– Остается сожалеть, что нет воды бассейне у музея, – заметил Лапоть.
А Ига сразу вспомнил:
– Можно ловить внутри шины, которой я чуть не брякнул тетушку О-пиратора! Она до сих пор лежит в речке!
– Тетушка? – сказал Пузырь. Но юмор не поддержали. И решили, что место в самом деле подходящее. Внутри большущего резинового кольца вода совершенно спокойная, и речка для бумажного кораблика тут же. И никто не помешает в сумерках среди оврага…
Но у Иги появилось новое сомнение:
– А что, человек, для которого загадывают желание, обязательно должен быть там? Я боюсь, что, если Степка придет, а желание не исполнится, ей еще хуже сделается…
Генка сказал, что не обязательно. Он слышал от хозяина «Двух рыцарей» и директора музея, что мальчика, для которого колдовали они, рядом тоже не было.
– Но обязательно надо, чтобы собралось шесть человек. Такое правило, – добавил он. – Потому что… этот… радиус… он укладывается по кругу шесть раз. Тех ребят тоже было шестеро.
– Не по кругу, а по окружности, – казал Лапоть. – Впрочем, это несущественно…
– Если Степка не придет, где брать шестого? – спросил Соломинка. – Постороннего не хотелось бы… – («А я, значит, уже не посторонний!» – обрадованно подумал Ига.) – Ненадежный человек может проговориться, пускай даже не нарочно, это дойдет до девочки, она расстроится.
– Можно взять Ёжика! – подпрыгнул Генка. – Он совсем как человек! И думает, и говорит! Даже поумнее некоторых! Только с колючками, но это же неважно!
Пузырь оттопырил губу:
– Все-таки он еж. Вдруг не получится оттого, что не человек!
– Я постараюсь! – заверил Ёжик.
– Как ты постараешься-то? Из ежиной шкуры, что ли, вылезешь? – пробурчал неделикатный Пузырь.
– Не знаю. Но я постар-раюсь!
И все (даже Пузырь) поняли, что, если отказаться, это значит очень-очень обидеть Ёжика. Вдруг еще заболеет снова от огорчения. Да и Генка расстроится, потеряет, чего доброго, свой поэтический талант, никакие перья не помогут. Все посмотрели на Игу, словно от него зависело последнее слова.
– Ладно, – сказал Ига.
3Казалось бы, всё решили, как надо. Но снова вмешался Пузырь. На этот раз весьма серьезно:
– Слушайте, лопухастые, что-то мы не о том думаем. Не про то желание. Мать у Степки никуда не денется, приедет все равно, днем раньше, днем позже. А нам бы загадать желание, чтобы те психи отступились от города. Уж если колдовать, то по-крупному…
Было о чем задуматься! Каждый сразу почуял, что в словах Пузыря немало правды. Но почему-то никто не решался первым сказать ни «за», ни «против». И друг на дружку не глядели. Пока не отозвался Генка:
– Нет. Наверно, это не получится. Даже точно, что не получится. Потому что лунное желание оно для чего-то такого… ну, для одного человека. А дело с городом совсем другое… во-от такое, – Генка развел перед собой ладони.
– Крупномасштабное, – уточнил Лапоть.
Ига почувствовал облегчение. Но Пузырь сказал:
– Тогда можно загадать, чтобы нашлась карта. С Одиноким Петухом…
– Как же она найдется, если ее нет, – слегка сварливо заметил Соломинка.
Лапоть пожал плечами:
– Вот и следует поколдовать, чтобы появилась.
– А разве нельзя поколдовать два раза? – сказал Ига. – И для Степки, и ради карты?
– Нельзя, – веско сообщил Генка. – Лунное колдовство действует только раз в году.
– Ну, появится карта, а дальше что? – хмуро спросил Ига.
– Как что?.. Доберемся туда на нашем «Беркуте» и на месте будем смотреть, что , – разъяснил Лапоть. И опять погладил на груди нарисованную зубной пастой птицу. – У нас мотор почти готов, доплывем по протокам…
– И заткнем скважину пивной пробкой. Наглухо, – сказал Соломинка. Ига понял: он сказал так ради него, Иги. И ради Степки. И благодарно опустил глаза..
– Главное успеть раньше тех , – уточнил Пузырь. – Они ведь, небось, тоже не знают, где тот остров… Если успеем, то сможем так замаскировать – никто не сыщет. В общем, что-нибудь придумаем, впятером-то.
