие, крупные, и мясо аккуратно село на шампуры (я не стал заморачиваться, купил в супермаркете в городе нарезанный свиной гуляш), и соус не подкачал. Словом, уже через двадцать минут запах по базе разлетался такой, что соседи беспокойно высовывались из окошек, тянули ноздрями и вздыхали завистливо.
Мы устроились за столом под треугольной крышей рядом с нашим финским домиком. Здесь имелись стационарный мангал и искусственное освещение. Лампочку пока не включали, было еще довольно светло. Томка трескала бутерброды с колбасой и помидорами, запивала яблочным соком. Мы с Сергеем копошились у мангала. Я пил пиво, Сергей робко приглядывался к моим запасам темного импортного портера, пока я не разрешил великодушно присоединяться.
– Не робей, студент. Если не напьешься в хлам, можешь смело угощаться.
– Я почти не пью. И уж точно не пьянею.
– Хотелось бы верить. У меня целый пакет.
– Напугали.
– Да уж напугаешь вас, молодых.
Я перевернул мясо. Бока аккуратных кусочков румянились, шипели. В желудке громко урчало, но я не позволял себе испортить праздник бутербродами.
Сергей напряженно молчал. Ждал информации. Но я не спешил. То, что мне стало известно, никак не укладывалось в голове. Точнее, не выстраивалось в стройную картину. Лишь разрозненные факты, как элементы любимых Томкиных паззлов, валялись передо мной, и я понимал, что каких-то элементов не хватает. А без них картинку не собрать.
– Сергей, – наконец сказал я. Парень подобрался. – Ты когда-нибудь видел эту женщину?
Он взял в руки протянутый мною телефон, несколько секунд внимательно изучал кадр. Снимок лжеКругловой действительно вышел не очень удачным.
Отреагировал он так же, как и отчим. Мрачно. И даже немного нехотя.
– Да, видел. Это та… в общем, подруга матери. Точнее, мать ее так мне представила. Она договорилась насчет собеседования для меня.
– Ты с ней встречался?
– Да. Встретил ее в офисе компании, куда пытался устроиться на работу. Помните, я вам рассказывал?
Я едва не уронил шампур с мясом. Упавшая вниз капля жира зашипела змеей. На углях взвился язык пламени. Сергей смотрел на меня с унылым любопытством, затем взял палку и погасил огонь.
– И какую должность она там занимает? – спросил я.
– Специалист по персоналу. Не знаю, существуют ли такие должности, но на ее визитке так и написано. Мы говорили с ней один раз по телефону, она сразу назвала дату собеседования и кабинет, куда я должен явиться. А после беседы с директором встретила меня в коридоре возле кулера, спросила как дела, пожелала удачи. Я тогда еще не знал, что мне откажут. На этом фото ее трудно узнать, но вроде она. Да, точно, волосы у нее были другого цвета, значительно темнее, но это она.
Сергей глотнул пива. Спросил:
– Что она делает в вашем телефоне?
– Я ее сфотографировал, это же очевидно. Эта женщина назвалась твоей матерью и оплатила услуги по розыску, а не далее как сегодня ворвалась в мой офис и устроила разнос за то, что я тебя плохо ищу.
Теперь пришла очередь Сергея ловить ртом воздух. Я заметил на его висках испарину. – Тебя ищут все, кроме родителей. А ведь я едва не лопухнулся… Томка откликнулась моментально:
– Папа лопухнулся, папа лопухнулся!
Я повернулся. Дочка грызла сушку, болтая ножками.
– Не встревай, когда взрослые разговаривают.
– Вы долго разговариваете! Я тоже хочу сказать.
Я глянул на Сергея. Парнишка молча размышлял. Минутная передышка есть.
– Ну, говори, Том, если есть что сказать.
– Пап, – деловито начала Тамарка, – помнишь, мы с тобой ходили на день рождения к одной тетеньке той зимой?
– Ну, помню. – Зимой мы действительно заходили на юбилей к одной из моих бывших коллег, ушедшей на пенсию. Праздник проходил в школьной столовой, собралось много гостей, было весело. Томка весь вечер плясала с другими детьми.
– Помнишь, там еще выступали черные дяденьки? – Она задумалась на мгновение, вспомнила: – Негры!
Помнишь?
– Ну, помню. Они играли на барабанах, а вы танцевали.
– Так вот, я поняла, откуда они приехали.
– Ну? – насторожился я.
– Они раньше сидели в лесу в Африке, а потом приехали к нам в города, чтобы стучать на барабанах и чтобы нам всем было весело.
Я расплескал пиво. Краем глаза заметил, что и Сергей улыбался. Он уже справился с первым шоком и взял себя в руки.
– Доченька, – сказал я, отсмеявшись. – Черные люди – не обезьяны, они не живут в лесах, не сидят на деревьях и не стучат на барабанах, чтобы нам было весело. Они просто родились и жили в очень жарких странах, где многосолнца, и потому стали черными. Это такие же люди, как и все остальные, как и мы с тобой. Ты же видела в кино черных людей?
– Да, пап, видела. Они классные.
– Правильно.
– Ага. Скоро там мясо?
– Скоро. – Я повернулся к Сергею. – Предадимся чревоугодию, а потом поговорим обстоятельно.
Кровавый закат накрывал Озеро. Вода стояла неподвижно, похожая на гигантское зеркало. Лишь водоплавающие насекомые расчерчивали его царапинами и чайки иногда пикировали вниз, выхватывая из воды зазевавшуюся добычу. Тишина. Березовый Остров дремал вдали, словно уставший от бесконечной вахты страж. – Хорошо-то как, – произнес Сергей.
– Не то слово. Это мое любимое место на земле.
– Так уж и на всей земле?
– Не веришь?
Он пожал плечами, перевел взгляд на Томку. Моя девочка носилась по понтону, тянущемуся стрелой от берега. В руке сжимала свой неизменный сачок. Она пыталась уверить нас, что видит пасущихся в воде окуней, и обещала поймать парочку на ужин. Боюсь, сегодня ее ждет провал.
Мы с Сергеем остались на песчаном пляже, устроившись на скамейке под грибком. Под ногами у нас лежало маленькое одеяло из номера, на нем – тарелки, полные мяса и других закусок. Пиво заканчивалось, однако до критического состояние опьянения нам обоим было еще далеко.
– А как же дом? – спросил Сергей. – Разве не дом лучшее место на земле?
– Отчасти ты прав, но… знаешь ли, дом – это ведь не столько городская квартира, не четыре стены, не мебель. Дом там, где сердце, слышал?
– Да.
– Поговорка правильная, но я не о доме сейчас говорю. Понимаешь, у каждого человека должно быть место, где он счастлив абсолютно – счастлив просто так, независимо ни от чего. Место, где время замирает, где есть только ты. Высокопарно выражаясь, где ты один на один с Богом. С этим местом не связаны ни жены, ни родители, ни братья-сестры. Это может быть что угодно – чердак, где ты играл в детстве, старое кафе, в котором когда-то сидел с любимой девушкой, площадь, где можно покормить голубей… Для меня такое место – здесь.
Сергей беззвучно поаплодировал и усмехнулся:
– А говорите, что когда-то были ментом… ну, в смысле, милиционером.
– А я и был ментом. Но до милиции я получил филологическое образование и написал две книги рассказов.