— Готово! Давай-ка поспешим маленько, — рассмеялся Горян, складывая письмо.
Они подошли к лошади, ножом подпороли подкладку седла, положили туда письмо, зашили подпоротый край и как ни в чём не бывало снова уселись на поваленный бук.
Вскоре вернулся запыхавшийся Трайче и принёс целую флягу студёной воды. Горян опорожнил половину фляги, крякнул от удовольствия и, улыбаясь, проговорил:
— Ну и водичка! Не вода, а бальзам!
— Что верно, то верно, — добавил Огнен, забирая флягу из рук товарища.
Напившись, они поднялись с бревна, нагрузили Дорчо и стали осторожно спускаться вниз.
Когда они вышли на дорогу, Горян остановил Трайче и принялся ему объяснять:
— Добравшись до Струги, иди всё время по правую сторону Дрима. Понял? Запомни: иди вдоль реки и нигде не сворачивай. В конце улицы увидишь на воротах табличку. На табличке написан номер «125». Ясно?
— Ещё бы! Это же очень просто, — пожал плечами Трайче.
— Вот и отлично! Увидев табличку, постучи в ворота, — продолжал Горян. — Из ворот выйдет мужчина средних лет, с усами. Ты ему скажешь: «Дядя Тале, меня прислали к тебе с этими дровами Горян и Огнен. За дрова ты должен мне дать соли, а заодно и заштопать седло». Понял?
— Ну конечно, понял…
— Хорошо. Когда вернёшься из Струги, приходи сюда. Надо же нам знать, достал ты соли или нет!
— Ладно, приду, — улыбнулся Трайче.
Они распрощались, и Трайче вместе со своим Дорчо двинулся в деревню.
Горян же с Огненом остались в лесу.
Маленький продавец дров
Едва забрезжил рассвет, как Трайче уже пустился в путь по дороге, ведущей от Караормана к Струге. Перед ним мерно вышагивала лошадка Дорчо, гружённая сухими буковыми поленьями. Внизу, у самой дороги, пенилась и гудела строптивая, бурная речка Сатеска. Время от времени Трайче останавливался, вытряхивал из своих рваных опинок[3] песок и снова шагал дальше.
— Живей, Дорчо, живей! Пошевеливайся! Ведь до Струги-то ещё далеко, — поторапливал Трайче свою лошадку.
А та, будто понимая, о чём идёт речь, и в самом деле ускоряла шаг.
Уже совсем рассвело. Небо со стороны Ильиной горы слегка зарумянилось, словно где-то далеко разожгли огонь, потом стало золотисто-жёлтым и, наконец, окрасилось багрянцем. Крупные капли росы, рассыпанные по зелёной траве, засверкали переливчатыми жемчужинами. Защёлкал соловей, засвистел дрозд. Опустилась на верхушку высокого дуба кукушка, повертела своим длинным хвостом, и над лесом разнеслась её заунывная песня: «Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!..»
Шелест листвы, пение птиц, весёлое чириканье воробьёв — всё это сливалось в одну волшебную утреннюю песню, славящую рождение нового дня.
С востока донёсся слабый порыв ветра. Зашумел лес. Заклокотала в ярости речка Сатеска…
А Трайче задумчиво прислушивался к пению птиц, к глухому шуму леса, к сердитому бормотанию разбуженной речки, и странное чувство безмятежного покоя охватывало его. Ему вдруг пришли на память слова песни: «Уже рассветает, начинается день…»
По дороге его нагнали несколько незнакомых ему крестьян из верхних деревень. Они тоже везли в город дрова.
— Ты откуда? — поинтересовались они.
— Из Мацково.
— Говорят, будто в ваших краях есть партизаны. Это так? — спросил у Трайче один из крестьян.
— Откуда мне знать? Может, и есть.
— Напрасно тебя отпустил отец одного. Теперь мальчишкам не стоит ходить на базар без взрослых, — заметил второй спутник.
— Это верно… Да нет у меня отца. Живём вдвоём с мамой, — грустно улыбнулся Трайче.
— Тогда иди вместе с нами, так оно лучше будет. Разве сам не видишь, какие крутые времена настали?
— Я бы, конечно, не пошёл в город, если бы не кончилась у нас соль… — признался Трайче.
— Эх, сынок, соли-то нигде нет. Ты и в городе её не найдёшь, — ввязался в разговор третий крестьянин. — Напрасно только идёшь…
Так, за беседой, незаметно они подошли к Струге.