«Впятером! – обрадовался про себя Ига. – Значит, меня берут в экипаж!»
– Вшестером, – придирчиво уточнил Генка Репьев. – Я без Ёжика не поеду.
– Генчик, а тебя отпустят в экспедицию? – осторожно спросил Лапоть.
– Отпустят… наверно. В крайнем случае можно зареветь, тогда мама с папой точно отпустят. Но… – Генка в чем-то засомневался, однако его перебил Пузырь:
– Можно попросить там болотных книмов, чтобы помогли со скважиной-то. И подземных. Они не откажутся. Ведь ради себя стараться будут, не просто так пуп надрывать…
– Их, наверно, не дозовешься… – усомнился Лапоть. Они же нелюдимы….
– Можно дозваться, – возразил Соломинка. – Брат, когда бывал далеко в Плавнях, с книмами общался, он знает специальную заклиналку… Только нехорошо это…
– Что нехорошо? Книмов тревожить? – удивился Лапоть. – Но ведь Пузырь правильно сказал: это ради их же спасения!
– Да не про то я… – Соломинку убрал со лба медную челку. – Получится, что мы Степку обманули. Сперва решили загадать про ее маму, а потом про другое…
– Степка все равно ничего не знает. А это другое – ради всех нас, – веско сказал принципиальный Лапоть. – Значит, и ради Степки, раз она теперь тоже здешняя.
– Все равно нехорошо, – тихо, но твердо сказал Соломинка.
«Не хватало еще поссориться!» – мелькнуло у Иги.
Но ссориться не стали. Видать, у троих друзей – Пузыря, Соломинки и Лаптя – был немалый опыт решения споров. Пузырь делано зевнул:
– Тогда чего? Надо голосовать.
«Что за жизнь пошла! Опять делать выбор!» – зацарапали Игу досада и совесть. Потому что и за город страшно, и в экспедицию хочется, а в то же время – Степка. Вот как вспомнишь ее тоскливые глаза…
– А что будет, если получится три на три? – решил уточнить Соломинка.
– Как это? Нас же пятеро! – удивился Пузырь.
– Ёжик же еще, – напомнил Соломинка.
– Ёжику нельзя голосовать, – сказал Лапоть.
– Желание загадывать можно, да? А голосовать нельзя, да? – совсем по-мальчишечьи обиделся Ёжик.
– Почему это ему нельзя? – обиделся и Генка.
Лапоть уверенно разъяснил:
– Потому что он несовершеннолетний. Ему же нет шести лет, значит дошкольник. В колдовстве это неважно, А в голосовании есть такое правило: возрастной ценз. Мы все школьники, значит и он должен… А если нет, значит, нет…
– Тогда и загадывать не буду, – капризным голоском сообщил Ёжик.
Генка сказал со вздохом:
– Не спорь, Стасик верно говорит, надо по правилам. В колдовстве неважно, сколько лет, а в голосовании важно…
«Наверно, боится, что, если будет спорить, могут не взять в плавание, – мелькнуло у Иги. – Как маленького Валентиныча не брали «мушкетеры»… (Потом ему было неловко за эту тайную мысль).
– Ну, давайте, – хмуро поторопил Пузырь. – Кто за карту, кто за… Степку? Я – за карту.
– Я тоже, – сообщил слегка виновато Лапоть.
– Я за Степку, – вздохнул Соломинка и мельком взглянул на Игу.
Ига молчал. Не все ли равно? Сейчас Генка скажет: «Я за карту», и все будет решено.
Генчик почему-то встал (Ёжик откатился). Генчик одернул желтый костюмчик с вышитой на шортах крылатой лошадью по имени Пегас.
– Я… все-таки за Степку. Вот. Потому что Соломинка правильно сказал: сперва будто пообещали ей, а потом… И желание про карту может не исполниться, потому что мы отменим то, которое раньше, а это не честно…
Пузырь неуверенно проворчал:
– Почему нечестно? Мы же открыто голосуем. Ты подумай своей поэтической головой…
Лапоть сказал:
– Пузырь, когда голосуют, агитировать нельзя.
– Я и не агитирую, а просто… Ига, ты как?
Ига… он почему-то встал, как Генка. Одернул новенькую клетчатую рубашку (любимую футболку пришлось вчера кинуть в стиральную машину). Почесал правым кедом левую щиколотку.
– Я… я воздерживаюсь.
