- Да что делается-то? - уже спокойнее спросила правая голова Змея.
- Из-за чего Совет собирали? - заглядывая Бабе Яге в глаза, спросила левая голова.
- Об этом тебе Калиныч расскажет. Калина! - позвала Баба Яга, - тут к тебе дружок заявился, растолкуй ему, пожалуйста, что у нас творится, а то я, боюсь, напутаю.
В этот момент на поляне появились Иван Иванович Гвоздиков и его юные друзья Маришка и Митя.
- Вот он! - закричала запыхавшаяся Маришка. - Сюда сел!
- Близко не подходить! - предупредил Гвоздиков. - Мало ли что случиться может...
- Идите, не бойтесь! - позвала ребят и старого учителя Баба Яга. Горыныч вас не тронет!
- А мы и не боимся. - Митя посмотрел на Ивана Ивановича. - Вы ведь не боитесь, Иван Иванович?
Гвоздиков безвольно махнул рукой:
- Ступайте... Ежели что - пеняйте на себя!
- Ладно! - и Маришка, а следом за ней и Митя, бросились к лежащему на полянке Змею Горынычу.
Змей Горыныч, казалось, дремал. Все шесть глаз его были прикрыты тяжелыми веками, дыхание стало ровным и тихим, сложенные крылья чуть пообвисли, и края их лежали на земле.
Иван Иванович тоже подошел поближе и, не в силах сдерживать своего восхищения, громко произнес:
- Какой прекрасный экземпляр! Типичный представитель Киевского и Новгородского былинных циклов!
Змей Горыныч не спал. Приподняв веки, он секунду-другую внимательно рассматривал стоявшего перед ним Гвоздикова, затем тихо и гордо, но с затаенной в глубине души обидой, сказал:
- Может быть, вы были и правы, назвав меня прекрасным. Но слово "экземпляр" я расцениваю, как оскорбление личности. Вы еще бы сказали: "Хороша штучка!"... Вы сами-то кто?
Иван Иванович немного опешил:
- Гвоздиков... Учитель...
- Оно и видно! - ехидно проговорил Змей Горыныч. И передразнил: "Типичный представитель!.. Былинных циклов!.."
Баба Яга поспешила их помирить:
- Ну что вы, в самом деле, как маленькие! Разве об этом сейчас нужно думать? Муромская Чаща на краю гибели!
- Я, кажется, для этого сюда и прилетел, - стал оправдываться Змей Горыныч. - Только пусть перестанут приклеивать ко мне ярлыки и давать всевозможные клички. Я устал за полторы тысячи лет от всего этого.
- Я и не думал давать вам клички, уважаемый. - Гвоздиков повернулся к Бабе Яге и, словно бы, попросил у нее защиты: - Вы сами слышали, что я не сказал ничего оскорбительного.
- Не говорил, не говорил! - примиряюще сказала Баба Яга. - А с лесогубцами говорил?
- Говорил, - опустил голову Иван Иванович, - без толку только.
- Ах, древотяпы!.. - Баба Яга хотела еще что-то сказать, но передумала и снова громко позвала: - Калина Калиныч! Куда ты запропастился?!
- Тут я, внучаток вразумлял, - словно из-под земли вырос Калина Калиныч.
Змей Горыныч, который чуть было вновь не задремал, услышал знакомый голос, приоткрыл глаза и увидел своего старого приятеля Калинушку. Как он постарел за сто лет разлуки!.. Мощные плечи обвисли, исчезли куда-то брусничная алость губ и щек, некогда прямой и широкий стан похилился, и только блеск умных, с легкой лукавинкой глаз выдавал в этом старом лешем прежнего молодца-лешака.
- Калинушка, - вильнул хвостом Змей Горыныч, - сколько лет, сколько зим!..
- Много, Горынушка... Поди, за сто будет?
- Пожалуй, будет. Я в Далекой Пещере безвылазно около века просидел.
Средняя голова Змея Горыныча тяжело вздохнула и добавила от себя лично:
- Я против была, да вот они уговорили на глаза никому не показываться.
И она покосилась сначала на левую, а потом на правую головы.
- Чем же вы питались все это время, уважаемый?! - воскликнул изумленный Гвоздиков.
- Воспоминаниями, - охотно ответила левая голова, - у нас их много!
- Если бы вы знали, каких трудов мне стоило уговорить их на это путешествие! - пожаловалась средняя голова на своих соседок. - Они никак не хотели расставаться с воспоминаниями о былом и начать жить настоящим.
- А чего хорошего в нем? - буркнула сердито левая голова. - Только взлетишь высоко, только почувствуешь, что крылья окрепли, а тут тебе команда: "Стоп, прилетели! Дальше нельзя - чужая территория!"