У въезда в город их встретил караул.
Один из итальянских солдат, осклабившись, крикнул:
— Стой, македонское отродье!
Крестьяне остановили своих лошадей и стали ждать. Потом всех их, одного за другим, тщательно обыскали: вывернули карманы, обшарили дорожные котомки, даже дрова и те осмотрели. Но как ни усердствовали солдаты, ничего подозрительного не нашли.
Какой-то черноволосый, бородатый итальянский солдат подошёл к Трайче, погладил его по голове и ласково проговорил:
— Бамбино, бамбино!
После обыска их пропустили в город. По дороге Трайче спросил у пожилого крестьянина, который недавно разговаривал с солдатом по-итальянски:
— Дядя, а что такое «бамбино»?
— «Бамбино» — значит «мальчик». А «спасибо» по-итальянски будет «грацио»…
— Откуда ты знаешь итальянский?
— Был я когда-то горняком, сынок. Добывал руду вместе с итальянцами. Вот тогда и научился малость болтать по-итальянски.
Вскоре они оказались в центре города.
По маленькому городку разгуливали итальянские солдаты. У каждого из них за плечом висела винтовка с примкнутым штыком. По мосту через реку Дрим проносились с грохотом грузовики и мотоциклы, направляясь в сторону Албании.
Трайче отделился от группы крестьян и повернул в другую сторону.
— Поедем вместе с нами на базар, — предложил ему тот самый пожилой крестьянин, что умел говорить по-итальянски.
— Никак не могу, дядя. Мне уже заказали эти дрова, — развёл руками Трайче и двинулся вперёд по правому берегу Дрима.
Река Дрим текла медленно и спокойно. В её тёмно-зеленоватой воде играли маленькие рыбки. Ловко переворачиваясь, они поблёскивали под солнцем своей серебряной чешуёй.
Трайче неторопливо шёл вниз по улице, поглядывая на номера домов. Вот и номер сто двадцать пять. Трайче негромко постучал в ворота. Из ворот вышел мужчина лет сорока с чёрными густыми усами. Взглянув на него, Трайче спросил:
— Ты дядя Тале?
— Верно, это я. А тебе что надо? — прищурился Тале, рассматривая мальчика.
— Меня прислали Горян и Огнен. Они велели привезти тебе дрова, попросить соли и заштопать мне седло.
— Понятно. Между прочим, ты вовремя приехал, — рассмеялся Тале. — У меня как раз дрова на исходе.
Тале взял под уздцы лошадь, провёл её во двор и привязал там к столбу. Потом, разгрузив дрова вместе с Трайче, заметил:
— Пока я заштопаю седло, ты пообедаешь и немного отдохнёшь. Хорошо?
Трайче согласно кивнул головой, и они вошли в бедно обставленную комнату. На пороге их встретила какая-то старушка.
— Добро пожаловать, сынок, — приветливо обратилась она к Трайче. — Как тебя зовут?
— Трайче.
— Вот и хорошо. Значит, познакомились. Будь здоров, сынок, и расти большой, — ласково проговорила старушка, подставила ему скамейку и спросила: — Ты откуда?
— Из Мацково, с самого Караормана.
— Издалека… Да ты сиди, сиди, — озабоченно захлопотала она. — Устал небось. Ну ничего, сейчас бабушка тебя накормит.
Трайче поудобнее уселся на скамейке. Старушка дала ему большой кусок пирога, пододвинула глиняный кувшин с холодной водой, а дядя Тале тем временем взял иглу с суровой ниткой и вышел во двор.
Когда немудрёный обед был закончен, старушка крикнула:
— Эй, Тале! Готово?
— Да, да… готово! — отозвался Тале.
Выйдя во двор, Трайче увидел, что Тале уже надел на спину Дорчо седло и подтянул подпругу. Заметив мальчика, Тале спросил:
— Скажи, дружок, как зовут твоего отца?
— Отца звали Тане.
— Как-как?.. Ты сын Тане? Того самого, что погиб в Белграде? — удивился Тале.
— Точно. Я его сын, — подтвердил Трайче.
— Эх, дружок… — вздохнул Тале. — А ведь мы с твоим отцом были добрыми друзьями. Вместе работали в Белграде…
Когда пришло время прощаться, Тале подошёл вплотную к Трайче и многозначительно сказал:
— Вот тебе деньги за дрова. Держи! В котомку я положил тебе соли. И привези мне ещё дров. Понятно? Кстати, передай большой привет Горяну и Огнену и скажи им так: «Дядя Тале заштопал седло и велел опять привезти ему дров».
