Образы сущего. Доктрина этического максимализма, метафизика живого универсума - Чиворепла Лев 6 стр.

Первостепенная роль мировоззрения в формировании парадигмы не всегда осознается ясно. Если бы было не так, то всякое творчество в этой сфере оказалось бы изначально именно мировоззренческим. Но необычайная красота и простота общетеоретических установок, порой, кажется самодостаточной. Однако это годится только для научной гипотезы. В чистом виде самостоятельной проблемы парадигмы не существует. Есть лишь две фундаментальные проблемы: (1) поиск научного ответа на вопросы практики и (2) общая проблема формирования человеческого мировоззрения. Парадигма имеет право на существование лишь как правдоподобное следствие мировоззрения.

Разница между парадигмой и научной гипотезой заключается в том, что гипотеза (например, тождество инертной и тяжелой масс в теории относительности) является внутренним компонентом науки, парадигма – внешним. Примеры парадигм: золотая пропорция в основании мира, информация в электроне, множественность вселенных, творческий вакуум, инварианты на масштабной оси мира, многомерность мира, живая Земля, фрактальность вселенной, спиральность развития, мировая “матрица”, нумерология, астрология и т. д. В частных задачах эти идеи могут быть полезны, но они не достаточны для представления первопричин мира.

Парадигма активизирует поиск, но изменение ее не влияет на результаты науки, главные из которых – алгоритмы, систематизация фактов, опыта. Гипотеза же обладает, по выражению К. Поппера, свойством фальсифицируемости. Это означает, что (1) она должна предсказывать эффекты, которые не следуют из предыдущих теорий, (2) должно существовать описание хотя бы одного реального эксперимента, в котором она рискует быть опровергнутой. (Таковым для общей теории относительности, например, был эффект отклонения луча света звезд при прохождении его вблизи Солнца.)

Если мировоззрение подкреплено развитой религиозной верой, то научная парадигма, в целом, теряет свою привлекательность и, по большому счету, не нужна. Если этого нет, парадигма исполняет роль такого подкрепления и становится религиозной идеологией, где на передний план выходит проблема онтологии мировых начал. Ее задача – согласовать рациональную реальность с этической, а науку – с ценностными представлениями индивида. Созидание парадигмы становится религиозным. Но, раз так, есть смысл обратиться к мировому опыту. А он показывает, что религии изначально базируются на нравственных ценностях. В противном случае имеет место идолопоклонение избранным феноменам рационального мышления, отражающим вкусы и фантазию автора.

Замечание

Религия формулирует сущности, выходящие за пределы науки. Парадигма в этом случае является метафизической. Метафизика – это подструктура религиозного мировоззрения.

В своих действиях мы можем опереться на интуицию, но во многих случаях надежнее опираться на знание. То же относится к мировоззрению. Оно присутствует во всех наших делах – чаще всего неосознанно, интуитивно, но разочарования и огорчения преследуют тех, кто бездумно и доверчиво воспринимает жизненные коллизии. Глубоко осознанное мировоззрение, помимо прочего, помогает нам спокойнее относиться ко всему происходящему, легче адаптироваться и свободнее ориентироваться в этой нелегкой жизни. Мировоззрение можно уподобить карте местности, по которой предстоит перемещаться. Чем обширнее область, отображенная на карте, чем больше информации, тем основательнее и надежнее выбор пути движения. На основе такой “карты” строится наше поведение.

Много ли у человечества дел? Даже очень. Технический прогресс сопровождается увеличением разнообразия предметного обеспечения. Движение мысли разветвляется, распараллеливается, распадается на ручейки школ, концепций, идеологий. Многое оказывается ненужным, сработанным “в корзину”, пустой тратой сил, неудачной метафорой, игрой случайных предположений. Колоссальная избыточность проб и ошибок – спутник окончательного выбора. Но с насыщением оптимальное найдет себя в ограниченном множестве универсальных форм. Появится единый образ реальности. Центральным объектом внимания станет личность.

Сложность является важнейшим конструктивным элементом, который активно и повсеместно используется в трактате. Сложность здесь понимается не в обычном, житейском смысле, а в кибернетическом. В основном, имеется в виду “алгоритмическая сложность”. Сложность объекта оценивается длиной текста креативного алгоритма создания данного объекта (его производства, сборки и т. д.).

Многоликость личности и многослойность мира – два центральных звена трактата. О многоликости рассказано в главе 8.“Генезис материи”. Следствием многоликости является наблюдаемая дискретная вариация масштабов элементов мира (организмы, клетки, частицы) Что касается многослойности, то в одной фразе дать ей исчерпывающее определение не удается, так как она содержит необычное сочетание качеств сложности и причинности. Обращаю, однако, внимание на то, что ни о какой объектно-физической многослойности здесь речи нет (типа многослойности общества, природы, сфер Земли). Путь личности внутри одного слоя имеет начало и конец, он содержит большое множество телесных трансформаций. В новом слое личность реализует новую свою “историю”.

