Ну да, очень случайно – заблудился, вокруг дома ходил, дверь не нашел. А то я его не знаю!
«А зато, Дим, чего я наразведничал! Такую фишку разузнал! Очень случайно».
В общем, Алешка сильно огорчился за старушку Лиду, у которой Папа Карло забрал тачку и не собирается ее отдавать. И он решил восстановить справедливость. Дождался, когда Митек уснул, запер его на всякий случай («штоб он, Дим, мне не помишал») и помчался в поселок. На велосипеде.
Уже настала ночь. Луна пряталась за облаками. Стояла тревожная тишина. Так и казалось, что сейчас из-за кустов выскочит какая-нибудь зловещая тень и бросится наперерез. Или послышатся сзади догоняющие шаги. Протянутся длинные холодные руки. Может, даже с когтями.
Все так и было. Метнулась наперерез тень загулявшей кошки, помчалась вдогон бродячая собака, зловеще каркнула над головой бессонная дура-ворона.
На месте Алешки я давно бы уже вернулся домой и, отперев Митька, забрался бы под теплое одеяло. Но Алешка все так же упорно крутил педали, стараясь в темноте не налететь на кочку или не влететь в канаву.
Ехал он быстро, под горку, и почти не падал. Раза четыре всего. Или пять.
Вскоре показались впереди редкие слабые огоньки в некоторых домах деревеньки Пеньки. Алешка слез с велосипеда, спрятал его в придорожных кустах и дальше пошел пешком, «молчаливым шагом», как он написал. Когда он оказался на окраине деревни, огни в ней уже не светились. Горела только сильная лампа над входом в милицию и светились окошки дежурной комнаты. В доме напротив, где жил Папа Карло, тоже было темно – спит он себе, намаявшись, сидя весь день на лавочке.
Алешка тихонько приоткрыл калитку и, пригнувшись, пошел молчаливым шагом к сараю, возле которого всегда стояла бабкина тачка. Но тут вдруг впереди что-то слабо блеснуло – Алешка плюхнулся животом на землю, прямо в крапиву, и чуть было не зашипел от ее гостеприимства. Но было не до шипения. Дверь в сарай растворилась шире, и оттуда показался мутный свет. Он сочился будто из-под земли. Из дверей вышел человек. Папа Карло, конечно. Что-то ворча под нос, он взял тачку и закатил ее в сарай. Алешке стало здорово интересно. А потом еще интересней.
Через некоторое время свет в дверях на секунду исчез – его заслонил Папа Карло, с трудом выкатывая тачку, чем-то тяжело груженную. Алешка изо всех сил прижался к земле. Бормоча под нос, Папа Карло, едва не задев его тачкой, прокатил ее мимо и покатил дальше, куда-то на зады усадьбы.
По-моему, лишь самый ленивый человек не захотел бы узнать: что это такое вывозит ночью из сарая некий Папа Карло? Но Лешка далеко не ленивый. Он даже не просто любознательный, он – любопытный. И далеко не глупый. Он не стал следовать за Папой Карло по пятам, а остался на своем месте, только отполз подальше от тропинки, чтобы не попасть под тачкино колесо.
Ждать пришлось недолго. Вскоре послышалось знакомое бормотание («Вкалываю, как папа Карло»), легкий стук колеса по выбоинам, и все повторилось. Лешка терпеливо ждал. Раз десять Папа Карло что-то вывозил из сарая и куда-то девал. А потом закатил тачку в сарай, запер его на замок и ушел в дом.
В доме вспыхнул свет. Алешка, конечно, подобрался к окну, на котором не было занавески. Встал на цыпочки, заглянул внутрь. И, в общем-то, ничего нового не увидел. Папа Карло скучно сидел за столом и пил пиво. При этом он шевелил губами, отставляя стакан, видимо, бормоча свою вечную жалобу.
На зады Алешка не пошел, оставил это дело на утро, все равно сейчас ничего в темноте не разглядеть. Но догадки какие-то у него в голове уже зашевелились.
До Митькова дома Алешка добирался довольно долго. Потому что велосипед в кустах найти не смог.
Он тихонько, не скрипя ступеньками, поднялся на второй этаж, где они спали с Митьком, беззвучно отпер дверь. И… зажмурился. Щелчок выключателя, яркий свет, грозный Митек.
– Где был?
– В туалет ходил. Тебе можно, а мне нельзя, что ли? – обиделся Алешка. – Я тоже человек.
