Как я берег, как оттачивал великолепное орудие, при помощи которого смогу утвердить свое господство! Рауль от природы отважен и безрассуден, он позволил бы убить себя как последний дурак. Пришлось сделать его холодным, рассудочным, отнять у него одну за другою прекрасные иллюзии, облечь его в доспехи опытности, сделать его недоверчивым и хитрым, как... старый ростовщик, и в то же время скрывать от него, кто я такой. И вот теперь любовь разрушает все это гигантское сооружение. Я прочил его в великие люди, а будет он всего-навсего счастливым человеком. Я же удалюсь доживать век где-нибудь в сторонке, под лучами его благоденствия. Его счастье будет делом моих рук. Но вот уже два дня, как меня сверлит мысль: не лучше ли будет, если принцесса Архосская внезапно умрет от... ну, от горячки, что ли? Просто непостижимо, чего только не может разрушить женщина!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Вотрен и Ляфурай.
Вотрен. Что тебе? Минуты покоя от вас нет. Ведь я не звал.
Ляфурай. Коготки правосудия собираются пощекотать нам макушки.
Вотрен. Опять какую-нибудь глупость выкинули?
Ляфурай. Да вот девчонка впустила какого-то прилично одетого господина, он желает вас видеть. Бютэ насвистывает песенку: «Нет приятней уголка, чем у родного камелька». Значит, идет шпик.
Вотрен. Только-то всего! Я знаю, в чем дело. Пусть подождет. Все по местам! Теперь — никаких Вотренов, я преображаюсь в барона де Вье-Шен. А ти ковори с немецкий виговор! Окрути его; наконец-то начинается большая игра! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Ляфурай и Сен-Шарль.
Ляфурай. Каспадин те Фрейсекас нет тома, сутарь, а его убравляющи, парон те Фьей-Шен, занят с архитектор, который буди стройт отин большой творец тля наш каспадин.
Сен-Шарль. Простите, как вы сказали?
Ляфурай. Я сказал парон те Фьей-Шен...
Сен-Шарль. Барон?!
Ляфурай. Та, та!
Сен-Шарль. Он — барон?
Ляфурай. Те Фьей-Шен.
Сен-Шарль. Вы немец?
Ляфурай. О нет, нет. Я — эльзасец, а это большой разница. Немцы из Германии коворят «шулик», а эльзасцы коворят «шульик».
Сен-Шарль (в сторону). Слишком уж у него немецкий акцент; сразу видно, что парижанин.
Ляфурай (в сторону). Я его узнал! О-о!
Сен-Шарль. Если барон де Вье-Шен занят, я подожду.
Ляфурай (в сторону). Ах, голубчик Блонде! Внешность-то ты изменил, да голос остался прежним. Счастлив твой бог, если тебе удастся выскользнуть из наших лап. (Вслух.) Как же мне толожить каспадину убравляющему, чтобы он прервал свой занятия? (Направляется к двери.)
Сен-Шарль. Погодите, дорогой мой, вы говорите по-немецки, а я — по-французски, этак может выйти недоразумение. (Сует ему в руку кошелек.) Вот так-то будет понятнее.
Ляфурай. Конечно, мой каспадин.
Сен-Шарль. Это только задаток.
Ляфурай (в сторону). В счет украденных у меня восьмидесяти тысяч. (Вслух.) Значит, вы хотите, чтоб я шпионил за свой хозяин?
Сен-Шарль. Нет, уважаемый, мне нужны только кое-какие сведения. И говорите, не стесняясь, — вы ничем не рискуете.
Ляфурай. Это я и назифаю шпионить, как полагается топропоряточному немцу.
Сен-Шарль. Да нет же! Это значит...
Ляфурай. Шпионить. А как мне толожить о фас парону?
Сен-Шарль. Кавалер де Сен-Шарль.
Ляфурай. Понимаю. Сейчас его к фам приведу. Но ему тенек не тавайте: он еще более честный, чем все мы прочие. (Толкает его локтем в бок.)
Сен-Шарль. Другими словами, он стоит дороже.
Ляфурай. Вот именно, мой каспадин. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Сен-Шарль один.