Все неловко молчали. Наконец Лапоть проговорил:
– Ига, так ведь нельзя. Получается напополам… Да ты не бойся.
«Но я не знаю… Я не боюсь, но я правда не знаю! Опять нужен выбор, а я не могу…»
– Ребята, знаете что?! Давайте жребий!
В самом деле, если человек не может выбрать, пусть решает судьба! Конечно, это не очень-то храбрый, но единственный выход.
Пузырь почему-то обрадовался:
– Давайте! У кого подходящая монетка есть?
– У меня… – Ига зашарил в кармане старых штанов. Там с давних пор лежала вместе с кнамьим шариком железная денежка – «Сто рублей»! Такие монеты отчеканили во время инфляции (когда деньги были очень дешевые), а потом отменили. Теперь такой сторублевик только и годился, чтобы играть в «орла-решку».
– Если орел, значит, карта. Если решка, то… наоборот, – сказал Ига. – Идет?
– Кидай, – решил Пузырь.
– Кидай ты, – Ига бросил ему монетку.
Пузырь ловко поймал. Поразглядывал сторублевик. Зачем подышал на него с двух сторон, вытер его о торчащее сквозь дыру колено… И швырнул далеко назад, через плечо.
– Не надо жребия, – хмуро сказал он. – Генка правильно сказал: будет нечестно, если мы… в общем надо загадывать для девчонки. А про остров будем узнавать по-другому.
Все молчали. Никто не спросил: «Как по-другому?», не такой был момент. А Ига вдруг увидел, что редкие веснушки Пузыря – золотистые, как Генкина рубашка. Пузырь глазами встретился с Игой. Поскреб мизинцем переносицу.
– Я твою денежку закинул. Не бойся, я найду…
– Да ну ее! Она мне ни к чему!
Лунное желание
1Днем Ига навестил Степку. Она была уже ничего, бодрая. Обрадовалась Иге, но сказала, что гулять сегодня не пойдет: надо помогать бабке.
– А то она ворчит. Некому, говорит, дома прибраться да грядки полить…
Про вчерашнее они не вспоминали, как по уговору
– У меня сегодня тоже куча дел, – сказал Ига. – Я побегу. До завтра!
– А завтра пойдем к Валентинычу с кинопленкой! Да?
– Обязательно!
Дома Ига отпросился у родителей в гости к Пузырю, Соломинке и Лаптю.
– У них в сарае кают-компания оборудована! Мы будем там ночевать! Пить чай и рассказывать интересные истории.
Мама сперва сказала, конечно, что дело кончится пожаром, обрушением сарая или другой «интересной историей», которые случаются, если мальчишки остаются одни. Но папа Игу поддержал. Потому что в юном возрасте сам любил ночевать с друзьями во всяких «каютах» и «вигвамах». Мужскую солидарность мама преодолеть не смогла и пошла лепить статуэтку «зеленый квам с самоваром».
А Ига побежал на двор к Соломинке.
Там они вшестером (считая Ёжика) почти до полуночи вели беседы про скважину и остров Одинокий Петух (брат Соломинки слышал такое название, но координатов не знал), про всякие легенды о колдовстве, про Ядвигу Кшиштовну, которая в старые времена числилась местной бабой-ягой…
– Оказывается, она и с бабкой Настей была знакома! – вспомнил Ига. – Та говорит: «Шишковна»!
– А почему она здесь оказалась? Если она из Польши… – недовольно спросил Пузырь. – Своих баб-яг тут, что ли, не нашлось?
Соломинка объяснил (опять же со слов брата), что будто бы дед Ядвиги был польский повстанец и его при каком-то царе отправили сюда в ссылку. Со всем семейством. А Лапоть справедливо рассудил:
– В колдовстве государственные границы роли не играют. Каждая баба-яга ищет лес, где ей лучше…
Без четверти двенадцать двинулись в овраг. Полной темноты не было, ночи на границе мая и июня – светлые. В конце улицы не угасал бледный закат, на нем четко рисовалась старинная Спасская церковь с башнями, похожими на шахматные фигуры. Но все же вдоль заборов лежали синими пластами сумерки. Большая луна (не совсем, правда, круглая) уверенно желтела в сиреневом небе. Пахло сиренью и дымом – где-то жгли собранную в мусор прошлогоднюю траву.
