Ожидая, пока снадобье подействует, он взял тонкую костяную иглу и вставил в нее оленью жилу. Лошади собрались вокруг и изумленно смотрели, как он втыкает иглу в шкуру кобылы.
– Просто не верится! – поразился Вердад. – Она даже не дергается.
– Я ничего не чувствую, – ответила Эстрелла.
– Я видел, как однажды кузнец делал такое, – сказал Грулло. – Одна кобыла напоролась на гвоздь в стойле, и он зашил ей рану, как Тихо сейчас.
Вскоре процедура была окончена.
– Теперь моя очередь, – сказал Тихо. – Но я не знаю, как у меня получится шить, я же не вижу своего лица.
– Мы можем попытаться помочь тебе, милый. Будем подсказывать, – предложила Анжела, подходя к мальчику поближе.
– Может быть, – неуверенно откликнулся Тихо. Кобыла подошла к нему совсем близко, и он увидел в ее глазах отражение ветвей кедра, стоявшего позади. – Стойте! Я, кажется, придумал!
Он вспомнил, что поразило его больше всего, когда он увидел Йязз и лошадей табуна, – их блестящие глаза, которые так отличались от мутных глаз Эсперо. В ту грозовую ночь он ясно увидел свое отражение в сверкающих глазах Йязз. А глаза Эстреллы были самыми большими и темными среди всех лошадей. Он повернулся к ней. Лицо, взглянувшее на него из отражения, казалось старше, чем он помнил.
– Эстрелла, иди сюда. Будешь моим зеркалом.
Лошади с благоговением взирали на то, как Тихо начал делать со своим лицом то же самое, что только что делал с плечом Эстреллы.
– Только не моргай! – веселым тоном предупредил он.
– Ни в коем случае! – отозвалась она. Кобыла смотрела, как мальчик втыкает и вытаскивает иглу, делая миниатюрные стежки, гораздо меньше, чем на ее шкуре.
Тихо казалось, что он медленно проваливается в непроницаемо темные озера лошадиных глаз. Как и во время охоты, он слышал биение сердца Эстреллы, и она – он знал это – так же слышала биение его сердца. Это были два таких разных сердца, и все же они могли обмениваться между собой своими тайнами. Тихо видел себя яснее, чем когда-либо. И в то же самое время он начал яснее видеть Эстреллу. Их души как будто сливались, и он вспомнил о сове-омо. Может быть, Эстрелла – тоже древний дух? Когда у него в голове возник этот вопрос, перед ним вдруг промелькнул мимолетный образ той маленькой лошадки, которую он видел в ночи, когда первый раз встретил сову-омо. Она называла его Первым Конем, или Конем Рассвета. Руки Тихо умело совершали свою работу. Он не чувствовал ничего, прокалывая иголкой свою кожу и протаскивая жильную нить. Ему представилось, что эти стежки соединяют его с чем-то далеко в прошлом. Кожа его онемела от порошка, но сам он никогда не чувствовал себя таким живым. И еще он почувствовал в окружившей их всех тишине, что наконец принят в табун – в Первый Табун Нового Света.
Глава пятнадцатая
Укрытие от непогоды
С помощью ножа Тихо снял с мертвой пумы шкуру. Ножом он действовал так же аккуратно, как и иглой. Табун заинтересованно наблюдал за работой Тихо. С каждым надрезом, который он делал, тень дикой кошки, нависшая над табуном, бледнела и отступала. Вначале они испытывали простое облегчение, что избавились от опасного хищника, но вскоре оно уступило место душевному подъему, который в конце концов прорвался наружу чистой радостью. Селесто первым не выдержал и задал вопрос, который им всем хотелось задать.
– Ты поедешь на мне, Тихо? – спросил он, пританцовывая на месте от едва сдерживаемого возбуждения. Тихо улыбнулся про себя. Впервые кто-то из табуна, не считая Эсперо и Эстреллы, назвал его по имени.
– Нет, на мне! – попытался отодвинуть голубоглазого жеребчика в сторону Вердад.
И после этого все лошади заговорили наперебой, споря, на ком же поедет Тихо. Ему же хотелось этого настолько же сильно, насколько им – взять его. Он покажет им всем, как исчезает разрыв между конем и всадником. Они сольются в единое существо, как это происходило у них с Эсперо, Йязз и Эстреллой.
