Поставив машину в гараж, на отдых, мы съели все бутерброды и печенье, выпили чай из обоих термосов, попрощались с Колумбом и пошли домой ужинать.
Глава 9
Крутой наезд
– Как экскурсия? – спросила мама, засыпая в кипящую воду крупу.
– У! – сказал Алешка. – Класс! Чего мы только не нагляделись! Военные танки, самолеты с крыльями, пушки со стволами. Всякая техника! Так здорово! Я там все трогал, везде лазил. Дима там все колеса подкачал.
– У танков? – спросила мама, помешивая кашу. – Или у самолетов?
– У автобуса. Нам очень старый автобус попался. Ровесник позапрошлого века. Зато водитель очень молодой. Вроде нашего дедушки.
Я эту хитрую Алешкину манеру уже столько лет знаю. Чтобы избежать вопросов и не проговориться, он начинает сам вовсю болтать. Все подряд. Пока мама не схватится за голову и не скажет:
– Все! Довольно! Ты меня совершенно запутал! Военные автобусы, крылатые танки, прошлогодние колеса! Иди мой руки!
– А как ваша экскурсия? – спросил Алешка. – Покормили крокодилов?
Мама попробовала кашу, подсолила, мотнула головой.
– Нет, не покормили. Мы сами подкормились.
– Крокодилами? – ужаснулся Алешка.
– Вот еще! – Мама даже обиделась. – Шашлыками! Мы вместо зоопарка в ресторан сходили. Так наелись, особенно папа. До сих пор спит.
– А мы? – возмутился Алешка. – Вам – шашлыки! А нам – пригорелая каша?
– Она еще не пригорела! – возмутилась и мама. – Вполне приличная каша. И комочков почти нет.
– Где каша? – спросил папа, входя на кухню. – Я бы сейчас тоже кашке порадовался бы. Хоть пригорелой, хоть с комочками.
Понедельник. Такой весь из себя радостный день! Как же! Очередное свидание со школой. Мы так по ней соскучились за два дня. Как по манной каше. С комочками.
Хорошо еще, погода пока стояла теплая, солнечная, без ветра. Каждую переменку мы выбегали на школьный двор. Сгребали листья в кучу, валялись в них, вдыхали их терпкий и грустный аромат. Он лучше всяких календарей говорил, что лето кончилось, впереди мокрая, серая осень, холодная и всегда слякотная в городе зима. Правда, после зимы будет весна. А за ней – опять лето…
На первой переменке я подошел к Тонику.
– Привет, Антон.
– Привет. Я Женька.
«Какая разница», – подумал я.
– Слушай, у меня вопрос. Вот та старая книга, «Таинственный остров», вы ее кому-нибудь давали почитать, пока в библиотеку не отдали?
– А я знаю? У Тоника спроси. Тошка, иди сюда! Димон допрос устраивает.
Подошел Тоник. Я повторил свой вопрос. И получил ответ:
– Ее Кузя брал. Я потом ее еле у него обратно выпросил.
Что и требовалось доказать. Потому что Кузя – это Кузнецов, у которого братан… ну он и есть братан…
Но Тоника я чем-то задел за живое.
– Он меня потом достал. Представляешь, Димон, пристал: дай опять почитать, так мне эта книга понравилась. А по-моему, он ее вообще не читал. Потом совсем обнаглел, брата своего к нашему бате прислал. Тот тоже начал упрашивать. А батя ему очень круто отказал. «О! – сказал он. – Тому, кто так обращается с книгами, я их, извините, не даю».
«Славно, – подумал я. – Мое предположение начинает получать подтверждение».
На второй переменке я разыскал Никишова. Он задумчиво висел на турнике. Даже ногами не дрыгал, лень было.
– Андрюха, – сказал я. – Ты Кузнецова хорошо знаешь?
– И знать не хочу. – Никишов разжал руки и приземлился. – А тебе он зачем?
– Это правда, что у него брат в бандитах ходит?
Никишов ответил не сразу. Он вообще никогда с ответом не торопится. Ценит свое слово.
– Кто его знает. Мне как-то Сашка говорил, что он в «черные следопыты» заделался.
Сашка – это старший брат Никишова; «черные следопыты» – так называют тех, кто собирает на полях сражений старое оружие, восстанавливает его и чаще всего продает бандитам.
– Витек у них, – продолжил Никишов, – самый главный. Работает с военными документами. И вычисляет, где можно «накопать» оружие.
