– Ищете чегой-то? – поинтересовался квам.
– Ищем, да туман не дает, – признался Ига. И добавил со всевозможной вежливостью (со взрослыми квамами и кнамами только так и надо): – Скажите, пожалуйста, вы не могли бы нам помочь развеять его? Хотя бы немного, чтобы проглянула луна?
– Сейчас обмозгуем, – сказал квам. Сел по-турецки и стал обмозговывать. Вся компания тем временем вслед за Игой вошла в воду. Кроме Пузыря (ему лень было подворачивать свои драные джинсы, и он стоял на берегу, опираясь на шест, как рыцарь на копье). Окружили шину и ждали.
Квам наконец выговорил:
– Разогнать можно. Только не машите без толку своей палкой. Надо придумать считалку-заклиналку.
Все взоры – и фонарь! – вмиг обратились к начинающему поэту Репьёву. Он опять засветился, как лампа. Поставил на шину корзинку с Ёжиком, заложил руки за спину и выдал почти без раздумья:
– Годится, – одобрил квам. – Если только твой карман по правде дырявый.
– По правде… Но не на этих штанах, а на старых…
– Это неважно, годится, – опять сказал квам. – А вы, значит, луняшку-отражение словить задумали? Для желанья?
– Ну да, – сказал Ига. От квама чего скрывать? Вреда от квамов не бывает, а польза случиться может.
– Ну дак сейчас разойдется, – пообещал квам. Встал помахал над головой травяной шляпчонкой, побормотал. Туман вокруг и над головами сразу стал таять. Через минуту в небе открылась не дыра, а обширное чистое пространство. Большая луна сияла в сиреневой высоте, словно только что вымытая шампунем «Хрусталь».
– Чтоб увидеть отраженье, ступайте на бережок, – посоветовал квам.
– А мне уже видно, – похвастался с берега Пузырь.
Все кинулись к нему.
– Эй, а я-то! – завопил забытый на шине Ёжик. Генка виновато бросился назад. Споткнулся, плюхнулся всем телом в журчащие струи. Его в несколько рук выдернули обратно, а Ига прихватил с шины корзинку..
– Нашел время купаться, Александр Сергеич – в сердцах Пузырь. Размокшему поэту помогли стянуть облепившую его одежонку, Соломинка дал ему свою тельняшку.
– Пошевеливайтесь, – нервничал Пузырь. А то опять затянет. Или луна уйдет.
– Не затянет, не уйдет, – успокоил всех квам. – я слежу…
Отражение луны безмятежно плавало в гладкой воде, в середине шины. Пузырь и Соломинка ухватили шест протянули поварешку к «луняшке». Длины шеста хватило в самый раз, но он вздрагивал, «бабы-Ядвигина» поварешка прыгала, плюхалась рядом с отражением, а подцепить не могла.
– Не суетитесь, лопухастые, – сказал квам. – Дайте-ка… – Он обхватил черенок поварешки, дождался, когда успокоится вода, аккуратно опустил поварешку, подвел ее под отражение. Приподнял над водой. Отражение оказалось в круглой деревянной чашке! Оно колыхалось в ней, как маленькая светящаяся медуза.
– Тяните. Только осторожно, – велел квам.
Шест потянули, аккуратно перебирая пальцами. И вот поварешка с горящей золотом добычей оказалась перед охотниками (теплые блики прыгали по их лицам). Пузырь проворно размотал шнурок. Соломинка взял поварешку за черенок и аккуратно наклонил над вставленной в четвертинку воронкой. Огненная струйка побежала в воронку, свет заполнил бутылку, она превратилась в лампу. На ней просвечивал красно-зеленый квадрат наклейки: «Репьёвская натуральная».
– Ну, как там у вас? – подал голос квам. – Получилось?
– Получилось! – крикнул Ига.
– Тогда всем репивет! – крикнул квам. Прыгнул на причаленную к шине половинку тыквы и быстро поплыл по течению.
– Репивет!.. Пока!.. Спасибо! – запоздало понеслось ему вслед.
Луна продолжала светить ярко и празднично. Соломинка сел на песчаную проплешину, как египетский писец из учебника «История древнего мира». Положил на колени дощечку для резки овощей. Расправил на ней слегка помятый бумажный лист, который выдернул из-под резинки на поясе.
– Генчик, дай перо.
