Тигр попытался кокетничать с пчелой — все-таки оба были полосатые, но она, хохоча, оттолкнула неуклюжего танцора зонтиком:
— Мы с вами из разных сказок.
— Разнеси меня в щепки! — раздался свирепый крик. Это неожиданно появились пираты. В их костюмах были соблюдены все детали: сабли, мушкеты, остроугольные шляпы и перевязанные рваными лентами манжеты. Щетина у них на щеках тоже была самая что ни на есть пиратская. Один рявкнул, проходя мимо детей:
— Сколько за маленькую девчонку? — и расхохотался, довольный, что Брэнда спряталась за брата.
Последним по залу прошествовал предводитель пиратов. Он был невысок, но ужасен. Его заросшее иссиня-черной бородой лицо было окутано дымом, глаза сверкали огнем, потому что для устрашения публики он засунул под шляпу длинные промасленные фитили и поджег их. Казалось, горели не фитили, а сама заплетенная в косички с черными лентами огромная борода, которая начиналась сразу под страшными глазами капитана. Он явился подобно чёрту из ада, и гостям, забывшим, что это всего лишь маскарад, пришлось потрепетать.
— Хо-хо! — главный пират оскалился, и Джордж заметил на его зубах скобку, которую ни с чьей бы не спутал.
— Это Пит, — шепнул он сестре.
— Помоги мне обмануть его! — разволновалась Брэнда.
Брат и сестра выскочили из зала и, перепрыгивая через ступеньки, побежали к окну с оторванной бархатной портьерой…
— Я тебя все-таки узнал, Брэнда! — Питер уверенно направился к первому попавшемуся на глаза гному и сорвал шар с его головы.
Карлик, с которым он так бесцеремонно обошелся, закричал, и толпа расступилась. Питер стоял теперь в центре зала, желая провалиться под землю:
— Не люблю я эти маскарады, — пробормотал он.
Придворный музыкант оторвал руки от своей челесты, но один гость, узкоплечий, замотанный в плащ из портьеры, продолжал танцевать. Он качался, переломившись в талии, как тонкая свечка.
— Падаю! — пискнул узкоплечий, выпростав из-под плаща вторую пару рук, и сам себе ответил нутряным голосом: — Совсем ничего не вижу!
Сделав несколько нетвердых шажков, этот четырехрукий гость неожиданно развалился. Все увидели, что под плащом скрывались мальчишка и…
— Брэнда, вот ты где! — шар был сброшен со светловолосой головки… И девчонка там скрывалась!
— Дорогие гости, — женщина — пчела подошла к музыканту, пошепталась с ним, и тот крикнул: — А сейчас — новый заграничный танец хоки-коки!
За объявлением последовала заводная музыка, которую невозможно было слушать спокойно. Ноги сами принялись отбивать такт.
— Сначала — упражнения для правой руки!
— Теперь то же — для левой ноги!
Гости, смеясь, дергали ногами и руками, наклонялись, хлопали: получалось как-то само собой, не послушаться веселых приказов было невозможно.
— Перепутали руки? — Не страшно! Повторим сначала!
Бедняга-тигр упарился в шкуре, танцуя. У него не получалось выучить новый танец, поэтому, дабы не портить картину, он копировал движения танцующего напротив монаха в рясе и в парике с фальшивой лысиной. Монах дергал рукой — и тигр дергал, монах крутился — и тигр. Но фигуры сменялись быстрее, чем он к ним приноравливался. Народ уже хлопал в ладоши и тряс ногами, а тигр по-прежнему крутился вокруг собственной оси. Спохватывался — и старательно хлопал, тряс… Шустрый монах в это время по третьему разу приседал.
Монашка расплясалась с папой римским. Их кресты стучали друг о друга. Фея, или фей, размахивая волшебной палочкой, околдовывал всех сразу. А Зайчик так закружилась, что в конце концов свалилась.