- Да если бы не Муромская Чаща, мы бы и не прилетели! - поддержала ее правая голова. - Не хватало только, чтобы и Муромская Чаща пропала!
- Пропасть она может. - Баба Яга покосилась на Калину Калиныча. - Наш воевода запретил колдовство применять, а разговоры-то не очень нам помогают!
- Это точно, - подтвердил печально Иван Иванович, - беседовали мы с лесорубами, вразумляли их - все без толку!
Баба Яга стала потихоньку закипать:
- Долго, Калиныч, мы с ними возиться будем? Терпенье у всех лопнуло, пора их и поприжать! Вот и Горыныч на подмогу пожаловал...
Она вдруг ехидно улыбнулась:
- Он с ними чикаться не станет!
Но Змей Горыныч внезапно обиделся и хмуро огрызнулся:
- Что "Горыныч"? Чуть что, сразу "Горыныч"! Съесть, что ли, мне их прикажете? Съесть человека недолго!
И тут Ивану Ивановичу пришла в голову гениальная идея.
- Есть никого не нужно! - перебил он начавших было ссориться старых приятелей. - Их нужно усыпить! Хотя бы одного - бригадира. - Гвоздиков обернулся к Калине Калинычу и спросил того, хитровато улыбаясь: - Вы на Совете что постановили сделать, если наши переговоры ни к чему не приведут?
- Ходоков послать к начальству лесорубов. Пусть своих разбойников забирают, пока мы с ними сами не расправились!
- Вот и посылайте ходоков. - Иван Иванович присел на траву, приглашая присесть и остальных собеседников.
Все уселись рядышком со старым учителем, один только Змей Горыныч продолжал лежать: сесть он не мог при всем своем желании.
- Пока Опилкин будет спать, ни одно дерево лесорубы не свалят побоятся. А ходоки за это время в город съездят, начальству доложат: "Так мол и так, самоуправство ваш работник проявил. Заповедное место вырубить хочет - до последнего деревца!" Оттуда скомандуют - они и уйдут не солоно хлебавши.
- А если не скомандуют? - усомнился Калина Калиныч.
- Скомандуют. Там-то понимают, что Муромскую Чащу сберечь нужно. Одна такая на всю страну. - Иван Иванович не стал дожидаться новых сомнений со стороны недоверчивого лешака и поспешил до конца изложить свой план: - Нужно слетать вам, уважаемый Змей Горыныч, в Долину Волшебных Одуванчиков. Нарвите с десяток разных и - обратно. А вы, Калины Калиныч, подложите их незаметно в палатку Опилкина...
- Рыженьких нужно нарвать! - перебила его Баба Яга. - Синенькие очень уж крепкие!
- Хорошо, нарвите рыженьких, - согласился Иван Иванович, - они действуют безотказно, я на себе проверил.
- А кто в город поедет? - спросил Змей Горыныч. - Дело ответственное...
На этот вопрос Гвоздиков не нашелся сразу, что ответить, и только сказал:
- Нужно подумать...
Он хотел ехать в город сам, но тащить снова за собой всю "гвардию" было невозможно. Оставить же их без присмотра в Муромской Чаще Гвоздиков все же боялся: вдруг опять пропадут?
И тут, словно читая мысли Ивана Ивановича на расстоянии, Калина Калиныч заявил:
- Я поеду. Я старший здесь, мне и ехать. - Он тяжело вздохнул: - Плохо только, что я города не знаю. Лет двести не бывал в нем, поди, изменилось там многое.
- Перемены есть, - подтвердил Гвоздиков, - большинство из них к лучшему.
Митя, который сидел до этого молча, прислонившись к теплому боку 1 [1 Примечание: Змеи относятся к холоднокровным, но Змей Горыныч был огнедышащий змей, и поэтому бок у него был теплый.] Змея Горыныча, вдруг подал свой голос:
- Я с вами поеду, Калина Калиныч.
- Поехали, сынок! - обрадовался старый леший. - Вдвоем веселее! Может быть, и Шустрика возьмем... Там видно будет.
- Чего "видно", чего "видно"! - раздался ворчливый голос Шустрика. Конечно, поеду!
- Ты сперва здороваться со старшими научись, а уж потом в путешествие напрашивайся! - Калина Калиныч сердито погрозил невидимому лешачонку: Опять подкрадываешься? Опять деда напугать хочешь? Вот я тебе, постреленок эдакий!
- Надо больно пугать... - проворчал Шустрик и стал видимым. - А в город я с вами поеду! - И он запоздало поздоровался: - Здравствуй, деда Горыныч!
- А меня с собою возьмете? - на всякий случай спросила Маришка. Она уже догадывалась, что Иван Иванович не отпустит ее теперь ни на шаг от себя, и оказалась права.
- Ты здесь нужна, - отрезал сердито Гвоздиков. - Будешь разведчицей.