Сен-Шарль. Хорошенькое начало! Десять червонцев выброшено зря. Шпионить! Сразу же называет вещи своими именами! Это слишком глупо, чтобы не быть в высшей степени хитроумным. Если этот мнимый управляющий — ибо он, конечно, мнимый, — если барон такой же барон, как и его лакей — немец, то все свои выводы мне придется основывать лишь на том, что от меня попытаются скрыть. Гостиная недурна. Ни портрета короля, ни какого-либо сувенирчика об императоре... Словом, здесь свои убеждения не вывешивают на стенку. Может быть, мебель что-нибудь скажет? Нет. Она слишком нова, вероятно, даже еще и не оплачена. Но привратник при моем появлении стал насвистывать какую-то песенку, и это, по-видимому, — условный знак; если бы не этот свист, я, пожалуй, начал бы верить в существование настоящих Фрескасов.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Сен-Шарль, Вотрен и Ляфурай.
Ляфурай. Фот мой каспадин, парон те Фьей-Шен.
Вотрен (на нем светло-каштановый фрак старомодного покроя с крупными металлическими пуговицами, черные шелковые короткие штаны, черные шелковые чулки, туфли с золотыми пряжками, жилет в цветочках, с квадратным вырезом, две часовых цепочки, галстук времен Революции, седой парик. Лицо старческое, тонкое, потрепанное, развратное, голос надтреснутый. Говорит вкрадчиво. К Ляфураю). Хорошо, оставьте нас.
Ляфурай уходит.
(В сторону.) А теперь померяемся силами, почтеннейший господин Блонде! (Вслух.) Сударь, я к вашим услугам.
Сен-Шарль (в сторону). Лиса бывалая, дело сложнее, чем я предполагал! (Вслух.) Простите, барон, что беспокою вас, не имея чести быть с вами знакомым.
Вотрен. Я догадываюсь, сударь, о чем будет речь.
Сен-Шарль (в сторону). Вот так так!
Вотрен. Вы архитектор и собираетесь предложить свои услуги? Но я уже нашел подходящего человека.
Сен-Шарль. Простите, ваш немец, вероятно, неправильно доложил обо мне. Я кавалер де Сен-Шарль.
Вотрен (приподнимая очки). Позвольте, позвольте... Да мы же старые знакомые. Вы присутствовали на Венском конгрессе[11], и тогда вас звали графом Горкумом... Славное имя!
Сен-Шарль (в сторону). Сейчас подцепим тебя, старина! (Вслух.) Значит, и вы были на конгрессе?
Вотрен. Как же! И я очень рад снова с вами встретиться, ибо вы большой хитрец. Как вы их провели! Ах, как провели!
Сен-Шарль (в сторону). Вена так Вена! (Вслух.) Теперь и я вас припоминаю! Ведь и вы неплохо вели там дела!
Вотрен. А как же иначе? На нашей стороне были женщины. А вы все еще дружите с вашей прекрасной итальянкой?
Сен-Шарль. Ах, так вы и с ней знакомы? Какая ловкая женщина!
Вотрен. Дорогой мой, кому вы это рассказываете? Ведь ей вздумалось узнать, кто я такой.
Сен-Шарль. И, конечно, узнала.
Вотрен. Представьте себе, дорогой мой... Не в обиду вам будь сказано, она так ничего и не выведала.
Сен-Шарль. Ну, барон, раз уж дело пошло на откровенность, признаюсь, что ваша очаровательная полька...
Вотрен. Как? Вы тоже?
Сен-Шарль. Ну конечно же!
Оба смеются.
Вотрен. Теперь мы можем посмеяться вволю, ведь вы, надеюсь, тогда же с нею и расстались?
Сен-Шарль. Как и вы — немедленно. Мы с вами, оказывается, решили прокутить свои денежки в Париже, — и хорошо сделали. Но мне кажется, барон, вы выбрали себе уж слишком незаметное положение; это обращает на себя внимание.
Вотрен. Благодарю вас, кавалер. Надеюсь, теперь мы с вами друзья надолго?
Сен-Шарль. Навеки!
Вотрен. Вы можете быть мне крайне полезным, да и я тоже могу оказать вам услуги, поистине неоценимые; давайте сговоримся! Скажите мне, что привело вас сюда, а я скажу вам, каковы мои интересы.
