– О-о-он-н-н! – отозвалось эхо и заполнило весь собор.
Дик опять зажал уши и зажмурил глаза. Они хотят взять его в плен. Хотят обратить его в камень – чтобы он стал как они. Чтоб его лицо исказилось, как у тех, что на галерее.
«Нет, нет, нет!»
Новые звуки. Чужие шаги. Кто-то двигается спокойно, не пугая здешнего эха:
– Не надо бояться. Час мертвых еще не пришел.
Перед Диком возник человек в белых одеждах священника. Из-под круглой шапочки виднелись седые волосы. Лицо покрывали морщины. Руки казались темными, как кора на упавшем дереве.
– Кто это? – Дик указал на каменных рыцарей.
– Это всего лишь надгробия. Здесь похоронены рыцари. Воины войска Христова из ордена тамплиеров.
– Это их церковь? Воинов?
– Это была их церковь, когда орден существовал. С тех пор ее называют Темпл. А ты что здесь ищешь, сын мой?
– Я… Я пришел исповедаться.
– Ты пришел исповедаться в Темпл.
– Да. Я хотел бы здесь. Вы ведь можете?
Старый священник смотрел Дику прямо в глаза, и Дик почувствовал себя так, словно он весь прозрачный. Ему даже не обязательно произносить слова. Старый священник и так все поймет.
– Если ты хочешь – да. Но мне кажется, ты пришел не только за этим. Как твое имя?
– Ричард.
– Ричард… Хорошее имя. Ну, так что же ты хочешь сказать?
Дик замялся:
– А это… Я уже исповедуюсь?
– Думаю, да. Так о чем ты хотел расспросить?
Дик еще немного помедлил:
– Когда пришел Уот Тайлер… Они напали на Темпл.
– Не самое страшное в истории этого храма.
– Не самое страшное?
– Нет. Тайлер думал найти в храме деньги. Раньше они тут хранились. Многие знатные люди доверяли свои сокровища ордену тамплиеров. Но это было давно. Еще до того, как в Париже казнили Жака де Моле.
Дик не слышал такого имени. Священник не удивился.
– В Лондоне мало знают о последнем Великом магистре ордена тамплиеров. Его сожгли по обвинению в ереси. Слава Господу, это было в Париже. В Лондоне до сих пор не сжигают еретиков. Но говорю тебе, это было давно. Гораздо раньше того, как сюда пришел Уот Тайлер.
– Но Темпл горел… Его подожгли. Его поджег Уот Тайлер.
– Темпл горел по другой причине. Да и пожар удалось погасить. Ты же видишь: Темпл стоит, как стоял до пожара.
– А книги? Там были книги…
– Книги были. Они и правда сгорели. Но я думаю, Тайлер этого не хотел. Ему не было дела до книг. Это вышло случайно.
Дик наконец решился:
– С Уотом Тайлером был мой отец.
– С Уотом Тайлером было много людей. Не все они были плохими.
– Уот Тайлер не был плохим! – голос Дика стал звонким.
– Может быть, – согласился священник. – Но он пришел сюда, чтобы разграбить Темпл.
– Он не мог по-другому. Он не знал, что там книги. Я думаю, он не знал.
– Наверное.
– И мой отец… И мой отец не мог… Святой отец, меня мучат сны. Мне снится, что я – отец. И я поджигаю Темпл. И еще колокол… Он так ужасно стонет.
– Я же тебе объяснил: Темпл может многое вспомнить. А грех твоего отца я тебе отпускаю. Лучше думай о том, что ты сам можешь сделать. Для Лондона, для людей. Но не как Уот Тайлер.
– Не как Уот Тайлер?
– Нет. По-другому. А теперь иди. Думаю, сны не станут больше тебе досаждать.
– Я бы хотел что-то делать… Что-то делать для Темпла. Я могу убираться. И еще знаю буквы.
– Хорошо. Приходи. Работа всегда найдется.
Внутри у Дика стало тепло.
– И…
– Что ты хочешь спросить?
– А книги… Они священные? Те, что сгорели? Это были священные книги?
– Любая книга священна.
Дик хотел спросить про чернокнижника, но почему-то раздумал:
– И сгорели все-все?
– Почти. Но с тех пор прошло время… И еще осталось вот это, – священник указал на врата внутри храма, покрытые письменами.
