А это говорило папино всегдашнее весёлое любопытство. Потому что как-никак Варя ведь ещё и папина дочка. И другая половинка в ней – папина.
– Значит, так. Я думаю, что надо что-то самим предпринимать, – сказала Маруся в лад папиным словам. – Не можем же мы тут сидеть вечно и смотреть, как погибает Река. Давай соображать. Раз Аллан-Мелик увидел темноту, значит, давай думать, где бывает темно.
– А где? Если не ночью? – спросила Варя.
– Ну, например, в лесу. В густом лесу, где деревья отбрасывают тёмные тени…
Она не договорила, потому что в этот момент у них над головами пропорхнула маленькая птичка.
– Читайте! – прощебетала она и улетела.
– Что читать? – удивилась Маруся. И сейчас же заметила, как откуда-то сверху, кружась в воздухе, к ним опускается листок. Он был похож на кленовый, только гораздо больше, чем бывают листья даже у самого большого клёна.
Варя подхватила его и показала Марусе. Что же тут можно было прочесть? Изображённое на листе выглядело так: две стрелочки показывали разные направления. Под ними был нарисован кленовый лист и корона. Под этим изображением был вопросительный и восклицательный знаки, а дальше буква «X» или крест, и перед ним и после него – восклицательный знак.
Златоглазки всё пели и пели своё «Тра-ля-ля-ля», разноцветные лучи время от времени ныряли в прогалы между ветвями. Маруся с Варей всё шли и шли, и Варя понемножку переставала тревожиться.
Но вдруг Маруся остановилась. Что-то случилось. Она не сразу поняла что. Потом сообразила: песенка златоглазок смолкла. В наступившей тишине было что-то недоброе. Трава зашевелилась. Послышалось шипение в траве:
– Куда вы идёте, ах, куда вы идёте! Скажите, скажите!
Какой шелестящий, вкрадчивый, противный голос! Так хотелось, чтоб этот голос поскорей замолчал, и перестал бы шелестеть, и перестал бы выпытывать.
– Маруся, кто это? – шёпотом спросила Варя.
– Молчи и ничего не говори, – так же шёпотом ответила Маруся. – Помни, что сказала Кленовая Королева.
Где-то над их головами хрипло и неприятно закаркала ворона. Уж не была ли эта сама зловещая Крыса-Ворона? Наверно. Потому что как только смолк вороний грай, так неподалёку от них снова зашевелилась трава от противной крысиной побежки. И тут же Маруся вскрикнула. Правую лапу что-то защемило. Она дёргала лапу, но то, что её держало, продолжало держать. Сверху опять донёсся гадкий вороний голос. Похоже, Ворона смеялась. Но какой отвратительный это был смех! Варя испугалась. Ей стало по-настоящему страшно. Как только она впустила в себя страх, что-то задрожало у неё внутри. От страху ей захотелось оказаться дома, хотя бы даже одной, и она на мгновение забыла про Марусю.