Вначале он поехал на Грулло, потом – на Бобтейле, а следом – на Селесто и Вердаде. Скакать на них было совсем не так, как на Эстрелле. Остальные были приручены. Создавалось впечатление, что их до сих пор преследуют призраки седел, мундштуков и уздечек. Когда Тихо оказывался на каждой из лошадей, все они двигались по-разному.
Их ноги привыкли к заученным аллюрам, которые Эсперо так старался забыть. Но Селесто, Эстреллу и Вердада приручить не успели, они никогда не носили седел на спине и мундштуков во рту. Уздечка никогда не охватывала им голову. Когда они скакали вместе, это было неповторимо. Он следовал за их движениями, их инстинктами и почти не задумывался о том, что им надо подавать какие-то команды.
* * *Через несколько дней лошади смотрели, как Эстрелла скачет впереди них с Тихо на спине. Он стоял на ней в полный рост.
– Смотрите, как быстро и плавно они движутся, – восторженно проговорила Корасон. – Эстрелла с ее светлой шкурой и летящей гривой напоминает мне падающую звезду…
– Да, она похожа на комету, – согласился Эсперо. Остальные лошади повернулись к нему.
– Эсперо, ты что, видишь? – спросила Анжела.
– Я с каждым днем вижу немного лучше. Сейчас я не вижу их четко, но я чувствую, как движется воздух, и слышу стук копыт.
– Посмотрите! – удивленно воскликнул Грулло. – Что это он теперь делает?
Тихо опустился, сев на спину Эстреллы верхом, и прилаживал стрелу к новому луку, который недавно сделал. Он заметил красноногого рябчика, высунувшего голову из своего гнезда на земле. Рябчик вскочил и побежал, стараясь взлететь. Эти птицы бегали очень неуклюже, да и летали тоже. Но Тихо все равно было трудно догнать их, когда он пытался бежать за ними сам. Обычно ему приходилось ставить силки. Но теперь ему не обязательно было бегать за птицами самому. Он передал Эстрелле, что хочет сделать. Она ускорила бег, а он распластался на ее спине и взял стрелу в руку. Он хотел использовать ее в качестве копья.
С Эстреллой рябчик не мог тягаться. Как только птица оторвалась от земли, они были уже рядом с ней. Тихо наклонился и одним точным движением вонзил в рябчика стрелу. Брызнула кровь.
– У тебя получилось! – торжествующе заржала Эстрелла.
– У нас получилось! – поправил ее Тихо. Сегодня вечером он сможет приготовить себе мяса, а из перьев сделает какое-нибудь украшение для Эстреллы. Может быть, у него получится вплести их ей в гриву.
Когда они вернулись к табуну, все лошади радовались так же, как Тихо и Эстрелла. Каждый из них теперь хотел охотиться вместе с Тихо.
– Почему ты не выстрелил из лука? – спросил Грулло. – Ты так долго с ним тренировался.
Тихо рассмеялся.
– Это Эстрелла виновата. Она мчалась слишком быстро! Стрелять из лука хорошо на большом расстоянии. Но тут я и оглянуться не успел, а мы уже практически наехали на птицу. Я понял, что будет легче воспользоваться стрелой как копьем.
– Нам? – переспросила Эстрелла. – Это же ты сделал, Тихо.
– Нет, это мы. Я ни за что бы не сделал этого, не будь тебя. Если бы я был на земле, я не смог бы даже подбежать достаточно близко, чтобы выстрелить из лука. Без твоих ног я просто хромой мальчик. – Он взглянул на других лошадей. – Без любого из вас я неполноценен.
Эсперо выступил вперед.
– И мы с тобой тоже стали чем-то большим.
– Правда, красивые перья? – Тихо выдернул одно с буро-черно-белым рисунком из хвоста рябчика и показал его Эстрелле. – Можно, я вплету его в твою гриву? Это будет очень красиво!
Лошади подошли поближе и смотрели, как ловкие пальцы Тихо вплетают перо в рыжую гриву Эстреллы.
– Но тогда тебе тоже надо, – сказала Эстрелла.
– Ну хорошо. – Тихо выдернул еще одно перо и воткнул его в свои черные волосы. Лошади одобрительно заржали.
* * *Они остановились у ручья. По мере подъема на плоскогорье ручьев и речек становилось все больше. Погода поменялась, и на медленно текущей воде стали образовываться льдинки. Тихо развел небольшой костерок и запек птицу. Постепенно он согрелся.