– Я буду убираться. Я буду все-все чистить…
– Да-да, я сказал, приходи. Думаю, ты никому не будешь мешать.
– А вы… Не сейчас, потом…
– Я тебя слушаю, Ричард.
– Вы мне покажете книгу? Если я буду стараться?
– Я покажу тебе книгу.
Зазвонили колокола. Дик прислушался. Колокол Темпла теперь говорил иначе:
Глава 2
Дик чистил под лестницей башмаки. Гарри подкинул ему свою пару, но не ушел, а уставился на него с подозрением.
– Ты, менестрель, чего это? Кто башмаки-то чистит?
Дик не понял:
– Как – кто? Я и чищу.
– Ты? Нет, брат. Ты улетел. Кто чистит обувь, тот так не лыбится.
Дик наконец понял: на его лице блуждала улыбка, к башмакам отношения не имеющая. И, наверное, сам он выглядел как башмак, начищенный воском. Ох! Дик моргнул и опять улыбнулся – извиняющейся улыбкой.
– Да задумался… Об астролябии.
– Чего-о-о?
– Ну, астролябия, – на лице у Дика опять появилась «неправильная» улыбка.
– Менестрель, да ты спятил.
– Нет-нет, – Дик замотал головой. – Сегодня отец Уилклиф позвал меня встречать книгу. Ее привезли из Оксфорда. Он сказал, там есть мастерская, где работают переписчики. Переписывают книги. Он разрешил мне открыть переплет. И я прочитал, как называется книга. – Дик вздохнул, как будто хотел взлететь: – «Трактат об астролябии. Сочинение достопочтенного Джеффри Чосера».
– Что ты сказал, менестрель?
Дик повторил с видимым удовольствием, слова ласкали ему язык:
– Трактат. Об астролябии. Достопочтенный Джеффри…
– Ты что, знаешь буквы?
– Там так крупно написано и очень красиво. Вся книга такая красивая.
– Хозяин! Послушай, хозяин! – заорал во весь голос Гарри. – Дик умеет читать! Хозяин, он знает буквы!
Появился хозяин:
– А писать ты тоже умеешь?
Дик кивнул:
– Немножко могу. Меня научил отец Уильям.
– Ты что же молчал, проходимец? – зарокотал Фицуоррен. – Пригрелся в кухне? Нравится чистить горшки? Мы тут тратимся на грамотеев, они обдирают нас, как хотят. А он знает буквы – и в кухне! Гарри, с утра возьмешь его в порт. Пусть описывает товар. Это ж надо! Обучен грамоте! Умеет читать – и молчал!
* * *Корабль, которого ждал Дик, все еще не приплыл. Говорили про непогоду, про то, что многим судам пришлось отклониться от курса. Сеяло мелким дождем. Дик решил укрыться в таверне. Ему навстречу шел человек, высокий, в матросской куртке. Встречный не обратил на Дика никакого внимания, но Дику показалось, что этого человека он уже где-то видел. Где он мог видеть матроса? И почему у него внутри запорхали холодные бабочки?
В таверне Дик протиснулся к стойке, взял себе кружку эля и забился в угол между окном и дверью. Тут его не было видно, и можно было вздремнуть. Он прикрыл глаза. Сразу стал слышен дождик. Где же Дик видел этого человека? В тот злополучный день, когда они с Элис возвращались с Мит-маркета… Вот когда Дик его видел. Матрос приходил к Джоан. Он сказал: «Хендрике скоро вернется в Лондон. Пусть хозяин готовится».
Кто такой этот Хендрике? Он уже возвратился? Джоан тогда так рассказала об этом Гарри, словно хозяин должен был испугаться. Но ведь ничего не случилось? А теперь опять этот человек. Ну и что такого?..
Хорошо бы корабль прибыл до темноты. В темноте кораблю опасно. А он везет много товаров. Товары – это богатство. Фицуоррен богат, потому что его корабли возят шерсть и другие товары. И он платит немножко Дику. Так что Дик в скором времени сможет отдать ему долг – то, что хозяин заплатил год назад, чтобы сделать его горожанином.
– Мэйбл, ты понимаешь? Дик-то теперь горожанин…
* * *– Здесь очень много людей.
– Чем больше людей, тем лучше. Мы ни у кого не вызовем подозрений.
Трое людей уселись за стол недалеко от Дика, но его не заметили: в этой части таверны было почти темно.