– И довольно хитрый, – сказал Митек. – Такие хитрые в туалет пешком не ходят.
– Бегают? – спросил Алешка с интересом.
– На велосипеде ездят. Где он, кстати?
– Там остался, – уклончиво объяснил Алешка.
– В туалете? У него проблемы?
Алешка поморгал глазами, соображая, какие проблемы могут быть у велосипеда в туалете. И ляпнул:
– Он там застрял.
Тут даже Митек растерялся. Поскреб свою бороду.
– Ложись спать. Завтра рано вставать. В поисковый лагерь поедем.
– А на чем? – спросил Алешка, раздеваясь. – Велосипед-то…
– Максимкин машину пришлет.
– Он хороший человек. – Алешка забрался под одеяло. – С ним надо дружить. Он нам скоро пригодится.
– Что ты еще задумал? – Митек было улегся, но тут же вскочил.
– Я еще не знаю, – честно ответил Алешка и отвернулся к стене.
Утром он встал намного раньше Митька и снова помчался в Пеньки. Папа Карло, наверное, еще спал после своих ночных трудов, поэтому Алешка смело шмыгнул в калитку и явной тропкой со следами тачкиного колеса прошел на зады усадьбы. Дальше там, за кривым штакетником, начинались буйные заросли бурьяна, но в этих зарослях виднелся проход. Узкий, по ширине тачки. И этот проход кончался глубоким оврагом. Надо прямо сказать – это была свалка, куда жители Пеньков выбрасывали все, что им больше не было нужно.
Вот и Папа Карло… Сваливал с тачки на краю оврага, знаете что? – глинистую землю. Конечно, от этого была польза – он засыпал всякие бытовые отходы. Но почему-то ночью. И никогда этим не хвалился.
Алешке все стало ясно. И в конце письма он так и написал: «Он, Дим, в сваем сараи золото капает. У него там свое Поле чюдес. Падарки в студею!»
Через пару дней мы снова собрались на рынок. С уверенностью, что никто к нам приставать не будет. Наш бухгалтер, Май Маркович, которого мы, конечно, называли Май Мартович, выправив необходимые документы, так и сказал:
– Можно смело ехать, теперь никто не придерется.
А вот наш начальник Атаков, сдвинув шляпу на нос, мрачно заметил:
– Так просто они не отвяжутся. Так что вы, хлопцы, особо не болтайте при народе, что мы на рынок собрались. Авось проскочим.
Никита даже подскочил от злости:
– Проскочим! Мы что – в тылу врага?
– Выходит, что так… – Атаков вернул шляпу на затылок. – Зато какой отряд у нас боевой! Давайте-ка, хлопцы, собирайтесь. Солнышко уже вон куда взобралось.
Да никуда оно еще и не взобралось, застряло в ветвях далеких тополей. Я часто думаю: а когда наш начальник, вообще-то, спит? Встает с рассветом, ложится ночью. И целый день трудится. Ему это надо? А может, это не ему надо? А многим другим… Во всяком случае, никакого богатства мы у Атакова не видели.
Я пошел на конюшню за Голубком. Мы почему-то друг другу нравились. Каждый раз, когда я заходил к нему в стойло, он сразу поворачивал ко мне свою большую голову с белой полоской на лбу и ждал вкусненького – кусочек сахара или хлеба. Осторожно брал лакомство мягкими губами, жевал, а потом кивал головой и стучал копытом в пол – благодарил за гостинец.
Он был очень добрый и послушный. Многие лошади, когда надеваешь им хомут, задирают голову, вертят ею во все стороны, а Голубок сам послушно подставляет шею да еще и норовит шаловливо хватить губами мое ухо.
Пока я запрягал, ребята загрузили «газельку» ящиками с черешней, а сами забрались в фуру, где под слоем сена я обнаружил несколько палок, похожих на дубинки, и две рогатки – ага, приготовились ребята к бою.
– Вот и хорошо, – оглядел нас Атаков. – Поедем по холодку, без шума и пыли.
Что он имел в виду, каждый понял по-своему. А я – буквально: солнышко еще не высушило росу на дороге, не пыльно и не шумно.
Май Мартович вышел нас проводить. Он отдал Атакову папку с документами и пожелал нам счастливого пути и «доброй охоты».