Сен-Шарль (в сторону). Что ж это? Его на меня напустили или меня — на него?
Вотрен (в сторону). Так дело никогда не кончится.
Сен-Шарль. Сейчас изложу.
Вотрен. Сделайте одолжение!
Сен-Шарль. Барон, между нами говоря, я восхищаюсь вами!
Вотрен. Такая похвала в ваших устах!
Сен-Шарль. Нет, честное слово. Создать представителя рода Фрескас на глазах у всего Парижа, — да ведь это предприятие неизмеримо превосходит проделки наших графинь на Венском конгрессе. Вы охотитесь за приданым с редкостной отвагой.
Вотрен. Охочусь за приданым?
Сен-Шарль. Дорогой мой, да вас бы давно разоблачили, если бы следить за вами было поручено не мне, вашему благожелателю. Ведь я прикомандирован к вам из очень высоких сфер. И как это вы — простите меня за откровенность — решаетесь оспаривать богатую наследницу у семейства Монсорелей ?
Вотрен. А я-то по простоте душевной предполагал, что вы намереваетесь предложить мне действовать сообща и что мы с вами пустим в оборот деньги господина де Фрескаса; ведь они находятся в полном моем распоряжении. А вы мне толкуете что-то несуразное! Фрескас, дорогой мой, одно из настоящих имен этого молодого аристократа. А всех их у него семь. Из соображений высшего порядка он может объявить, из какой он семьи, не ранее чем через сутки, но мне его семья хорошо известна. Имения ее огромны, я их собственными глазами видел, я только что оттуда. Что вы приняли меня за мошенника — полбеды, речь идет о таких суммах, которые не могут никого обесчестить. Но принять меня за дурака, решить, что я способен обслуживать какого-то самозванного аристократа, способен бросить вызов Монсорелям ради весьма сомнительно родовитого дворянина... Решительно, дорогой мой, мне начинает казаться, что вы не были в Вене. Нет, мы друг друга просто не понимаем!
Сен-Шарль. Не раздражайтесь, почтеннейший управляющий! Как ни очаровательны наши выдумки, нельзя же нагромождать ложь до бесконечности. Я лично сыт по горло. Наши дела идут лучше ваших, переходите-ка на нашу сторону. Ваш молодчик такой же Фрескас, как я — кавалер, а вы — барон. Вы повстречали его где-то в Италии: в те времена он был бродягой, а теперь он авантюрист — вот и все!
Вотрен. Вы правы. Хватит выдумок, хотя бы и очаровательных. Скажем друг другу всю правду.
Сен-Шарль. Отплачу вам тем же.
Вотрен. Можете не платить. Вы — гнусный негодяй, дорогой мой. Зовут вас — Шарль Блонде; вы были управляющим в семействе де Ланжаков; вы дважды покупали виконта... и в конце концов так за него и не расплатились. Позор! Вы должны восемьдесят тысяч франков одному из моих лакеев; вы подвели виконта под расстрел в Мортане, чтобы присвоить себе... имущество, которое его семья вам доверила. Если бы герцог де Монсорель, подославший вас сюда, знал, кто вы такой... Хм, хм, вам пришлось бы отчитываться не совсем обычно. Скинь-ка усы, скинь-ка бакенбарды, парик, фальшивые ордена и иностранные медали... (Срывает с него парик, бакенбарды, ордена.) Мое почтенье, мошенник. Как же ты ухитрился порастрясти состояние, которое добыл так ловко? Состояние-то было немалое; где же ты его растерял?
Сен-Шарль. В несчастьях.
Вотрен. Понимаю. Чего же ты теперь хочешь?
Сен-Шарль. Кто бы ты ни был — торжествуй. Сдаюсь! Не везет мне нынче; ты либо черт, либо сам Жак Коллен.
Вотрен. Для тебя я барон де Вье-Шен, понимаешь: барон де Вье-Шен. Выслушай хорошенько мой ультиматум. Стоит мне только слово сказать, и тебя сейчас же, мигом замуруют в одном из здешних подвалов. Никто тебя разыскивать не станет.
Сен-Шарль. Пожалуй, что и не станут.
Вотрен. И правильно сделают. Хочешь выполнить для меня у Монсорелей то самое поручение, ради которого Монсорели подослали тебя сюда?