– Разве ты затеваешь что-то дурное?
Дик узнал голос Джоан, но не успел удивиться.
– Что ты, сестричка! Мы только за справедливость. Ты сказала Фицуоррену, чтобы он готовил должок?
– Хендрике, – от напряжения голос Джоан чуть дрожал, – но…
– У него нету денег? – Хендрике рассмеялся.
– У него нет столько денег. Ты просишь очень много.
– Много? А мне казалось, что я прошу ровно столько, сколько Фицуоррен мне должен. Он одолжил у нашей семьи на свой первый корабль. Отец условился с ним, что долг Фицуоррена каждый год будет расти на одну четвертую суммы. Вот и считай, сколько он мне должен за прошедшие десять лет.
– У него всего три корабля.
– И склады, набитые шерстью.
– Ты хочешь его разорить?
– Как это ты угадала?
– Тебе не удастся взыскать с него долг по закону. Магистрат не имел отношения к вашему договору. И некому подтвердить, что он у тебя одолжил. К тому же Темпл горел. Твои деньги просто сгорели. И виноват не Фицуоррен. Виноват поджигатель. Лондонский суд будет на стороне Фицуоррена.
– Только не говори, что Фицуоррен хранил свои деньги в Темпле. После того как папа отлучил тамплиеров от церкви, там никто ничего не хранил. Это было сто лет назад. Поэтому Тайлер там и не нашел ничего. И сказать по правде, сестричка, мне плевать на закон. И на весь этот Лондон плевать.
– Ты здесь родился, Хендрике.
– Да ну? Ты меня удивила. Ты бы напомнила это тем, кто разгромил наш дом. Ублюдкам этого Тайлера, – голос Хендрике стал злым. Он сплюнул. – А теперь я хочу пощекотать одного разжиревшего лондонца, а ты мне мешаешь, Джоан.
– Этот лондонец меня спас, – голос Джоан стал хриплым. – Я живу в его доме. Он заботится обо мне.
– Заботится? Ты смеешься? Ты служанка, кухарка. Что-то мне вспоминаются странные вещи: будто Томас хотел на тебе жениться. А? Ты уже не помнишь? Что молчишь? Почему, Джоан, он на тебе не женился? После погрома Тайлера, а? Ты фламандка, сестра, понятно? И для него ты фламандка. А фламандка для лондонца – что бельмо на глазу. И ты, Джоан, поможешь мне стрясти с Фицуоррена долг.
– Что ты задумал, Хендрике?
– Фицуоррен отдаст мне столько, сколько я захочу. Иначе я напомню ему, что у него есть дочь. Такая красотка. Он ведь ее обожает, Джоан? Или я что-то путаю?
– Нет! – испугалась Джоан. – Нет, Хендрике. Ты не посмеешь.
– Да, да, Джоан.
– Хендрике! Ты же помнишь Элис ребенком. Разве не ты называл ее «милая крошка»? – голос Джоан стал жалостным – Дик никогда не слышал, чтобы она когда-нибудь так говорила. – А теперь Элис стала красавицей. Ты мог бы жениться на ней. Ты ведь когда-то думал об этом, и, уверена, Томас не будет против. Тогда ты получишь приданое. Это будет солидная сумма.
– Я? Думал жениться на дочке разжиревшего лондонца? Ты меня с кем-то путаешь. С тем, кто жил здесь до Тайлера. Кому не пришлось бежать. У кого не убили отца. А сейчас я смотрю на свою сестру – на фламандку-кухарку – и думаю: для чего мне жениться на Элис? То, что мне надо, я и так получу. Как получил Фицуоррен. Это было бы справедливо. Ну признайся, Джоан.
– Ты не сделаешь этого.
– Почему же, Джоан?
– Я тебе не позволю.
– Ты? – Хендрике опять рассмеялся злым смехом. – Почему? Из-за любви к Фицуоррену? Или из благодарности? Потому что он тебя спас? Нет, Джоан, ты позволишь. Ты ведь еще не знаешь, что я узнал от Фокса.
– От Фокса? Какие дела у тебя были с Фоксом?
– Очень простые, Джоан. Ему хотелось спасти свою шкуру. А мне нужен был ларчик. Точнее, бумага из ларчика.
– Фокс не спас свою шкуру. Ему отрубили руки, и он через месяц умер.