Ну вот, круг еще не замкнулся, но тенденция к тому наметилась…
На большой переменке нас разыскал Колумб. Он сказочно преобразился. В нем проснулся неукротимый дух путешественника и искателя приключений.
– В молодости, – сказал он, – я ведь тоже был кладоискателем. Правда, искали мы не сундуки с золотом, а старинные вещи. И у нас были кое-какие успехи на этом поприще.
– У нас тоже на этом подприще скоро будут успехи, – заверил его Алешка. – Найдем мы в этом подвале несгораемый ящик.
– Почему именно ящик? – удивился Колумб. – Да еще и несгораемый?
– Там же русским языком написано – «Ня!»
Колумб не успел возразить – к школьному подъезду «причалила» красивая иномарка. Небольшая, но почти новая.
– Опять приперся! – сказал Алешка.
– Кто приперся? – не понял Колумб.
– Садовник Баулин.
– А… Тетушку приехал навестить.
– Тетушку? – удивился Алешка. – Чью тетушку?
– Свою, конечно.
Мы озадаченно помолчали. Баулин всегда приезжал к директору. А Семен Михалыч никак на тетушку не тянул.
– А вы разве не знали? – удивился Колумб. – Надо же. Мне казалось, что вы про своих педагогов все знаете. Баулин – племянник нашего завуча. Его потому и не могли так долго исключить из школы, Лидия Петровна за него заступалась.
Меня, вообще говоря, эти их семейные проблемы нисколько не интересовали. А Лешка вдруг замер, как кот возле мышиной норки. С той только разницей, что кот в этом случае прижимает ушки, а Лешка свои ушки вовсю растопырил. И выведал у простодушного Колумба много интересных подробностей. Поймал, так сказать, свою мышку.
Оказывается, наша Артоша всю жизнь мечтала стать директором школы. Но ей никак не удавалось. И даже когда прежний директор ушел на заслуженную пенсию, Артошу на это место не поставили. А назначили Семена Михайловича. Потому что в народном образовании решили – если уж она с собственным племянником не может справиться, как же ей доверить всю школу. А Семен Михалыч с целым полком справлялся, так что с нами и подавно разберется.
– Она даже на директора жалобы потихоньку писала, – сообщил Колумб. – Он, мол, ввел в школе казарменную дисциплину. А в эпоху демократии это недопустимо. Но, к счастью, к ней не прислушались.
Повторяю, мне это было совершенно неинтересно. А Лешка вдруг засуетился, пробормотал: «Мне пора» и умелся в школу.
– И чего он умчался? – как бы про себя проговорил я.
– Подслушивать побежал, – усмехнулся Колумб.
– Как это? – Я даже возмутился, очень естественно. – Под дверью, что ли?
– Не под дверью, а над дыркой в потолке. Однако и мне пора, сейчас звонок будет.
Вот так Колумб! Все знает. Кто кому племянник, кто кому завидует и кто как подслушивает…
Во время урока я все время посматривал за окно – стоит ли машина Баулина или уже уехала?
Наконец перед самым звонком из подъезда вышел Баулин, почесал репу, сел в машину и уехал. А после урока ко мне прибежал Алешка и с ходу сообщил:
– Ну и дела, Дим! Этот Баулин, он такой гад! Он так на Полковника наехал! И наших родителей, Дим, в школу вызывают!
– Все? – спросил я. – А при чем здесь наши родители?
– Ну как же! Я ведь весь урок в кладовке просидел, над дыркой. Любаша разозлилась. Директору наябедничала… Но это все ерунда, Дим! Я такое подслушал!..
Что он подслушал, я узнал уже дома. Потому что к нам подошла рассерженная Любаша.
– Дима, ты плохо влияешь на младшего брата.
Я на него вообще никак не влияю, хотел сказать я, это он на меня влияет, но благоразумно промолчал.
– Дима, зачем ты его оторвал от урока? У него и так полно двоек и троек.
– И пятерок, – вставил Алешка.
– Откуда? – изумилась Любаша.
– В сумме, – объяснил Алешка. – Из двоек и троек.
– Вот видишь, Дима, он еще и шутит. А ты еще отрываешь его от уроков.
Я помалкивал. А что я мог сказать? Не подводить же Алешку.
– Завтра, я надеюсь, – сказала Любаша очень строго, – ваши родители застанут меня в школе. – И гордо удалилась, стуча каблуками. И задрав нос.