Сен-Шарль. Согласен. А награда?
Вотрен. Все, что сумеешь взять.
Сен-Шарль. С обеих сторон?
Вотрен. Пусть так! Вручи моему слуге, которого я пошлю с тобою, все бумаги, касающиеся семейства де Ланжаков; они у тебя, вероятно, сохранились. Если господин де Фрескас женится на мадемуазель де Кристоваль, ты хоть и не станешь его управляющим, зато получишь сто тысяч франков. Помни — здесь люди крутые, не вздумай вилять. Зато уж тебя не выдадут.
Сен-Шарль. По рукам!
Вотрен. Сделку я буду считать действительной лишь после того, как бумаги будут здесь у меня; а до тех пор — смотри! (Звонит.)
Входят сразу все слуги.
Проводите кавалера и будьте с ним почтительны, как того требует его титул. (Сен-Шарлю, указывая на Философа.) Вот он вас проводит. (Философу.) Не отходи от него ни на шаг.
Сен-Шарль (в сторону). Если я только выберусь цел и невредим из когтей этих мошенников, уж и разгромлю же я их осиное гнездо!
Вотрен. Кавалер, я весь к вашим услугам.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Вотрен и Ляфурай.
Ляфурай. Господин Вотрен!
Вотрен. Чего тебе?
Ляфурай. Вы его, значит, выпустили?
Вотрен. Если бы он не думал, что он свободен, мне не удалось бы ничего разузнать. Я уже распорядился: мы ему еще покажем, как сучить веревку для того, по ком виселица плачет. Когда Философ принесет бумаги, которые вручит ему этот молодчик, подать их мне немедленно, где бы я ни находился.
Ляфурай. А после этого — неужели вы оставите его в живых?
Вотрен. Вы по обыкновению слишком прытки, голубчики: разве вы не знаете, как иной раз мертвые тревожат живых? Тс! Я слышу голос Рауля... Оставь нас.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Рауль и Вотрен.
Рауль. Увидеть небеса и остаться на земле — вот мой удел. Я погиб. Вотрен — этот гений добра и зла, человек, всезнающий и, быть может, всемогущий, человек, столь жестокий в отношении других и столь добрый ко мне, этот непостижимый человек, словно волшебник из сказки, это провидение, поистине материнское, в конце концов... вдруг оказывается отнюдь не провидением!
Входит Вотрен; Рауль, стоящий у авансцены, не замечает его. Вотрен в простом черном парике; одет он как биржевой маклер: синий фрак, серые брюки, обыкновенный черный жилет.
О, я изведал любовь, но я еще не знаю, что такое месть, и не хочу умереть, не отомстив Монсорелям!
Вотрен. Он расстроен. Рауль, дитя мое, что с тобою?
Рауль. Ах, ничего. Оставьте меня.
Вотрен. Ты опять меня отталкиваешь? Ты злоупотребляешь правом говорить дерзости своему другу... О чем ты сейчас размышлял?
Рауль. Ни о чем.
Вотрен. Ни о чем! Я сам обучил вас той английской невозмутимости, под которой каждый хоть мало-мальски уважающий себя человек должен скрывать свои переживания, так как же, сударь, мне не знать уязвимых мест этого панциря гордости? Притворяйтесь перед другими, но притворяться предо мною — это более чем ошибка. В делах дружбы ошибаться преступно.
Рауль. Бросить карты, не приходить домой под хмельком, распрощаться с театральными кулисами, стать человеком серьезным, учиться, добиваться положения в свете — по-твоему, это притворство?
Вотрен. В дипломатии ты пока что новичок и опытным дипломатом станешь лишь после того, как тебе удастся обмануть меня. Рауль, ты допустил ошибку, от которой я тебя не раз предостерегал. Мое детище, которое не должно было заблуждаться насчет женщин, этих ничтожнейших существ, — которое должно было пользоваться ими как орудием, а не становиться орудием в их руках, — мое детище вдруг стало пастушком из басни Флориана[12]. Мой Ловелас попал в сети к Клариссе[13]. Увы, молодым людям нужно долго прислушиваться к звону бронзы, прежде чем они поймут, что их богиня — всего лишь бездушное изваяние.