Генка дал (он слегка постукивал зубами).
Соломинка обмакнул перо Казимира Гансовича в светящуюся жидкость. Начал водить по листу:
«Мы очень хотим, чтобы к девочке Степке поскорее приехала мама…»
– Так? – спросил он.
Все (даже Ёжик) в голос ответили, что так. Соломинка расписался: «Николай Соломин». За ним аккуратно расписались остальные: «Вячеслав Пузырев», «Станислав Полуэктов», «Игорь Егоров». «Геннадий Репьёв». Потом Генка написал еще раз: «За Ёжика – Репьёв Г.».
Соломинка помахал бумагой, чтобы лунные чернила (а вернее не «чернила», а «светлила») высохли. И они высохли, но светиться не перестали. Соломинка очень аккуратно сделал из листа кораблик. Глянул на стукавшего зубами Генку.
– Ну? Давай напутственную заклиналку.
– С… сейчас… – (стук-стук). – Чего-то не придумывается.
– Вот как макнем снова, сразу придумается, – пообещал Пузырь. Конечно, он это просто так, но Генка заторопился:
– Минутку… сейчас… вот:
– М-да, не фонтан… – заметил прямолинейный Пузырь.
– Сочиняй тогда сам, – сказал Генка (стук-стук).
– Да ладно, все правильно, – заступился за начинающего поэта Соломинка. – Все, что надо, сказано. Генчик, скажи еще раз, чтобы мы запомнили. Потом повторим хором, и я отпущу кораблик…
Так и сделали.
Хоровая декламация получилась, правда, сбивчивой, но зато громкой. В ответ заквакали, заголосили по всему оврагу веселые репейные лягушки. Под их радостный гвалт кораблик со светящимися словами и уплыл по лунным зигзагам. Когда лягушки наконец поубавили громкость, Иге послышался сквозь нее частый негромкий писк.
– Что это? Будто чей-то пейджер сигналит!
– Это, наверно, у квамов сигнализация пищит, – сказал Пузырь. – От лягушат. Чтобы они в питомник для мальков не прыгали…
3Обратно возвращались, как армия победителей. Пузырь нес на шесте мокрый Генкин костюм с вышитым Пегасом – словно знамя торжествующей Поэзии. Луна освещала дорогу.. У Иги, правда, шевелилось сомнение: ему казалось, что луна не совсем круглая. Как бы это не повредило колдовству. Но сомнение было не сильное, и он не стал делиться им с друзьями – чтобы не сглазить удачу.
Генка в тельняшке до колен был похож на маленькое полосатое привидение. Это ему нравилось. И он, дурачась, говорил, что возможна встреча с другими привидениями.
– Вот выплывут из-за кустов и скажут: «Ага, попались, лопухастые!»… Ой, смотрите…
Все замерли посреди дороги. А по обочине, обгоняя мальчишек, бесшумно прошли большущие белые ноги. Ступни. Они приминали траву. И уходили дальше, дальше…
– Жора, репивет… – Неуверенно сказал им вслед Лапоть. И показалось, что в ответ дохнуло ветерком: «Репивет, лопухастые…»
– Первый раз увидел их в натуре, – выдохнул Пузырь после общего почтительного молчания..– Следы-то встречал сколько хочешь, а вот так еще не приходилось…
И каждый в свою очередь признался, что «мне тоже…»
…Четвертинка из-под «Репьёвской натуральной» продолжала гореть, как лампочка. И она разгоняла сумрак расположенной в сарае кают-компании, когда друзья укладывались на застеленных старыми одеялами топчанах.
Поболтали еще немного, вспоминая коварный туман и доброго квама. Все были убеждены, что колдовство даст хороший результат. Потом заснули разом, как по команде.
Утром вода в бутылке уже не светилась. Зато ярко светились щели в стенах. Все еще спали, когда Ига открыл глаза. Он не стал никого будить, выскользнул из сарая и помчался домой. На углу Серпуховской и Земляничного проезда он увидел Степку. Степка в новом оранжевом платьице двигалась навстречу. Вприпрыжку.
– Ига, репивет! Ко мне ночью мама приехала! Забавно, да!
– Очень забавно, – с удовольствием сказал Ига. – Поздравляю.