Об окно замка заскребли зеленые ветки — можно было подумать, что деревья в парке склонились под порывами ветра. Но на самом деле это Зеленый Человек улыбался, глядя на танцующих.
Переведя дух, гости начали оглядываться по сторонам: каждому хотелось угадать, под какой же маской пришла на бал Августина.
— Принцесса обещала нарядиться простолюдинкой, — говорили одни.
— Не говорите ерунды, она заказывала костюм разбойницы, — спорили с ними другие.
Дети побродили в разряженной толпе, но среди участников маскарада им не повстречались ни крестьянки, ни разбойницы. И тут с лестницы упало румяное яблоко. Подняв глаза, Джордж увидел сидевшую на ступенях крестьянку с огромными парчовыми заплатками на длинных рукавах, в юбке из грубого материала, в деревянных башмаках и с корзиной, полной яблок.
Он бросился к ней:
— Августина?
Крестьянка ничего не ответила. Она повела себя странно — наклонилась, словно тряпочная кукла, и, к изумлению Джорджа, завалилась набок. Рукава ее блузы были пустыми. И головной убор с яркими кружочками щек тоже показался пустым. Заглянув внутрь него, мальчик вскрикнул: под разрисованным шаром скрывалось нечто, заросшее пучками шерстинок, покрытое ярко-зелеными бородавками.
Джордж кубарем скатился с лестницы:
— Там Гусеница прячется!
Вначале никто не принял слова мальчика всерьез. Один гость, наряженный птицей, даже спросил:
— Где она? Я ее склюю!
Джордж смутился: «Прав Питер, что не любит маскарады. На них дураком себя чувствуешь». Но тут сразу несколько человек закричали:
— Гусеница, Гусеница!
Огромный червяк пополз вверх по ступенькам, на ходу теряя свои маскарадные принадлежности: крестьянскую юбку с приклеенными к ней башмаками, головной убор. А его красные яблоки запрыгали вниз — со звоном, который фруктам совсем не присущ.
— Это ж бусины! — догадливый монах упал на колени, чтобы поймать хотя бы одну, и другие гости последовали его примеру.
Гусеница тем временем зажала в уголке рта шелковую веревку, прикрепленную к дворцовому лифту, и взмыла в воздух. Пролетев знаком вопроса над устроенной ею веселой суматохой, необычная гостья исчезла в помещениях замка.
— Она не показывалась столько лет! — восторгу участников маскарада не было предела. А те, кому повезло подобрать бусины, вдобавок предвкушали вещие сны. Какие бы слухи не ходили про Гусеницу, ее появление означало возвращение к прежнему счастливому укладу.
Запыхавшиеся дети вбежали в пустой библиотечный зал. Брэнда так устала, что даже прозрачные крылышки феи на ее платье поникли.
— Авгу… ваше высочество, неужели вы никогда не простите меня? — послышалось за колонной.
— Я простила.
— Значит, я больше не наказан. Что же будет дальше? — с надеждой спросил Кот.
Джордж подумал, что подобное уже было — два эти голоса, подслушанные в подземелье. Но тогда Кот был уверен в себе, а Августина плакала. Судьба справедливо поменяла роли.
— Все будет хорошо. В замке найдется работа для тебя, — весело ответила Августина. Она была в костюме пчелы.
— Снова привратником? Не так уж я и плох! — наряженный тигром Кот отбил чечетку и запел, чтобы рассмешить принцессу:
— Нет, — засмеялась она, уходя. — Привратник — слишком ответственная должность… Требуется крысолов!
Глава двадцать девятая
Прощание
— Что это у тебя? — спросил Джордж бабушку.
— Память о детстве. Эти голубки были в нашем доме на кольцах для салфеток. Когда я хорошо себя вела, мама разрешала мне играть ими.
Азалия покрутила хрупкую ажурную птичку, и он представил бабушку малышкой, игравшей на деревянном полу солнечной комнаты.
— А где твой дом?
— Его больше нет. Это все, что я нашла на пепелище, — улыбнулась Азалия.