— Я всё запомнил, дядя Тале. Не беспокойся. Сделаю всё точно, — уверил его Трайче и двинулся в обратный путь по берегу Дрима.
На краю города, у заставы, стояли те же самые итальянские солдаты. Они остановили его, тщательно обыскали — даже в соли порылись. Самый молодой из них пересчитал деньги, полученные Трайче за дрова, и собирался было уже положить к себе в карман, когда другой солдат — постарше, с чёрной кудрявой бородкой — отвёл его руку в сторону и что-то ему сказал. Молоденький солдат смутился, покраснел и возвратил деньги Трайче. Тот выдавил из себя:
— Грацио.
— Хороший бамбино! — похвалил его бородатый солдат, погладил по голове и махнул рукой: проходи, дескать.
Трайче вскочил на лошадь и затрусил по дороге…
Миновав поля, он оказался в долине, как бы рассечённой речкой Сатеской. По обеим её сторонам громоздились голые, каменистые скалы. Солнце стояло в самом зените. Речка теперь бежала спокойно, без всплесков. В её зеленовато-синей воде отражались раскидистые ивы.
Радуясь, что поездка в город удалась, Трайче, как обычно, вынул из-за пояса свирель и весело заиграл…
Волшебное седло
Солнце уже клонилось к западу, когда Трайче попал в деревню. Привязав Дорчо во дворе, он крикнул во весь голос:
— Мама! Где ты? Почему меня не встречаешь?
Мать в чёрном платке на голове вышла из дома.
— Ты уже вернулся, сынок? Быстро же ты управился.
— А чего мне болтаться в городе? Продал дрова, купил соли — и марш обратно. Вот тебе деньги, — похвастался Трайче.
— Смотри-ка!.. И соли где-то достал! — радостно всплеснула руками мать и со слезами на глазах обняла сына. — Соли-то, говорят, нигде нет. Где же ты её раздобыл?
— Понимаешь, тот самый человек, который купил у меня дрова, спросил, кто я такой. Услыхав, что я сын Тане, он очень обрадовался и сказал, что они с папой были друзьями и вместе работали в Белграде. Потом он привёл меня в дом, накормил, заплатил за дрова и дал мне немножко соли.
— Эх, — вздохнула мать, — хороший был человек твой отец… Все его любили…
— Конечно, любили… — помолчав, отозвался Трайче. — Однако солнце ещё не село. Пойду-ка я отведу Дорчо в лес, пусть пощиплет травку…
— А ты не устал?
— Вроде бы нет. Из города-то я ехал всё время верхом.
— Ну тогда сходи с ним. Только долго не задерживайся, — заметила мать и, забрав соль, пошла к дому.
Трайче отвязал Дорчо, сел верхом и, подгоняя его прутиком, двинулся к Веляновой поляне…
Не прошло и получаса, как он был уже на поляне.
Он соскочил с лошади, отпустил её, а сам, подойдя к роднику, уселся на траву.
Немного отдохнув, он глубоко вздохнул, нагнулся над водой, напился и вытер рот. Потом отыскал большой камень, сел на него, вынул из-за пояса свирель и заиграл.
Вдруг кто-то обхватил его за плечи. Трайче вздрогнул и мгновенно повернулся. Позади него стояли улыбающиеся Горян и Огнен.
— Испугался небось? — засмеялся Горян.
— Да нет, не очень… Просто вздрогнул от неожиданности.
— Ну как, съездил в Стругу? — спросил Огнен.
— Конечно, съездил. Нашёл там вашего друга, дядю Тале. Он заплатил мне за дрова, дал соли и даже накормил обедом. А пока я обедал, он пошёл во двор и там заштопал моё седло.
— Я же говорил тебе, что всё будет в порядке, — хлопнул рукой Горян по плечу Трайче. — Тале — человек хороший.
— Точно… Он дядька хороший, — согласился Трайче. — Оказывается, он даже знал моего отца. Говорит, вместе работали в Белграде.
— Он ничего не просил нам передать? — будто мимоходом поинтересовался Горян.
— Как же, как же… Он велел передать вам большой привет, а мне сказал, чтоб я на днях опять привёз ему дров.