Термин “слой”, вероятно, не совсем удачен. Главное в этом понятии – Большой Цикл жизни мира, подобный тому, который описывается в циклическом варианте теории Большого Взрыва. В нашей модели, действительно, имеет место наслоение нового содержания Цикла на старое и описывается связь этих Больших Циклов, поэтому я все же осмелился оставить термин “слой”. О слоях см. также подраздел 8.3.10

Изложенное в текущих главах нуждается в определении понятия “материя”. Однако философское определение мне не достаточно, я решил не спешить и отнес его к главе 8.“Генезис материи” (8.2.4.“Материя и вещество”).

В теме поступка, как и во многих других, я выделяю лишь этический аспект и совершенно не касаюсь общих проблем психологии личности.

Поступок – это волевое действие, возникающее после внутреннего решения индивида “да будет”. Поступок индивида непосредственно влияет на другие личности. Размышления и переживание – еще не поступок. Важны нравственные мотивы деяния, тайные намерения. В целом, с учетом нравственного фактора, можно определить следующие типы деяний:

1. Действие, не касающееся других индивидов; оно не относится к поступкам.

2. Злодеяние: Действие, осознанно направленное против другой личности, намеренное предательство любви, нравственного закона, искушение, унижение достоинства. Злодеяние – это умышленная неуместность.

3. Простая неуместность: Проявленная самость без злого умысла.

4. Добродеяние: Деяние, исполненное любви к человеку. Добродеяние всегда уместно.

Что есть добродеяние – трудно выразить словами; легче сказать “в деяниях надо быть добрым”, и каждый знает, что это означает. Таков парадокс невыразимого знания. Когда человек совершает добрый поступок, он исходит из своих представлений о пользе деяния. Реальный результат его не влияет на факт добродеяния, но есть надежда, что добродеяние, по большей части, окажется полезным, хотя в нашем мире возможно всякое. Лучше, конечно, когда добродеяние совершается в условиях хорошей предсказуемости последствий действия. Т. е. лучше, когда любовь сочетается с гнозисом.

Тема поступка, добра и зла продолжена в главах “Суд”, “Общество”.

Процесс, инициируемый неуместным поступком личностей, порождает материальную субстанцию так называемого следующего слоя, т. е. материя слоя является следствием неуместных деяниях разума предыдущего слоя. Текущий слой возник точно так же. Слои в многослойном мире выстроены в причинную последовательность. Материя – это отделенная сложность, появившаяся в результате поступков индивидов предшествующего слоя.

Время слоя велико, но в какой-то момент личность перемещается в следующий слой. Переход определяется Судом и зависит от успеха этического и смыслового восхождения личности. Это не просто перерождение, но погружение в среду иной материи.

Существуют пространства – (1) пространство идей, (2) реальные пространства. Вторые порождаются материей. Размерность пространства идей нам не известна. Идея имеет векторное представление; длина вектора условно пропорциональна энергии реализации идеи (см. 4.1.5). Следует отметить, что главные объекты мира (Ресурс, Абсолют, супервизоры) лишены дислокации. Для них не существует феномена места в обыденном понимании.

Что касается наблюдаемого пространства-времени (названного вместилищем), его становление описано в главе 8.“Генезис материи” (раздел 8.6.“Место”). В нем обитают личности. Для изучения мира реального необходимо понимание свойств идеального.

Идея является сущностью не количественной. Геометрический образ ее – это не сама идея, а модель, говорящая о том, что идея имеет универсальную структуру, сходную со структурой переноса и движения в реальном пространстве-времени. Ведь все, происходящее в мире, является движением (изменением) или совокупностью движений, это находит отражение в свойстве идей. И поведение – есть движение. А в этике живет идея правильного поведения, т. е. правильного движения. Главные проблемы мира вращаются вокруг этой “правильности”.

Идея состоит из обертонов. Обертон – это спектральная составляющая идеи – тоже некоторая идея. Одна и та же идея может быть представлена разными наборами обертонов (как сумма своими слагаемыми). Представление идеи конкретным множеством и последовательностью обертонов называется реализацией идеи.

Я признаю онтологию мировой сложности. Не уверен, однако, что сложность можно определить исчерпывающим образом. Оценка ее включает субъективные черты наблюдателя. В этом она сходна с информацией и вероятностью; последние в массовых явлениях обретают статус объективного показателя. Сложность же – внешняя оценка внутреннего устройства – не всегда имеет адекватное отражение в числах. Феномен сложности предполагает существование оценщика, знающего абсолютный смысл ее.