– Фиг они ее застанут, – тихо сказал Алешка.
– Почему? – не понял я.
– А откуда они узнают? Мы им не скажем – и все!
Как просто, я бы не догадался так элементарно решить эту проблему. Но это ладно, у меня другой вопрос есть:
– Чем это я оторвал тебя от уроков?
– Это ерунда, Дим. Ты как будто попросил меня сбегать за колой.
– Что?!
– Как будто, Дим. Чего ты испугался? Зато я такое подслушал! Дома расскажу. Нужно нашего Полковника выручать!
Меня нужно выручать! Представляю, что скажет папа, когда узнает, что я Алешку за колой посылал. Никакое «как будто» не спасет.
– А мама зато обрадуется, – продолжил Алешка мою паническую мысль и сказал маминым голосом: – «Надо же, как подросли наши дети! Я и не заметила. Как же время летит. Идите руки мыть».
Дома, когда мы помыли руки и пообедали, Алешка передал мне подслушанный разговор. Причем передал его в таких красках, что я этот разговор до сих пор помню…
Баулин вошел в кабинет директора, как в свой собственный, развалился на стуле, закурил и стал стряхивать пепел в остатки чернильного прибора.
– Долго мне еще ждать? – спросил он директора прищурясь. – На счетчик поставлю.
Семен Михалыч выпрямился во весь свой гвардейский рост и разметал усы в разные стороны.
– Во-первых, попрошу вас не курить, здесь школа, а не кабак…
– Пока – школа. – Баулин загасил об каблук окурок и бросил его на пол. – А, вполне возможно, скоро будет здесь кабак. Гони должок, полковник. А то я тебя в рядовые разжалую.
– Встать! – рявкнул наш бравый полковник. – Кругом! Шагом марш вон из моего кабинета!
Баулин лениво поднялся, усмехнулся:
– Добро, полкан. Я отдал тебе на сохранение кучу баксов. Ты не хочешь их возвращать. Это не по понятиям. Даю тебе три дня. Если не расплатишься, я пришлю к тебе своих ребят. Это для начала. А потом я отберу у тебя школу – у меня есть надежные люди в муниципалитете, они быстро состряпают нужные документы. И вместо школы я устрою здесь шикарный ресторан, со спортзалом, рулеткой и сауной. И назову его в память о своем детстве «Школьные годы». Ты все понял?
Семен Михалыч взял себя в руки и ответил очень спокойно:
– Если ты еще раз появишься здесь, я дам сигнал своему бывшему гвардейскому полку. Там очень бравые и правильные ребята. И от тебя и твоих бандюков останутся только окурки. Кстати, – Семен Михалыч указал рукой на пол, – подбери окурок и пшел вон! Двоечник!
Баулин окурок не подобрал. Усмехнулся и плюнул на пол.
Тут уж Семен Михалыч не стерпел. Показал, на что способен настоящий полковник. Одним прыжком подскочил к Баулину, схватил его за шиворот, развернул и распахнул дверь его лбом. Со страшным стуком.
А потом позвал уборщицу и попросил ее убраться в кабинете и «проветрить помещение».
– А что дальше? – спросил я.
– А дальше он сел за стол, положил свою седую голову на руки и глубоко задумался.
– А…
Но я не успел задать еще один вопрос – пришла мама. И стала спрашивать нас, как мы помыли руки и пообедали.
И опять мы не успели ответить – зазвонил телефон. Алешка схватил трубку и вежливо ответил:
– Здравствуйте еще раз, Любовь Михайловна. Как вы себя чувствуете? Мама? Чья мама? Наша? – Он прикрыл микрофон ладошкой и громко спросил: – Ма, ты дома? – И сказал в трубку: – Мама сейчас подойдет, Любовь Михайловна. Но у нее очень болит голова. А у вас не болит?
Тут мама забрала у него трубку:
– Здравствуйте, Любовь Михайловна. Как вы себя чувствуете? Голова? Чья голова? Моя? Алешка сказал? Нет, больше он ничего не говорил. – Тут мама довольно долго молчала, слушала, а потом сказала: – Да, спасибо. Надо же, как они быстро выросли. Я и не заметила. Как время летит. Идите мыть руки. Нет, это не вам. Спасибо. До свидания.
Она положила трубку и повернулась к нам:
– Где кола?
Спать мы легли рано, мама даже удивилась. Но это Алешка предложил, на всякий случай.