Фермер и Бонифаций сели в кабину машины, и мы тронулись. Малек и Матафон уселись рядом со мной и все время хватались за вожжи. Я не возражал – пусть учатся, хоть чего-то руками смогут делать, головастики.
…Солнце начало подниматься все быстрее и светить все жарче. Мы сбросили футболки. Нас здорово разморило. И было от чего. Жара, тишина, жесткий убаюкивающий шелест кукурузной листвы по обочинам, мирный глухой постук копыт. И где-то высоко – писклявый голосок ястреба, не видимого в белом безоблачном небе.
– Детки, – сказал Никита, приподнимаясь на локтях и вытряхивая из волос клочки сена, – не дремать, вы не на уроках.
– Да, – сказал грозно Мальков, – враг тоже не дремлет.
За мостом мы остановились, и Бонифаций разрешил нам искупаться. Вода в речке была прохладной, и от чистоты и солнца, от песка на дне казалась золотистой. В ней лениво плавали караси и деловито извивались громадные пиявки.
После купания нам стало посвежее, но уже через полчаса еще больше разморило.
Все было мирно, тихо и спокойно. Наши враги где-то дремали. И оказалось, что дремали они совсем рядом, за поворотом, где дорога сильно сужалась, зажатая рядами старых верб.
Они дремали в двух джипах, поставленных поперек дороги. Наша «газелька» остановилась, Атаков приоткрыл дверцу. А Бонифаций выскочил из кабинки и, размахивая руками, грозно закричал:
– А ну, прочь с дороги! Разлеглись тут!
Никто там, конечно, не разлегся. Совсем наоборот. Из ближнего джипа вышли несколько человек и лениво пошли нам навстречу. И Атаков тоже пошел им навстречу. Мы похватали свои палки, хотя сразу поняли – это не просто смешно и глупо, это просто опасно. Люди в джипах наверняка были вооружены, и это были бандиты.
Один из них, в блестящем костюме и, как мне показалось, с липкой челочкой на лбу, подошел вплотную к Атакову и стал что-то ему говорить. Атаков молча слушал, сдвинув шляпу на самый нос. И все похлопывал прутиком по сапогу. Бонифаций подошел к фуре. Он, наверное, уже тыщу раз пожалел, что мы отправились сюда трудовым десантом. Было заметно, как он нервничает. Не боится, нет, а волнуется. Ведь он отвечает за нас. А я подумал, что и мы тоже за него отвечаем. Ведь если что – мы сможем запросто разбежаться во все стороны, а Бонифаций – я уверен – не побежит…
Переговоры закончились. Не в нашу пользу. Атаков пошел к машине, сел за руль, начал разворачиваться на узкой дороге. Но тут вдруг что-то случилось. Из-за поворота выехал небольшой камуфлированный автобус. Он остановился, и из него высыпали на дорогу камуфлированные люди, с автоматами и в масках. Они не стали, как обычно, командовать: «Оружие на пол! Лежать! Руки за голову!» Они просто стояли, будто вышли покурить, и молча ждали.
Ждать пришлось недолго. Сколько-то секунд. Все бандиты, как один, исчезли в своих машинах. Захлопали дверцы, взревели моторы… И только пыль осталась висеть над дорогой. Растворились злые тени. Как нечистая сила при третьих петухах. И «омоновцы» исчезли так же быстро, следом за джипами.
– Батя твой сработал? – с восторгом спросил меня Никита.
Я неуверенно пожал плечами. Папа ведь сейчас во Франции…
– Едем дальше? – спросил Бонифаций Атакова. – Путь свободен?
– Отчасти. – Фермер сдвинул шляпу на нос. – Мне интересно: откуда они узнали, что мы едем на базар? И точное время тоже…
– Мои ребята не могли проболтаться. – Это Бонифаций сказал уверенно.
– Тогда кто?
– Я думаю, – вмешался Никита, – что никто не проболтался. А кто-то специально о нас сообщил.
– Да кто знал-то? Вы да я. Да мой бухгалтер. Ладно, поехали. Работать-то все равно надо.
…Когда мы вернулись на ферму, к нам приехал милиционер в форме, следователь. Он продиктовал Бонифацию расписку и вручил ему пластиковый пакет с нашими мобильниками.
– Вы молодец! – расцвел Бонифаций.
– Это не я, это наши опера. Очень быстро вычислили похитителя.
– И кто такой? – спросил Бонифаций.