В конце концов, нам не требуются точные оценки сложности, но важны два крайних значения – конечное и бесконечное. Я исхожу из следующей гипотезы: Для данного объекта либо все приемлемые определения сложности дают конечную величину, либо все – бесконечную. Иначе говоря, не может быть такого, что по одному определению сложность конечна, по другому – бесконечна. Основанием такой гипотезы является наличие смысловой характеристики сложности. Бесконечность – это “неподвижная точка” всех определений, и важно реальное существование объектов бесконечной сложности.

Алгоритмическая сложность объекта определяется длиной текста алгоритма воссоздания его универсальным роботом.

Замечание

Алгоритмическая сложность обладает замечательным свойством – она почти не зависит от языка, на котором написан данный алгоритм. Почти – значит с точностью до длины текста транслятора, которая есть константа, зависящая лишь от соотношения языков, но не от самих алгоритмов (теорема А.Н. Колмогорова).

В утверждении “любовь обладает бесконечной сложностью” подчеркивается непостижимость рациональным сознанием феномена любви. Мы говорим, что объекты этической реальности бесконечно сложны. Но ведь хаос предстает лишенным смысла, а кажется бесконечно сложным. В чем здесь преимущество объектов этической реальности? Нравственное узнаваемо и онтологично по сути, как первопричина всего. Его непостижимость рациональным сознанием находит объяснение в представлении о бесконечно сложном. Оно само устанавливает смыслы в мире. С другой стороны, хаос, будучи лишенным смысла, имеет нулевую сложность (постулируется). Бессмысленность – и есть хаотичность. Хаотичность означает отсутствие объекта.

Что есть смысл собственно? Смысл изначально присутствует в процессе творения. Логика нам говорит: указанный вопрос не к ней, она отказывается от ответа, не отказываясь от признания феномена смысла. Она признает: это объект этической реальности. Следовательно, она утверждает: постижение смысла есть не столько логическая функция сознания, сколько нравственная. Смысл всему в мире дается творческим разумом, однако, творение бывает доброе и греховное. Все, что есть в материи, возникло в неуместном деянии, и смыслы, стоящие за ним, “отрицательны”.

Если известен алгоритм порождения объекта (креативный алгоритм), то длина текста его дает оценку сложности, и, формально, смысл объекта здесь не нужен. Смысл, однако, привлекается в представлении объекта как алгоритма – когда мы говорим, что данный алгоритм относится к данному объекту, когда мы их отождествляем. Алгоритм – это продукт сознания, а сознание предполагает наличие креативной идеи, ассоциированной с объектом. Создать алгоритм и спроектировать объект – творчески, одно и то же.

Если некоторый объект рассматривается, как возникший случайно, то говорить о сложности можно лишь в плане моделирования его создания. Но, будучи лишенным смысла созидания, он ничем не отличается от объекта хаоса и априорной сложностью не обладает. Однако в излагаемой идеалистической доктрине все базовые элементы материи (частицы, атомы, молекулы) обладают априорной сложностью, ибо возникли в процессе целенаправленной деятельности сознания.

Бывает необходимость дать более или менее точное описание самого смысла. Для представления и передачи его создаются тексты (объекты). Мы не можем говорить о сложности смысла вообще, но можем – о сложности текста (об этом рассказано в разделе 8.4.“Текст” главы 8.“Генезис материи”).

Замечание 1

Некоторые авторы полагают, что существуют материальные объекты, лишенные сложности, объясняя это тем, что невозможно создать их креативный алгоритм. Во-первых, речь идет о принципе, о потенции такого созидания. Во-вторых, концепция первичности мирового сознания предполагает творчество разума при возникновении всякого материального объекта. Даже в искусстве процесс созидания продукта содержит последовательность операций конечной сложности.

Замечание 2

Сложно не то, что кажется таковым, а что не поддается простому рациональному описанию. Например, бесконечный ряд представляется формулой своего члена, и сложность ряда равна сложности этой формулы. Она конечна. Другими примерами могут служить известные в математике так называемые фракталы, множество Мандельбройта. Они формально просты, но задают узоры, поражающие своей красотой и фантастичностью. То же можно сказать о всякой монотонной иерархичности. Бесконечность множества никак не характеризует сложность множества. Важна внутренняя описательная сложность, а не та, что действует на наше воображение. Конечная сложность поддается конечному описанию. Предел же ее возрастания является объектом этического переживания. И сколько бы от него наше рацио ни отнимало, его тайна останется той же.

Замечание 3

Алгоритмическая сложность сама по себе является некоторым конструктом, который лишь приближенно отражает наше интуитивное понятие сложности. Такой пример: Нужно описать алгоритм построения прямоугольника со сторонами, имеющими длины, исчисляемые двумя разными иррациональными числами – количество знаков в описании их бесконечно. Смысл простейший, а алгоритм бесконечный. Но дело в том, что реальный физический прямоугольник содержит конечное число атомов, поэтому фактически его алгоритмическая сложность, в любом случае, конечна. Как я сказал, в трактате важно не само значение сложности, а отличие конечной сложности от бесконечной.