– А то папа, когда с работы придет, еще начнет про колу расспрашивать. Тебе это надо, Дим?
Мне – не надо. Мне и колы не надо. Не я это «как будто» придумал.
– Мам, – грустно пожаловался Алешка, – мы очень устали сегодня. У меня диктант был на «согласные и несогласные». А у Димы…
– А Дима весь день по палаткам бегал, да? – спросила мама.
– Никуда он не бегал, – сказал Алешка. – Любаша пошутила.
Мама приложила ладонь к его лбу – нет ли температуры? Она всегда, когда Алешка немного завирался, подозревала, что он не совсем здоров.
– Ладно, – сказала мама, – ложись спать. Завтра увидимся, в школе.
– Зачем? – Алешка сник. – Давай лучше дома повидаемся.
Мама вздохнула:
– Вы слишком быстро растете. Я за вами не успеваю. Завтра мне Любаша все про тебя расскажет.
Алешка еще больше помрачнел:
– Думаешь, что-нибудь хорошее услышишь?
– Уверена!
Алешка вздохнул:
– Тогда лучше не ходи.
Мама покачала головой и вышла из комнаты.
– Это все ерунда, Дим. Я ведь тебе не все рассказал. Раньше я догадывался, куда деньги делись, а теперь точно знаю.
– Куда?
– Они снова у Баулина. Он их нарочно у Полковника пристроил, на время. Спрятал, в общем. Чтобы долги не платить и чтобы милиция их не нашла. Потом он их украл из сейфа. А теперь обратно требует. Вот гад, да?
– Откуда тебе это известно?
– Что он гад? Да ты только посмотри на него!
– Я не про это. Я про деньги.
– А я, Дим, разговор слышал. Случайно.
Ага, так я и поверил. Случайно.
– Когда наш Полковник вышиб дверь этим Баулиным, я поскорее выскочил в коридор. Спустился на второй этаж. Смотрю: Артоша уже возле Баулина вертится: «Ну как, Валечка? Уговорил нашего солдафона?» Баулин был злой, как голодная собака, и все ко лбу свой железный портсигар прижимал, чтобы шишка не выросла. «Тетя Лида, – сказал он, – отстань. Не до тебя мне сейчас». – «Ты все такой же грубиян. – Она сильно обиделась. – Я столько для тебя сделала. И ключи тебе достала, и деньги твои…» – «Тише ты! – говорит он ей. – Ты их приготовь, я тебе позвоню. И отстегни там себе, как договаривались…» Но тут, Дим, наша уборщица появилась, и они замолкли. А знаешь, что Артоша хотела сказать? Не знаешь! А я знаю. Она хотела сказать, что деньги Валечкины она прячет. У себя дома.
– Почему у себя дома?
– Ну не у нас же, Дим!
Да, тут возразить трудно. В нашем доме деньги точно не прячутся. Они у нас вообще дома не задерживаются.
– Я знаешь, чего придумал, Дим? Обалдеть! – Алешка перебрался ко мне на тахту и зашептал мне в ухо. Потом вернулся к себе и гордо спросил: – Обалдеть?
Обалдеть, я не стал спорить.
– А клад?
– Сначала клад. Потом деньги. Время у нас есть.
Тут вошла мама и сказала сердито:
– Кто-то жаловался, что очень устал от «согласных и несогласных». Кто-то очень хочет спать. Но кто-то очень много болтает.
– И этот кто-то – не я! – Алешка натянул одеяло до ушей. – Я уже давно сплю. Это Димка во сне бормочет. Он, мам, скоро опять на экскурсию поедет. И меня возьмет.
– Спокойной ночи, – сказала мама.
Алешка меня достал. Каждую переменку прибегает и дергает за рукав:
– Дим! Пора ехать! За кладом! Пока он в чужие руки не попал. Мне будет обидно, а ты будешь виноват.
– Отстань! – отмахивался я. – Нет там никакого клада. Одни ядовитые грибы и меридианы.
– Там подвал, Дим! А в подвале «Ня» – несгораемый ящик.
– Какой ящик? – спросила неожиданно появившаяся Пенкина.
– Несгораемый! – злорадно выдал Алешка. – А в нем – золото и брильянты!
– Я с вами! Ужасно люблю брильянты. Особенно золотые.
– Иди отсюда! – сказал я.
– Грубиян! – сказала Пенкина. И отошла.
– Ты соображаешь? – набросился я на Алешку. – Теперь про твой клад вся школа узнает.