– Ига, ты возьми это себе! – Степка протягивала круглую жестяную коробку. – Мама нашла ее под подушкой, чуть не выбросила. «Зачем, – говорит, – прячешь в постели всякий утиль!» Забавно да?
Ига взял тяжелую жестянку.
– Ты только не ходи без меня к Валентинычу, – попросила Степка. – Я сегодня буду весь день с мамой, завтра, наверно, тоже, а потом пойдем. Ладно?
– Ладно, – вздохнул Ига. А Степка светилась, ну прямо как четвертинка с лунной жидкостью. – Беги к маме… Постой! Вот тебе новый шарик…
Дома Ига начал снова просматривать киноленту через лупу. Дошел наконец до кадров, где «мушкетеры» разглядывают большой белый лист. Да, несомненно, самодельная карта. А что, если… карта Плавней? Ведь «мушкетеры» собирались в путешествие именно туда!
Были заметны пятнышки островов и букашки-буквы названий, но, чтобы прочитать их, не хватало увеличения. Нужен был большой экран!
«Ох, прости меня, Степка», – мысленно сказал Ига. Потому что понял: не сдержит он обещания, не станет дожидаться Степку и помчится к Валентину Валентинычу сегодня же! Прямо к моменту открытия «Двух рыцарей»! Только сначала забежит к друзьям в кают-компанию…
Кино про кино
1В магазин «Два рыцаря» двинулись впятером. Каждому хотелось узнать поскорее: что за карта на кинопленке? Неужели вчерашняя «луняшка» исполнила сразу два желания?
Генкин высохший костюм выгладили прямо в сарае – припасенным для якоря литым утюгом (разогрели его на походном примусе). Пузыря убедили надеть штаны без дыр. Соломинка сменил обвислую тельняшку на белую футболку. В общем, компания обрела вполне пригодный для делового визита облик. Ёжик с друзьями не пошел. На маленьком самокате с электродвигателем он укатил на опушку загородного леса, к своим колючим родственникам.
Валентин Валентиныч встретил гостей приветливо. Но было заметно, что он чем-то расстроен. Так заметно, что Лапоть осторожно спросил: не случилось ли чего-то нехорошего?
– А вы разве не обратили внимание? Вити-то в витрине нет!
– Украли?! – ахнули все разом. Такое злодейство в Малых Репейниках было немыслимо.
– Да если бы украли! Тогда исчез бы и Митя! То есть Витино отражение! А он-то голубчик, торчит внутри зеркала как ни в чем не бывало!
Все шумно выкатились наружу. В самом деле! Жестяного рыцаря не было, а его отражение красовалось в зеркале само по себе!
Валентин Валентиныч сокрушенно объяснял:
– Я давно опасался чего-то подобного. Говорю Дмитрию: «Признавайся, куда девался Витя?» А он в ответ: «Пошел совершать рыцарский подвиг! С драконом сражаться или еще что-то такое… К вечеру обещал вернуться». Они доведут меня до инфаркта!.. Я опять говорю: «Иди тогда куда-нибудь и ты! Это же просто неприлично, если фигура в витрине отсутствует, а ее отражение тут как тут». А этот негодник заявляет: «Не могу! Рыцарский долг не велит нам покидать пост вдвоем, один должен быть на страже!» Каково! А?..
– Да чего такого? К вечеру-то вернется, – постарался успокоить владельца магазина Пузырь.
– А если не вернется? И вообще что это за манера: уходить без спросу!.. И где, скажите на милость, он возьмет дракона?
– В Плавнях, говорят, еще водятся, – подал голос Генка.
– Только мало и очень мелкие экземпляры, – уточнил Соломинка.
– Вот именно! Мелкие и редкие! Их надо всячески оберегать, а не сражаться с ними!
– Едва ли они позволят себе поединок до крови, – утешил Валентина Валентиныча Лапоть. – Помахаются так, для вида, скажут «репиветик» и разойдутся.
– Но это же неприлично! – опять воскликнул Валентин Валентиныч. – И вы… вы посмотрите вот на того красавца. Он делает вид, что его ничего не касается!
Рыцарь Митя (ростом с мальчишек) и правда был в глубине зеркала невозмутим. Только жестяные пальцы на перекладине дюралевого меча слегка шевелились.
Валентин Валентиныч не мог успокоиться:
– Сейчас пойдут покупатели, увидят эту картину! Начнется нездоровый ажиотаж!…
– А чего такого? Лишняя реклама, – сказал Пузырь.