– Да бомж, бродяга. Все время по мелочи ворует. Его с поличным взяли, когда он пытался краденое сбыть.
– Вот и славно, – сказал Бонифаций, когда следователь уехал. – Дима, в порядке исключения, для оперативной связи с папой, забирай свой телефон и поскорее ставь его на зарядку.
Он выложил мобильники на стол. Я их все перебрал, но моего среди них не было.
– Как же так? – огорчился Бонифаций. – Куда же он делся? Неужели этот бродяга успел его продать?
Это плохо, подумал я, там у меня записаны папины рабочие телефоны. И еще я подумал, что, скорее всего, мой мобильник пропал не случайно. Но еще неприятнее – в пакете не было ни одного зарядника. Так что все наши телефоны годились теперь только на то, чтобы забивать ими гвозди.
Глава VII
МЫШКА В КОШКЕ
Какое-то время мы жили спокойно. Было тихо и мирно, как перед грозой. Где-то вдали еще не сверкало и не гремело, но было будто бы душно, и казалось, что из-за горизонта, тревожа, надвигается тяжелая мгла. Я не верил, что наши враги так просто отступят. А тут еще и Алешкины заморочки. Подарки в студию.
После обеда я уселся в теньке, под «баобабом», и снова перечитал его очередное письмо. Оно мне не понравилось. Была в нем какая-то незаметная заноза. Все время болезненно цепляется, а вот где она – не разглядишь… Вот что он писал.
Если Папа Карло тайком роет золото, значит, он не прав. Золото у нас пока принадлежит государству. И то, что в банках, и то, что в земле. Значит, этого золотоискателя надо «раззаблачить на чистую воду». И ничего умнее Алешка не придумал, как установить за ним наблюдение: подглядывание и подслушивание. Ему это довольно легко удавалось. Во-первых, потому что сам по себе мелкий и незаметный, зато глазастый и ушастый, а во-вторых, потому что Митек ему не мешал, он все дни проводил в лагере поисковиков.
Алешка туда тоже забегал, ему там очень нравилось. Там работали хорошие, добрые и умные ребята и девчата, которые делали очень важное и нужное дело.
Война была давно. Но ни в одной семье она не забылась. И очень горько было многим людям, которые даже не знали, где похоронены их близкие, погибшие за Родину. Они просто считались пропавшими без вести. И вот эти поисковики не за какие-нибудь деньги, а по долгу своей совести вели раскопки на местах кровавых боев, устанавливали имена погибших солдат, добивались захоронения их останков с воинскими почестями, чтобы не скудела народная память и благодарность, чтобы потомки героев могли положить цветы на их могилу.
И надо сказать, что эта работа была не только трудная и горькая, она была еще и опасная. Ведь в земле, где шли бои и сражения, оставались нередко неразорвавшиеся бомбы, снаряды, мины. Да была и другая опасность – нападения «черных копателей». Они тоже делали раскопки на местах боев, но совсем в других целях. Не ради памяти и славы, а ради наживы. Найденное оружие, остатки амуниции они продавали коллекционерам, а останки бойцов даже не зарывали снова, бросали на месте раскопок. И они нормальных поисковиков считали своими врагами и конкурентами.
Позже я узнал, что майор Максимкин обязал участкового не оставлять без внимания лагерь поисковиков, обеспечивать его охрану.
Алешке лагерь полюбился сразу же. Потому что его тут же угостили хорошим обедом – Алешка первым делом пожаловался, что Митек кормит его только яичницей и карасями с кишками и чешуей.
После обеда командир отряда Олег повел Алешку и Митька на место раскопок.
– Вот на этом поле, – рассказывал Олег, – три дня непрерывно шел жестокий бой. Вон, видите, бывшая линия обороны, окопы.
Окопы за годы, прошедшие после войны, почти исчезли. Обвалились, заросли, но их еще было немного видно. Особенно в тех местах, где старательно и аккуратно работали ребята.
– Вот это, – показал Олег, – бывшая пулеметная ячейка. Здесь мы откопали пулеметный кожух, весь иссеченный осколками, обрывки пулеметных лент, гильзы, пробитую каску и несколько гранат…
В голове у Алешки, когда он слушал этот рассказ, гремели взрывы, визжали осколки и пули, туманился пороховой дым.
– Закрой рот, – посоветовал ему Митек.
– Не мешай, – отмахнулся Алешка, – мне так лучше слышно.