— Вели ему, чтоб ко мне принёс.
Явился Петря перед боярином и показывает подкову золотую. А тот, недолго думая, и велит кучеру:
— Приведи мне коня, который подкову эту потерял, иначе не сносить тебе головы, лопух!
Закручинился Петря, слёзы на глаза навернулись, и побежал к коню своему о новом горе поведать.
— Не кручинься, хозяин. Мы и коня найдём у Иляны Косынзяны. Под вечер в дорогу пустимся.
Как стало темнеть, оседлал Петря коня, пустился в дорогу дальнюю.
Стали они ко двору Иляны Косынзяны приближаться, а волшебный скакун говорит:
— Конь, которого мы ищем, стоит в конюшне и горячие угли глотает. Выдери три волоска из моей гривы и брось на угли. Он вдохнёт дым от горящих волос и не станет ржать, когда его из конюшни выводить будешь.
Петря послушался скакуна своего, всё так и сделал, благополучно вывел из конюшни волшебного коня с золотистой гривой и привёл его к боярину. Тот глаза выпучил от удивления.
Через неделю боярская дочь опять заглянула на конюшню и чуть не ослепла: такое там было сияние. Побежала она к отцу.
— Батюшка, у нашего Петри есть такие вещи, каких и в царском дворце не сыщешь.
— Вели ему — пусть несёт их сюда.
Петре некуда деваться, несёт боярину золотой платок.
Глянул мироед, диву дался и велел кучеру:
— Ступай куда хочешь, весь мир обойди, а привези ко мне хозяйку этого платка, не то не сносить тебе головы.
Тут Петря совсем приуныл, побежал к коню совет держать.
— Не теряй надежды, хозяин, авось и с этим делом справимся.
Ночью оседлал Петря коня и опять пустился в путь ко дворцу Иляны Косынзяны.
— Петря, как войдёшь ты в опочивальню Иляны Косынзяны, застанешь её спящей. А у ног её увидишь стакан питья волшебного и у головы — другой стакан. Выпей сначала тот стакан, что у ног, затем тот, что у головы, и силы твои удесятерятся. Тогда возьми её с постелью, со всем, садись на меня верхом и — в путь.
Петря тихонько пробрался во дворец, выпил оба стакана питья волшебного, поднял Иляну Косынзяну вместе с её ложем, вынес из дворца, вскочил на коня и припустил во все лопатки. Так и довёз её, не разбудив, до замка боярского. Тут он тихонько поставил кровать Косынзяны рядом с кроватью боярина. А сам ушёл к себе на конюшню.
Наутро боярин проснулся и диву дался. Глядит не наглядится на Косынзяну — была она такой красивой, что с солнцем красотой поспорить могла бы.
Вскоре проснулась и Иляна, огляделась вокруг, всё поняла и в сердцах закричала:
— Только Петря мог сыграть со мной такую злую шутку. Велите его позвать ко мне.
Мигом перед ней кучер явился.
— Вот, что, Петря, ты убил моих дочерей, ты украл мою золотую птичку, ты увёл моего коня волшебного. Мало тебе было этого, так ты и меня вынес из дворца моего, лишив меня покоя и радости. Теперь настал мой час отыграться. Помни, коли не приведёшь ко мне мой табун лошадей, что пасётся на дне морском, не сносить тебе головы.
Побежал Петря к коню и передал приказ Иляны. А конь ему говорит:
— Пойди потребуй у неё двенадцать телег смолы, двенадцать телег рогожи и двенадцать телег ряден.
Выслушала Иляна слова кучера и велела дать ему всё, что просит.
Тогда конь сказал Петре:
— Смажь мне спину смолой, положи рогожу. Потом опять смажь смолой и положи рядно, и так пока не уложишь всё, что есть на возах.
Петря уложил коню на спину все рогожи и рядна, так что тот стал с дом величиной. Потом залез на самую верхушку и в путь двинулся.
Долго ли, коротко ли они ехали, наконец добрались до высокого берега морского. А по берегу зияло много пещер, в которых можно было легко спрятаться.
— Ты, Петря, спрячься в одну из пещер и жди там, пока я не одолею жеребца со дна морского, — велел конь. — Коли удастся мне его одолеть, выходи, надень на него узду и в обратный путь поедем, а коли он меня свалит — гляди не выходи, не то худо будет.