Маришка никогда не была настоящей разведчицей и поэтому сразу же согласилась остаться.
- Ну, не будем терять зря время, - сказал Калина Калиныч. - Кто с тобой полетит за одуванчиками, Змеюшка?
- Я! - закричали одновременно Митя и Маришка.
- Я! - запоздало выкрикнул Шустрик и первым влетел на спину Змея Горыныча.
- Одного Шустрика хватит, - остановил других ребят старый лешак. И строго наказал внуку: - Нарвешь рыженьких и синеньких. Рыженьких Опилкину, синеньких бабке Кикиморе. Бессонница старую замучила. Понял?
- Понял! - весело ответил Шустрик и нетерпеливо лягнул Змея Горыныча лаптем в бок.
Змей Горыныч вздрогнул, встрепенулся, открыл глаза и спросил:
- Летим?
- Летим! - крикнул Шустрик и помахал рукой провожавшим.
- Сам-то не нанюхайся и Горынычу не давай! - спохватился Гвоздиков и тоже помахал платочком улетавшему Шустрику.
Из ноздрей Змея Горыныча повалил клубами дым, легкое пламя вырвалось из приоткрытых пастей, крылья затрепетали и расправились, тело напряглось, наливаясь силой, - минута - и он взвился в небо, поднялся над облаками и исчез там вместе со своим лихим седоком.
Глава тридцать шестая
Сначала все шло точно по плану. Не минуло и часа, как Змей Горыныч и Шустрик вернулись с огромной охапкой золотистых и синеватых одуванчиков.
- Хватит для начала и одного, - сказал Калина Калиныч, откладывая в сторону самый крупный цветок, - другие для добавки пойдут.
- Такого большого одуванчика и на три дня хватит! - радостно проговорила Баба Яга.
- Может, и обернемся за три дня, - неуверенно пробормотал Калина Калиныч, - а, может, и нет...
- Обернемся! - пообещал Митя бодро. - Туда день, там день, оттуда день - как раз три дня получается!
- Ну-ну... - буркнул старый лешак и, держа в вытянутой перед собой руке огненно-рыжий одуванчик, двинулся к месту стоянки лесорубов.
- Только нужно незаметно положить... И только Опилкину... - бросил вслед Калине Калинычу Гвоздиков.
Но старый леший не удостоил его ответом. Пройдя еще несколько метров, он вдруг стал невидимым. Невидимым стал и одуванчик. И только по назойливо кружащемуся шмелю можно было догадаться о их местонахождении.
Пока все наблюдали за Калиной Калинычем, со Змеем Горынычем случилось маленькое происшествие. Его левая голова не вытерпела и сунулась носом в ворох прекрасных одуванчиков.
- Ах, какая прелесть! - успела она произнести восторженно, закатывая от наслаждения глазки. - Какой чудный аромат!..
И тут же рухнул на землю, сраженная богатырским сном.
- Что ты наделала?! - завопили две другие головы в ужасе.
Но левая голова сладко посапывала и ничегошеньки уже не слышала.
- Придется и вам подремать, - сказала Баба Яга расстроившимся головам, - делать нечего.
Змей Горыныч вздохнул и отполз за ракитовые кусты, волоча за собой по земле дурную голову.
- Я тут расположусь, - сказал он друзьям убитым голосом. - Надеюсь, я вам не понадоблюсь в течение этих трех дней?
И Змей Горыныч, закрыв остальные четыре глаза, погрузился в воспоминания, похожие на дивный сон.
Глава тридцать седьмая
Когда невидимый и неслышимый Калина Калиныч проник в палатку Опилкина, то он застал хозяина сидящим за походным столиком со счетами в рках.
- Строгий выговор за самовольную поездку в Муромскую Чащу - раз! - И Григорий Созонович отодвинул одну костяшку вправо.
- Лишат премии за июнь - два! - И вторая костяшка присоединилась к первой.
- За поломку машины и трату горючего еще один выговор - три! - Палец отбросил вправо третью костяшку.
- Когда вернусь в город, Березко скажет: "Ай-яй-яй, Опилкин!" - итого четыре!
Григорий Созонович хотел откинуть четвертую костяшку, но не успел. Он вдруг увидел на столе, неизвестно откуда взявшийся одуванчик.
"Готов поклясться, что его здесь не было!" - подумал взволнованно Опилкин и поднял голову вверх, словно надеясь увидеть в палатке дыру, сквозь которую и свалился сюда загадочный цветок. Но дыры не было, да и не падают одуванчики с неба... Григорий Созонович опустил голову и уставился на таинственную находку. Одуванчик был свеж и красив, ни одна его пушинка еще не успела сорваться и улететь с безжалостным разлучником-ветром прочь, и каждая из них излучала сейчас легкий, чуть-чуть дурманящий аромат.