— Я тоже скучаю по маме, — сказала Брэнда.
Бабушка посадила внучку к себе на колени и попросила подождать хотя бы еще денек.
— Чего ради? Кто-нибудь вообще собирается поговорить с принцессой? — потребовала тетя Мэри. — По всем срокам пора уходить отсюда. О, как я ненавижу это место! Обычаи мерзкие, еда невкусная, мужчины — необразованные грубияны, а женщины — все уродливы, и наряжаться не умеют.
— Здесь моя родина, — напомнила ей мать.
— Ну и что, любить это совсем необязательно, — Мэри недовольно дернула плечом: ей не терпелось покинуть город, где она собиралась зваться «королевским величеством», но вместо этого получила прозвище «невеста дракона».
Бабушка с грустью посмотрела на свою непутевую дочь.
— В другом городе все будет точно так же, потому что причина в тебе, Мэри… Живи дружно с сестрой. Кроме нее, у тебя никого нет на свете.
— У меня есть ты! — капризно ответила Мэри. В глубине души она оставалась маленькой девочкой, которая знала, что мать простит ей любые выходки.
Азалия покачала на нее головой и предупредила внуков:
— Запомните, все начинается с пустяков: зависти, алчности, нежелания уступать, а заканчивается большими несчастьями. Не давайте волю темным чувствам, они, как ржавчина, разъедают душу.
— Ба, ты уже который раз это повторяешь… Скучно слушать, — отмахнулся Джордж.
Бабушка усмехнулась:
— Истина скучна. Зато ложь интересна… Потому что без конца меняет обличья.
В душе Джордж, конечно же, был согласен с бабушкой, он просто не понимал, почему в последние дни она ведет одни нравоучительные беседы. Как будто от этого именно сейчас зависят судьбы ее внуков, как будто дома у них не будет времени для разговоров. И почему она уговаривает их еще побыть в Элэнде? Не понимает, что им давно пора домой?
Наконец случай представился.
— Простите, что не предлагаю сокровищ за ваши подвиги, — сама начала разговор принцесса.
— Отправьте нас обратно, пожалуйста, — сказал Джордж. — Это, вместе с вашей дружбой, будет лучшей наградой.
— Ты прав, — согласилась Августина и совершенно неожиданно спросила. — Какие вам ворота сделать?
— Да все равно какие, — сказал Питер.
— Красивые, — уточнила Брэнда.
— Уже отправляемся? — подбежала к ним Мэри. — Что же вы мне не сказали, у меня два чемодана приготовлены.
За короткое время, проведенное в королевстве, она ухитрилась собрать такую кучу барахла.
Принцесса отошла в сторону, поколдовала над появившимся перед ней ключом, нарисовала в воздухе витиеватые фигуры, потом прищурила глаз, как художник перед полотном, что-то там подправила — и на зеленой лужайке появилась увитая цветами арка.
— Если ее заклинания подслушать, — тихо сказал Питер, который повторял все движения Августины, — самому можно будет чудеса творить… Марте и тарте, алохомора.
То ли шепот Питера на самом деле был пронзительным, то ли слух Августины невероятно тонким, но волшебница снова услышала мальчика.
— Это не заклинание, — громко ответила она, — это наш фамильный девиз. Marte et arte — «бесстрашный, потому что умелый».
— Перемена! — сказал писклявый голосок и замолчал, испугавшись, что начал слишком рано.
— Устраивают вас такие ворота? — повернулась она к детям, и те счастливо закивали головами. — О, смотрите-ка, феечки вернулись!
Среди цветов, в самом деле, несколько раз сверкнуло прозрачное крыло.
— Перемена, перемена, — в полную силу защебетал и засвистел знакомый хор.
— Бабушка, ну скорее же! — позвала Брэнда.
Но подошедшая Азалия почему-то порывисто расцеловала внуков. Так люди себя ведут, когда прощаются надолго или даже навсегда.