Петря спрятался, а конь заржал так, что море всколыхнулось, и тоже укрылся за скалой. Тут со дна морского выплыл страшный жеребец, мигом обежал весь берег. Но никого не увидел и опять кинулся в море.
Петрин конь из убежища вышел, ещё пуще заржал и опять скрылся. Снова выскочил из волн морских злой жеребец, дважды весь берег обежал. Но никого не увидел и в море кинулся. Тут Петрин конь в третий раз заржал — горы всколыхнулись.
Выскочил жеребец, совсем разозлился. Трижды весь берег обежал, землю копытами роет. Видит Петрин конь — устал жеребец изрядно. Только теперь он посмел выйти ему навстречу. Схватились они не на жизнь, а на смерть. Грызут один другого зубами. Только Петрин конь живое мясо рвёт; а жеребец — рогожку да дерюгу. Ясно стало Петре: его конь жеребца одолевает, тогда он сам выбежал из засады и взнуздал пленника. Затем вскочил на коня своего волшебного и помчался в обратный путь, ведя жеребца на поводу.
Скакали они, скакали, да вот конь говорит Петре:
— Оглянись-ка, Петря, не увидишь ли чего за нами.
Петря оглянулся и далеко-далеко увидел что-то вроде стаи журавлей.
— Ну, что видишь?
— Никак стая журавлей летит за нами.
А это табун со дна морского за своим жеребцом бежал. Конь сразу догадался и говорит:
— Ну-ка стегни меня плетью разок, а жеребца стегни дважды, да покрепче.
Так Петря и сделал, и понеслись они пуще прежнего. Через некоторое время конь опять молвит:
— Ну-ка, Петря, оглянись, не увидишь ли чего.
Оглянулся парень и увидел что-то вроде стада овец.
— Ну, что видишь?
— Никак стадо овец догоняет.
— Ладно. Стегни разок меня плетью, а жеребца трижды, да покрепче, чтоб не плёлся в хвосте.
И опять они мчались, не переводя дыхания, пока конь не велел:
— Оглянись-ка, Петря, не увидишь ли чего.
Оглянулся Петря и увидел табун страшных лошадей. Мчатся за ними, землю едят.
— Что видишь, Петря?
— Большой табун страшных лошадей нас догоняет.
— Вот теперь стегни меня плетью дважды. А жеребца четырежды.
Петря послушался и погнал скакунов ещё быстрее.
Иляна Косынзяна уже знала, что табун скоро прибудет, и велела загоны построить. Только Петря явился, она всех кобыл в загон загнала, а жеребца в конюшню поставила.
— Вот, — говорит Петря, — доставил я тебе табун.
— Но от меня всё ещё не избавился. Теперь подои кобыл, вскипяти их молоко в котле и искупайся в нём.
Видит Петря, что Иляна хочет во что бы то ни стало жизни его лишить. Никогда ему ещё так горько не было. Пришёл он к коню хмурой тучей, а конь его спрашивает:
— Что с тобой, хозяин?
— Вот что Иляна велела мне сделать, — и всё коню рассказал.
— А ты ступай к Иляне и попроси позволения, чтобы и я с тобой пошёл, поглядел, как ты мучиться будешь.
Пошёл Петря к Иляне и стал просить:
— Вижу, пробил мой час последний, и очень прошу тебя, позволь, чтобы мой конь верный при мне был, когда я дух испускать буду.
— Ладно, — согласилась Иляна.
Под вечер Петря залил загон, где стоял табун, водой. А ночью мороз ударил, и кобылы в лёд вмёрзли по самые колени.
Утром Петря подоил их, налил молоко в большой котёл, а как стало закипать оно, вывел коня своего из конюшни и привязал к ушку котла.
Подул конь зимней ноздрей — и молоко застыло, потом подул летней — отогрел его: точь-в-точь как вода в пруду летним днём. Искупался Петря и вылез из котла жив и невредим. Увидела это Иляна и приказала:
— Завтра опять кобыл подоишь и молоко вскипятишь. Я в нём купаться буду. А к котлу привяжи моего жеребца.
Парень сделал всё, как она велела. А её жеребец тоже был волшебный. Подул он на молоко зимней ноздрей и заморозил; затем подул летней ноздрей и отогрел. Искупалась Иляна, как в пруду среди лета, позвала Петрю и опять повелела:
— Теперь приготовь такую же купель и для боярина, а к котлу привяжи его коня.