Эсперо неожиданно поднял голову, повернувшись к северу, и втянул губу, принюхиваясь; затем фыркнул.
– Что? – спросила Эстрелла.
– Я чую снег, – ответил жеребец. – Он идет к нам.
Весь табун обернулся в северном направлении. Там начинали собираться тяжелые синевато-серые облака. Вокруг солнца появилось бледное кольцо, и вскоре в воздухе засверкали крошечные ледяные кристаллы. Тихо почувствовал, как они обжигают ему лицо. Постепенно кристаллики стали расти, и вскоре на них уже падали крупные снежинки. Эстрелла обеспокоенно посмотрела на Тихо. Ее шерсть стала гуще к холодам, а вот мальчик казался ей беззащитным, почти голым по сравнению с лошадьми. Она увидела, как он дрожит, хотя Тихи и пытался скрыть это, обхватив себя руками.
Снегопад все усиливался, и все лошади глядели на Тихо. Все они слышали истории о новорожденных жеребятах, которые терялись в метели и замерзали насмерть. Однажды так погиб жеребенок Эсперо, случайно отстав от него и матери. Эстрелла знала, что Жеребец вспоминает об этом, когда он направился к Тихо.
– Сегодня я буду спать лежа, – сказал он, – а Тихо ляжет ко мне под бок. Я буду его греть.
Остальные одобрительно заржали. Лошади вообще чаще спали стоя, так как могли фиксировать в неподвижности суставы передних ног, на которые приходился основной вес.
Они стали устраиваться на ночлег. На короткое время лошади успокаивались, но потом вновь начинали меняться местами. Тихо глядел на это в некотором замешательстве. Обычно они устраивались на ночлег в кругу достаточно быстро. Эсперо прилег, но затем поднялся опять. Все они тихонько ржали и иногда подталкивали друг друга мордами.
– Давай разберемся, Эстрелла, – сказала Йязз. – Ты вставай туда, а Бобтейл пусть идет сюда.
– Что вы делаете? – наконец не выдержал Тихо.
– Укрытие от непогоды, – ответила Йязз. – В ненастье и холод мы спим стоя, прижимаясь друг к другу.
– Но проблема в том, – сказал Бобтейл, – как мы устроим мальчика. Мы не должны его раздавить.
– Стоя у нас ничего не выйдет, – сказала Йязз. – Значит, одному из нас придется остаться стоять и сторожить, а остальные лягут. Я покажу.
Йязз начала обходить вокруг костра. Она остановилась и сделала своим маленьким копытцем отметину на земле.
– Вот, Тихо. Ты ляжешь здесь. – Она слегка отступила назад. – А ты, Эсперо, здесь. Теперь Грулло, ты сюда. – Грулло перешел на то место, куда указывала Йязз. – Вердад, ты ляжешь здесь, между Грулло и Аррьеро. Прекрасно! – Она осмотрела получившееся укрытие. – Если кто-то из вас начнет во сне ворочаться, я предупрежу Тихо. – Она посмотрела вверх, на снег, который шел уже сплошной стеной. – Не стоит волноваться, что Тихо засыплет. Ваше дыхание будет растапливать снег в кругу и защитит его.
Все лошади, устроившись на своих местах, быстро заснули. Тихо слышал их мерное дыхание. Его окружала такая мощь. Мощь и красота. Ему казалось, что он укрыт в самом сердце этих лошадей – в одном огромном бьющемся сердце. Он посмотрел наверх. В голове у него проносились звездные образы. Снежинки были крупными и пушистыми, они падали сквозь темноту, словно лепестки какого-то распускающегося ночью зимнего цветка. Из-за облака показалась тусклая, как будто запыленная, луна. На секунду или две ему померещилось, что он видит на фоне луны тень совиных крыльев. Может быть, это сова-омо?
Крылья исчезли в ночи. Снегопад утих, стало темнее. Луна сияла чистым серебристым светом. Пятна на ее поверхности как будто сместились и сложились в новое лицо. С него глядели знакомые глаза.
– Гару? – прошептал он в темноту. Но кругом была тишина, нарушаемая только умиротворяющим посапыванием лошадей.
Глава шестнадцатая
Белла!
К утру пейзаж вокруг совершенно переменился. Небольшие холмы скрылись под толстым снежным покрывалом. Тополя словно ссутулились, их покрытые снегом ветви сгибались вниз под непосильной ношей.