— Простите меня, что не смогу пойти с вами. Я знала это с самого начала. За все приходится платить… — справившись с дрожащим подбородком, бабушка подняла голову, прогнала слезы и сказала торжественно. — Любите друг друга, прощайте друг другу обиды, будьте счастливы!
«Для каждого смертного волшебные ворота открываются дважды в жизни…»- вспомнил Джордж. Как же он не подумал об этом раньше?
— Это неправильно! Отпустите нашу бабушку! — закричал мальчик, а Брэнда и тетя Мэри расплакались.
— Вашу бабушку сами ворота не пропустят, — виновато объяснила принцесса. — Изменить это не в моих силах, но я обещаю заботиться о ней… Может, все-таки обнимемся перед расставанием? — она протянула руки к Джорджу.
Мальчик робко обнял ее — спина у Августины оказалась широкая, мягкая, как подушка. Принцесса откинула свои рыжие локоны и лизнула мальчика в щеку. От нее пованивало псиной, а он то думал, что аристократки пахнут цветами.
— Ой, щекотно, — замахал Джордж руками.
Но принцесса не остановилась на этом, ткнулась ему в лоб своим носом. Нос этот был мокрым и холодным.
— Просыпайся, соня, — сказала она.
Джордж попытался оттолкнуть ее.
— Просыпайся, приехали, — повторила она голосом отца. — В Лавку Древностей приехали.
Тут Джордж понял, что он находится на заднем сиденье машины, а бассетиха лижет его лицо.
— Почему Леди здесь? — спросил мальчик.
— Ты сам упросил взять ее, — удивился Филипп.
* * *В Лавке Джорджу стало страшно — ему показалось, он вернулся к тому моменту, когда захотел украсть камень. Было все случившееся на самом деле или пригрезилось? — Все тот же равнодушный продавец слушал радиопостановку, морская свинка таращила свои круглые глазки на морковь.
Мальчик опасливо прошёл мимо отдела шкатулок (даже бок его захолодел), и выскочил за дверь.
— Джордж, что с тобой? — отец догнал сына на лестнице, положил теплую и такую родную руку на плечо.
— Ох, пап, если бы ты знал…
Он прижался щекой к отцовской руке. Как хорошо, что можно выучить урок, не заплатив жестокую цену за сделанные при этом ошибки.
Пока они ехали домой, в небе над Хорнчёрчем пролетела темная точка. Она снизилась в миле от городка, где среди дикой природы, полей и лесов, находились развалины древнего замка. Его как-то раз отремонтировали, по приказу Эдварда Третьего, в четырнадцатом веке, но уже в семнадцатом он стал живописными руинами.
Точка выросла до размеров черной тучи и рассыпалась над этими развалинами, оказавшись стаей ворон. Птицы расселись на круглой башне — она лучше всего сохранилась.
— Трри… — растерянно каркнула ворона с ободранным хвостом. — Трри!
Другие подхватили крик. Что-то они искали и не находили.
Ничего больше не произошло. Но ясная картинка счастливого города, помутнев, как-будто сдвинулась в сторону.
Там в это время у кого-то выпала из рук и разбилась чашка, певица в студии взяла фальшивую ноту, споткнулся на мостовой мужчина; сидевшая с мольбертом старенькая художница перепутала краски, без причины заплакал младенец в коляске. И, подняв морду, с закрытыми глазами завыла бассетиха, до этого мирно дремавшая на сиденье автомобиля. «Собакам тоже страшные сны снятся», — подумал Джордж.
Вороны взлетели — бесприютную тучу погнало дальше. Скоро она снова стала черной точкой и совсем пропала из вида. Осталась только непонятная тоска, сжавшая сердце.
Сын и отец Скидморы подошли к дому, Джордж никак не мог справиться с волнением. Им открыла Брэнда. Она остановилась в дверях — босая, розовая, в мятой пижаме — и объявила:
— Я видела волшебный сон.
— Про индейцев? — спросил отец.
— Почему это? — сладко потянулась девочка.
— Перо из твоей головы торчит.