Подоил Петря кобыл, молоко вскипятил, а к ушку котла привязал коня боярского. Да то был конь простой и ничего с молоком поделать не смог.
Боярин очень уж возгордился золотой птицей, златогривым конём и пленницей своей Иляной Косынзяной. Не хотел он от простого кучера в доблести отстать и побежал в молоке купаться. Только он прыгнул в котёл, тут же сварился и дух испустил.
А Иляна Косынзяна позвала Петрю и такую речь повела:
— Ну, Петря, теперь мы от боярина избавились и стали вольными птицами. Ты холостяк, а я вдовица, давай поженимся и будем вместе век свой коротать.
Закатили они свадьбу весёлую, пир горой, и я там был, ел и пил, а потом удрал и сказку вам рассказал.
Король с Золотой Горы
Чешская сказка
У одного купца было двое детей — мальчик и девочка, оба ещё маленькие, даже и ходить ещё не умели. В то время случилось, что плыли по морю два его корабля с дорогим грузом и всё его достояние было на тех кораблях, и как раз тогда, когда уж он рассчитывал на большие барыши от их груза, пришла весть, что оба те корабля потонули.
И вот из богача он стал бедняком, и не осталось у него ничего, кроме небольшого поля под городом.
Чтобы немного развеять мрачные думы свои о постигнувшем его несчастье, вышел он на своё поле и стал ходить по нему взад и вперёд…
Вдруг увидел около себя небольшого чёрного человечка, который спросил его, почему он так печален и что гложет его сердце.
Тогда купец сказал ему:
— Кабы ты мог помочь мне, я бы сказал тебе, в чём моё горе.
— Кто знает, — отвечал чёрный человечек, — может быть, я и сумею тебе помочь, так что расскажи, в чём твоё горе, а там посмотрим.
Тут и рассказал ему купец, что всё его богатство погибло на море и ничего у него не осталось, кроме этого поля.
— Не тревожься, — сказал человечек, — если ты пообещаешь мне сюда же привести через двенадцать лет то, что по приходе домой первое ткнётся тебе под ноги, то в деньгах у тебя не будет недостатка.
Купец подумал: "Да что же это может быть, как не собака моя?" А о своих малых детках и не вспомнил; согласился на предложение чёрного человечка, выдал ему расписку и печатью её скрепил, да и пошёл домой.
Когда он пришёл домой, его маленький сынишка так ему обрадовался, что, держась за скамейки, приковылял к нему и крепко ухватил его за ноги.
Тут отец перепугался, сообразив, какое он дал обещание. Но, не находя ещё нигде денег в своих сундуках и ящиках, он утешал себя мыслью, что чёрный человечек хотел только подшутить над ним.
Месяц спустя пошёл он как-то на чердак поискать старого свинца на продажу и вдруг увидел там груду денег. Дела его, благодаря этой находке, опять поправились, он стал делать большие закупки, повёл свои торговые дела ещё шире прежнего, а на Бога и рукой махнул.
А между тем мальчик подрастал и выказывал себя умным и способным. И чем более приближался к концу двенадцатилетний срок, тем озабоченнее становился купец и даже не мог скрыть опасений, выражавшихся на лице его.
Вот и спросил его однажды сын, чем он так озабочен. Сначала отец не хотел говорить ему, но сын продолжал у него допытываться до тех пор, пока тот не рассказал ему, что пообещал его отдать (сам не сознавая, что он обещает) какому-то чёрному человечку и получил за это груду денег.
— Обещание своё, — сказал отец, — я скрепил распиской и печатью, и вот теперь, по истечении двенадцати лет, должен тебя отдать ему.
Сын отвечал отцу:
— Батюшка, уж вы не беспокойтесь, всё устроится к лучшему — чёрный человечек не может иметь надо мною никакой власти.
Сын испросил себе благословение у священника, и когда пришёл час его выдачи, он вместе с отцом вышел в поле, очертил круг и стал внутрь его с отцом.
Чёрный человечек явился и спросил отца:
— Ну, привёл ли ты с собою то, что мне обещал?
Тот молчал; а сын спросил:
— Чего тебе здесь надо?
— Не с тобою я говорю, — сказал чёрный человечек, — а с твоим отцом.