— Хм… Чёрт возьми, сигареты кончились! — спохватился вдруг Огнен. — Трайче, если не трудно, сбегай в деревню, купи там для нас две пачки сигарет. Ты в два счёта обернёшься…
— Хорошо, я сбегаю, только…
— Ладно, ладно… Знаю, что ты хочешь сказать. О лошади не беспокойся. Мы приглядим за ней. Ну, а завтра снова нарубим тебе дров, — сказал ему Горян и протянул деньги.
Трайче взял деньги, зажал их в кулаке, весело присвистнул и побежал к деревне.
Когда он скрылся за деревьями, Горян усмехнулся:
— Ну, а теперь, Огнен, надо поторапливаться.
Они подошли к лошади, сняли с неё седло и быстро зашагали к лесу, где в самой глухомани находилась громадная пещера.
Не доходя до неё, Огнен трижды свистнул на манер дрозда. Из зарослей послышался ответный свист, а вскоре из-за толстого бука вынырнул какой-то человек с винтовкой в руке. На его потёртой жилетке ярко выделялась красная матерчатая пятиконечная звёздочка.
— Это вы? — спросил у них часовой.
— А кто ещё! — насмешливо отозвался Огнен.
— Ясно… Проходите, — сказал часовой, пропуская их вперёд.
Огнен и Горян с седлом в руке, не задерживаясь, прошли прямо к пещере.
Вся пещера была покрыта зелёным мхом, похожим на бархат. По каменным стенам змеился зелёный плющ. В трещины были вбиты колышки, и на них преспокойно висели автоматы и винтовки. Само дно пещеры было выстлано соломой, а поверх соломы лежали одеяла. Посередине ярко горел костёр. Возле полыхающего огня сидели партизаны и, поглядывая на варившийся в котле ужин, вполголоса разговаривали.
Войдя в пещеру, Горян опустил наконец седло и воскликнул, обращаясь к сидевшим:
— Вот и почта прибыла!..
— Хватит болтать, Горян. Нам не до шуток, — прервал его один из партизан.
— А мы и не собираемся шутить, — заметил Огнен. — Терпение и труд всё перетрут. Вот тогда-то и будет всё в порядке.
Горян быстро подпорол подкладку седла, перевернул его вниз и встряхнул.
Все замерли от удивления.
Впрочем, было чему удивляться! Из седла высыпались сигареты, сахар-рафинад, бинты, таблетки аспирина, пузырьки с йодом и много других самых необходимых и полезных вещей.
— Ура! Ура! — раздались возгласы.
— Тише, товарищи! Вы не на митинге! — прикрикнул на них командир Планинский.
— И всё равно да здравствует «волшебное седло»! — чуть ли не шёпотом воскликнула медсестра Стевка. — Ведь всё это как в сказке!
— Верно, ну прямо как в сказке. Молодчина, товарищ Горян, удачно ты провёл эту операцию! — похвалил Горяна комиссар. — Глядите, как умело он организовал необходимую нам связь с тылом.
Внутри седла партизаны нашли письмо. Горян вскрыл его и прочитал:
— Дорогой Горян, прежде всего поздравляю тебя с удачным изобретением. Письмо твоё я, разумеется, получил. Имейте в виду: через наш город проходит много немецких войск, которые следуют в Дебар, а дальше — в Албанию. В городе пока всё тихо. Посылаю в седле кое-что из медикаментов и прочих мелочей. Пишите, в чём нуждаетесь.
Братский привет.
Тале.Ну, а сейчас, друзья, надо торопиться, — заметил Горян, — а то Трайче вернётся. Ведь мы специально отправили его в деревню за сигаретами.
И, не откладывая дела в долгий ящик, Горян принялся набивать соломой седло, а командир отряда взял лист бумаги и написал на нём:
Дорогой Тале!
«Волшебное седло» благополучно прибыло на место. Всё, что ты нам прислал, получили. Если возможно, пришли нам в седле патроны для пистолетов. Купи Трайче пару опинок, а то он ходит чуть ли не босиком.
С товарищеским приветом
Планинский.Когда седло было набито соломой, Горян засунул в него письмо, взял иголку с ниткой и аккуратно зашил подкладку.
Потом вскинул седло на плечо и вместе с Огненом быстро зашагал к Веляновой поляне. Подойдя к поляне, они тут же увидели лошадку Трайче, которая спокойно паслась в густой траве. Они надели на спину Дорчо седло, затянули ремни и будто ни в чём не бывало спустились к лесному роднику.
Не прошло и нескольких минут, как на дороге, наигрывая на свирели, показался Трайче.