Аррьеро и Селесто снова отправились вперед, на поиски хорошего источника, не скованного льдом. Прошедшая ночь была очень холодной. Они быстро скрылись из виду в облаке снега, летящего из-под копыт.
Они не успели далеко ускакать, когда Аррьеро внезапно остановился.
– Что там? – спросил Селесто. – Еще одна пума?
Через несколько секунд он тоже уловил запах, который почувствовал Аррьеро. Тот казался смутно знакомым.
– Лошадь! – отозвался Аррьеро.
– Это… Это что, Пегасус? – заикаясь, проговорил Селесто.
– Не совсем, – ответил Аррьеро.
Перед ними возвышался утес. Из тени скал появилась изможденная фигура кобылы.
– Белла? – спросили они одновременно. Это была бывшая подруга Пегасуса, жеребца, предавшего Первый Табун.
Селесто порысил к ней.
– Стой! Селесто, подожди, это может быть ловушка!
Жеребчик тут же остановился.
– Аррьеро, она очень плохо выглядит.
Кобыла увидела их и слабо заржала. Направилась было навстречу, но вдруг споткнулась.
– Она одна, – сказал Аррьеро.
Собственный запах Беллы был сильным и перебивал любые следы предателя Пегасуса. Однако они оставались настороже и медленно пошли навстречу кобыле.
– Простите меня. Пожалуйста, если можете, простите! – Ее ноги начали подгибаться, и она рухнула на землю.
– Что случилось с твоим жеребенком? – спросил Аррьеро.
– Мертв. Он родился мертвым.
– А с Пегасусом? – спросил Селесто.
– Он меня бросил. – Голос ее был безжизненным, глаза тусклыми.
– Как он мог? – со смесью ужаса и недоверия спросил Селесто.
– Я не нужна ему, если не могу принести потомство. Он слишком горд. Гордится своей родословной, вы же знаете. Но вы, вы можете меня простить?
– За что? – не понял Селесто.
– Мы завели вас в тот каньон… Пожар… И все прочее… – Голос ее слабел.
– Это сделал Пегасус, а не ты, – твердо сказал Аррьеро.
– Не знаю… Мне теперь все равно. Я хочу умереть, уйти к своему жеребенку. Мальчик. Это был мальчик. Стервятники слетелись сразу же. Я отгоняла их, как могла. Но я слишком слаба. Они склевали моего мальчика до костей. У него была золотистая шерсть, как у меня. Остались одни кости. Одни только кости… – Ее голос угас, как догорающая свеча.
– Ты не должна умереть! – яростно проговорил Аррьеро.
– Я ничто. Во мне одна пустота.
Аррьеро и Селесто взглянули друг на друга. Их глаза горели.
– Ты не ничто. Ты можешь быть частью нашего табуна. Первого Табуна.
– Мы не оставим тебя здесь, – сказал Селесто. – Мы не отдадим тебя на растерзание стервятникам.
Они решили, что Аррьеро останется с Беллой, а Селесто поскачет обратно, туда, где они условились встретиться с табуном. У Тихо есть целебные травы. Они помогли Эсперо. «Они смогут помочь и Белле», – думал Селесто, содрогаясь при мысли о жестокости Пегасуса. Низость этого законченного предателя не знала пределов.
* * *– Что такое?» – Корасон подняла голову и увидела Селесто, который несся к ним по снегу. Он резко остановился. Уши жеребчика были прижаты, он некоторое время не мог сказать ни слова, восстанавливая дыхание.
– Вы не поверите! – наконец выпалил он.
– Что случилось? – напряженно спросил Грулло.
– Белла!
– Белла! – пронзительно заржала Анжела. – Кобыла Пегасуса!
– Пегасуса с ней нет, – сказал Селесто, все еще хватая воздух ртом. Все лошади собрались вокруг него. Они нервничали, прядали ушами и вытягивали губы, пытаясь уловить запах.
– Где Аррьеро? – обеспокоенно спросил Эсперо.
– Аррьеро остался с Беллой… – Голос Селесто надломился. – Ей очень плохо… она, кажется, умирает.
– А ее жеребенок? Она же ждала жеребенка, – медленно проговорила Корасон, вспоминая.
– Он родился мертвым. Поэтому Пегасус ее и оставил. Он сказал ей, что она не может принести ему здоровое потомство.
– Он вот просто так ее бросил?! – с отвращением проржала Анжела.
– Да, – мрачно подтвердил Селесто. – Оставил ее слабой, почти умирающей, с мертвым жеребенком.