Но сын продолжал:
— Ты моего отца обманул — выдай мне его расписку!
— Нет, — отвечал чёрный человечек, — я своего права не уступлю.
Так они ещё долго между собою переговаривались, наконец сговорились на том, что сын, который отныне принадлежал уже не отцу, должен сесть в судёнышко, спущенное на текучую воду; отец же обязан ногою оттолкнуть его от берега и предоставить течению воды.
Сын простился с отцом своим, сел в судёнышко, и отец оттолкнул его от берега. Судёнышко тотчас перевернулось вверх дном, и отец подумал, что сын его погиб, и, возвратясь домой, долго горевал о нём.
А судёнышко-то не потонуло; преспокойно поплыло вверх дном по течению и плыло долго, пока наконец не врезалось в какой-то неведомый берег.
Тут сын купца вышел на берег, увидел перед собою прекрасный замок и пошёл к нему.
Когда же он в замок вступил, то убедился, что тот заколдован: прошёл он через все комнаты замка, и все были пусты; только придя в последнюю комнату, он нашёл там змею, лежавшую на полу и извивавшуюся кольцами.
Эта змея была очарованная девица, которая очень обрадовалась юноше и сказала:
— Ты ли это пришёл ко мне, мой избавитель? Тебя ожидаю я уже целых двенадцать лет! Всё здешнее царство заколдовано, и ты должен его избавить от чар.
— А как же я могу это сделать? — спросил юноша.
— Сегодня ночью придут двенадцать закованных в цепи чёрных людей и будут тебя спрашивать, что ты здесь делаешь, а ты молчи и не отвечай и разреши им делать с тобою всё, что им вздумается; станут они тебя мучить, бить и колоть — и ты не мешай им, только не говори; в полночь всё исчезнет. Во вторую ночь придут двенадцать других, а в третью ночь даже и двадцать четыре, которые тебе и голову отрубят; но в полночь их власть минует, и если ты всё это вытерпишь и ни словечка не вымолвишь, то я буду от чар избавлена. Тогда я приду к тебе и принесу в склянке живую воду, опрысну тебя ею, и ты опять станешь живой и здоровый, как прежде.
На это юноша сказал:
— Охотно готов тебя от чар избавить.
Всё случилось так, как она сказала: чёрные люди не могли у него ни слова вымучить, и на третью ночь змея обернулась красавицей принцессой" которая пришла к нему с живой водою и вновь его оживила. Тут бросилась она ему на шею и стала его целовать" и весь замок наполнился радостью и весельем.
А затем была отпразднована их свадьба" и юноша стал королём с Золотой Горы.
Так жили они в полном довольстве, и королева родила красивого мальчика.
Минуло восемь лет, и вдруг вспомнился королю его отец, и истосковалось по отцу его сердце, и пожелал он его навестить. Королева не хотела мужа отпускать и говорила:
— Уж я знаю, что эта поездка принесёт мне несчастье!
Но он до тех пор упрашивал её, пока она не согласилась.
При прощанье дала она ему волшебное кольцо и сказала:
— Возьми это кольцо; стоит только надеть его на палец, и ты тотчас очутишься там, где пожелаешь; но только ты должен мне обещать, что ты не воспользуешься им, чтобы меня насильно вызвать к отцу твоему.
Он ей это обещал, надел кольцо на палец и пожелал очутиться перед тем городом, где жил его отец.
В одно мгновение он там очутился и хотел войти в город; но когда пришёл к городским воротам, стража не захотела его впускать, потому что одежда на нём была какая-то странная, хоть и богатая, и красивая.
Тогда он пошёл на соседнюю гору, где пастух пас овец, обменялся с ним одеждой и, надев старое пастушье платье, беспрепятственно проник в город.
Когда он пришёл к своему отцу, то объявил ему, что он его сын; но тот этому не хотел верить и сказал, что у него, точно, был сын, но уже давным-давно умер.
— Но так как я вижу, — добавил отец, — что ты бедняк пастух, то я могу тебя накормить.
Тогда мнимый пастух сказал своим родителям:
— Истинно говорю вам, что я ваш сын, да и неужели же вы не знаете никакого знака на моём теле, по которому вы могли бы меня узнать?
— Да, — сказала мать, — у нашего сына была крупная родинка под правой мышкой.