– Реклама – это когда Гена Репьёв сочиняет мне хорошие стихи, – веско возразил хозяин «Двух рыцарей». – А когда в наличии нарушение законов материального мира, это не реклама, а скандал! Люди столпятся у витрины. Внутрь заходить не будут, покупать ничего не станут, а начнут снаружи судачить и раздувать сенсацию…
– Тогда вот что! – сообразил Ига. – Завесьте стекло одеялом! Напишите на нем: «Переоформление витрины». Никто ни о чем не догадается!
– Мальчик! У тебя светлая голова!..
Все вместе они помогли Валентину Валентинычу закрыть витрину, Ига мелом сделал надпись на одеяльном сукне.
– Вы меня спасли, – приговаривал Валентин Валентиныч. – Не знаю, как и благодарить. Пожалуйте в заднюю комнату, угощу чайком… Кстати, вы ко мне просто так или по делу?
– По делу, – сказал Ига. И, когда оказались в комнате у стола с самоваром, поведал историю с кинолентой.
Конечно, Ига не стал говорить о таинственной кладовке. Просто сообщил, что Степка нашла кинопленку в захламленном чулане. И она, эта кинопленка, тасамая ! «Трех мушкетеров»!
Ух как разволновался Валентин Валентиныч! Даже чай налил мимо чашки!
– У вас ведь есть старые киноаппараты! – сказал Ига. – Давайте посмотрим прямо сейчас! Как раз и окно занавешено!
– Да! Несомненно! Давайте! Да… но… пожалуй, не сейчас…
Валентин Валентиныч слегка успокоился.
– Видите ли, к этому делу надо подходить осторожно. Вы не учитываете один факт. Кинопленка-то старинная. Следовательно – горючая. В те времена безопасных пленок делать еще не научились. Бывало, что во время киносеансов они вспыхивали, как порох, я сам помню один такой случай на вечернем сеансе в Городском парке. Показывали «Девушку моей мечты», и вдруг… Да… Поэтому есть смысл все подготовить с учетом техники безопасности. А то… может случиться, что рыцарь Витя вернется к пепелищу…
Никто не хотел такого жуткого финала. И все согласились, что есть смысл перенести просмотр на вечер. В сумерках можно крутить фильм на дворе, без риска сжечь магазин.
«И можно будет позвать Степку», – подумал Ига. Но потом решил не звать. Вдруг мать не отпустит ее, Степка расстроится. А отложить сеанс будет уже нельзя…
2Темнело поздно, поэтому собрались в магазине у Валентина Валентиныча в десять вечера. Владелец «Двух рыцарей» был радостно возбужден: Витя вернулся! Оказалось, что около шести часов он возник в витрине как ни в чем не бывало. Его алюминиевый панцирь был слегка помят. Витя гордо поведал, что побывал на минном поле и дрался на мечах с каким-то фанерным дядькой. Поединок закончился вничью, но все же Витя сумел сделать в фанере пробоину. «Рядом со старой, которая уже была» – уточнил он. Ига поежился. Не знал, радоваться или огорчаться, что Фанерный Выбор, оказывается, жив…
Валентин Валентиныч жил в квартале от магазина, в бревенчатом домике с палисадником. Он повел друзей к себе. По дороге тревожился:
– А вам не попадет дома за такую позднюю прогулку? Помню, что мне в свое время влетало…
Его успокоили. Во-первых время не позднее, а самое подходящее для летних приключений. А во-вторых, все опять собирались ночевать в кают-компании.
Позади домика был обширный двор с огородом и густыми рябинами. Оказалось, что здесь уже стоит на садовом столике старинный кинопроектор (тот самый, похожий на швейную машину с объективом). К нему из окошка тянулся электрошнур. К ножке столика был прислонен портативный огнетушитель. Метрах в пяти от проектора белела натянутая на заборе скатерть.
Валентин Валентиныч сказал, что киноаппарату почти сто лет. Он сделан на американском заводе в городе Чикаго.
– Но работает отменно, я проверял. Вот, извольте… – Валентин Валентиныч двинул на аппарате рычажок. На кожухе засветились щели, на скатерти появился яркий прямоугольник шириной в полтора метра. Валентин Валентиныч завертел ручку, аппарат затрещал, прямоугольник сделался ярче.