Прохожих в переулках не было. Только встретился лохматый знакомый пес Бумсель, дружелюбно обнюхал корзинку с Ежиком, которую нес Генка, помахал репьистом хвостом и затрусил дальше.
Пузырь нес на плече легкий трехметровый шест. Соломинка по-дирижерски помахивал поварешкой Ядвиги Кшиштовны. На голове у Лаптя красовалась большущая пластмассовая воронка, а за широким ремнем торчала, как граната, пустая четвертинка. Ига в левой руке держал дощечку для резки овощей, а в правой фонарик. Был фонарик сейчас вовсе не нужен, и все же Ига то и дело включал его – для пущего приключенческого настроения. Кода широкий луч попадал на Генку, тот в своей желтой одежке загорался, как настольная лампа, а в волосах его вспыхивало белое перо, воткнутое по-индейски.
Все были уверены, что колдовство принесет удачу.
И все расстроились, когда увидели неожиданную помеху. В овраге стелился белесыми слоями туман.
– Елки-палки в треугольном колесе, – сказал Пузырь. – Приехали… Вот вам и лунное отражение.
– Может, все-таки спустимся, поглядим? – неуверенно предложил Генка. – Может, она все же просвечивает?
Лапоть грустно возразил:
– Если и просвечивает, едва ли это даст нужный эффект.
– Есть идея! – воскликнул Соломинка (без большой, правда, уверенности). – Там, на берегу, можно помахать шестом с привязанной поварешкой. Может быть, туман развеется. Она же волшебная все-таки…
«Жди, развеется он», – подумал Ига. Но ничего не сказал. Потому что идти вниз все равно было надо. Не отступать же. Глядишь, найдется какой-то выход.
– Идем, – решил Пузырь.
Стали спускаться по дощатым ступенькам. Гуськом. Пузырь со своим шестом ушел далеко вперед. За ним двигался Лапоть. Потом Ига. За Игой спускался Генка с бормочущим что-то Ёжиком. Позади всех топал Соломинка, он сказал:
– Сейчас будем хлебать туман бабы-Ядвигиной поварешкой…
Шаг, шаг, шаг – Ига погрузился в туман по колено, по пояс, по плечи, с головой. И сразу будто ослеп. Включил фонарик. Впереди светлым парусом заколыхались просторные бермуды Лаптя. Ига выключил фонарик, иначе получалось несправедливо – он со светом, а остальные вслепую. «Надо было идти впереди, балда, чтобы для всех выбирать путь… Теперь уж поздно.» Туман казался теплым и пушистым, ласковым таким. Но лучше бы не было этой ласковости. Сильно запахло речной травой и сырым песком.
Наконец спустились. Тогда Ига все же сказал:
– Давайте я пойду вперед с фонариком. Правда, от него мало толку…
Фонарик хотя и слабо, но все же освещал тропку. Она привела к берегу. Пошли вдоль воды. Сейчас, в тумане, Говорлинка журчала особенно звонко. Наконец расходящийся конусом луч высветил посреди воды большущее черное кольцо. А над головой – серо-сизая мгла. Никакого намека на луну.
– Может, все-таки привяжем поварешку, помашем? – неуверенно сказал Соломинка.
Он и Пузырь привязали поварешку к концу шеста специально припасенным шнурком (Пузырь недовольно сопел). Соломинка помахал шестом над головой. Все чувствовали, что ему неловко за это глупое занятие. Туман, конечно, не шелохнулся.
Ежик картаво сказал из корзинки:
Никто не отозвался на это сочинение. Подумаешь, набрался стихоплетных способностей от друга Геночки! Не до юмора сейчас… Ёжик ощутил неодобрение и виновато захрюкал в корзинке.
– Ну что, лопухастые, побредем обратно? – сказал Пузырь. – Может, добудем круглый таз, да половим в нем…
– Это, конечно, вариант… – неуверенно отозвался Лапоть. Все понимали, что вариант хилый. С жестяным тазом какое колдовство…
На темном кольце шины вдруг замаячило с краю светлое пятно. И раздался картавый (почти как у Ёжика) голосок:
– Репивет. Чего бродите среди ночи, люди добрые?
2– Репивет! – обрадовался Ига. В одну секунду сбросил кеды, шагнул в воду, к самой шине. Там в свете фонарика проявился крупный речной квам – ростом с большой огурец. В шляпчонке из травы, в одежке из белесых листьев, с зеленой растрепанной бородкой. Глазки блестели, как икринки.