Осетинская лира - Хетагуров Коста Леванович 4 стр.

С песней крестьяне проходят ущельями,

Но обрывается песня косца:

Глядь, – на дорогу из горной расщелины

Череп упал и рука мертвеца.

Шутят крестьяне: – Видать, запустелые

Наши дороги – бедняге должны!

Челюсти черепа белые-белые

Мертвой усмешкою обнажены.

Облит закатом, он блещет, как золото.

Смотрят глазницы, подобно очам…

Вдруг ядовитою струйкою холода

Страх пробежал у крестьян по плечам.

«Люди! – отшельник сказал из пещеры им.

Что у вас там?» – Вот, хотим угадать,

Кто потерял этот череп ощеренный:

Доблестный муж или честная мать?

«Экой народ! Вы глупее, чем перепел! -

Старый отшельник воскликнул шутя. -

Кто был хозяином этого черепа,

Вмиг разгадает теперь и дитя!

Всем нам особые свойства завещаны.

Каждому нраву – примета своя.

Кто же, скажите, не знает, что женщины

Перед поминками не устоят?

Чтобы узнать, то мертвец иль покойница,

Надобно крикнуть: – Вот тело лежит! -

Череп мужчины и с места не тронется,

Женщины череп стремглав побежит!»

Мало крестьяне поверили этому:

– Видно, смеется над нами старик! -

Но пренебречь не посмели советами

И над находкою подняли крик:

– Слава Хамбитте и царство небесное!

Как он, бедняк, умирал тяжело!.. -

В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло,

И покатился он тропкой в село.

В пастухах бедняк когда-то

У циклопа жил.

Изнемог в нужде проклятой,

Выбился из сил.

У циклопа блещет злобой

Круглый глаз со лба,

Как амбар – его утроба,

Как совок – губа.

Не давал расти он стаду,

Поедал приплод. -

Ну, – сказал бедняк с досады,

Дай-ка мне расчет! -

«Добрый путь! Неволить силой

Я, брат, не привык…»

Стиснув зубы, прикусил он,

Наш бедняк, язык -

И назад со стадом в горы,

На цветущий склон…

Лопнет пусть пастух, который

Лжет, что счастлив он!

Наш пастух не знал отрады,

Отдыха не знал…

Как-то раз он к ночи стадо

С пастбища пригнал.

Великан вернулся тоже,

Красен, распален,

На ногах стоять не может,

Видно, выпил он.

Издевается, рыгая:

«Ты, брат, молодец,

Мне богатство сберегая,

Пас моих овец.

Рассчитаться за услугу,

Знать, приходит срок…

Мстить нам не за что друг другу,

Слушай-ка, дружок:

Девять хитрых есть загадок,

Девять, как одна!

Отгадай ты их – и стадо

Получай сполна.

А не то, – так даром, значит,

Пас ты стадо. Так?» -

Ладно, коль нельзя иначе! -

Говорит бедняк.

«Кто ж один, скажи? – Ответить

Тут бы каждый смог».

– Бог один на белом свете!

Кто же, как не Бог?

«Ну, а два? Что значит – пара?»

Тот спросил тотчас.

– Стережет пастух отару

Парой черных глаз.

«Ну, а тройка – что такое?»

– Что? – Треножный стол, -

Он накормит и напоит

Всех, кто в дом вошел.

«А четыре?» – То четыре

Сына. Искони

Все работы года в мире

Делают они.

«Ну, а что, скажи, пятерка?»

– Смысл яснее дня:

Пять сынов, что в жизни зорко

Берегут меня.

«Ну, а шесть? Посмотрим, что ты

Скажешь в этот раз!»

– Шесть я раз просил расчета

И слыхал отказ.

«Что же значит семь?

Скорее Дай-ка мне ответ!»

– Семь голов иной имеет,

А ума в них нет.

«Ну а восемь – что? Попробуй

Отгадай, хитрец!

– Восемь лет я, глядя в оба,

Пас твоих овец.

«Пустяковые загадки

Зря я задавал,

Дай разгадку мне девятки!» -

Великан сказал.

– Далеко я был в девятом.

«Где ж, скажи, ты был?»

– Есть страна Терк-Турк, и я там

Целый год бродил.

«Через море ж нет дороги!»

– Я достал коня:

Старый овод хромоногий,

Перенес меня.

«Море высохло за лето?

Что ж, твой конь не плох».

– Нет! Орел над бездной этой

Пролететь не мог.

«Есть орлята, что осилит

Их цы пленок, брат!

– Ну, чтобы вола носили -

Нет таких цыплят!

«Если с мышь теленок ростом,

Так ли тяжело?»

– На спине мышонка просто ль

Уместить село?

«У колдуньи и курятник

За село сойдет!»

– Обежав курятник, вряд ли

Заяц устает.

«Над зайчонком скалишь зубы -

Ишь, какая прыть!»

– Не успеет пусть и шубы

С шапкой износить,

Кровь пусть тот застудит в жилах

В нартский зимний мрак,

Кто из шкуры зайца сшил их -

Нартов Урызмаг.

«Он для нартов мал как будто?»

– Знай – он вот каков:

На ноге его сойдутся

Девять петухов,

И тогда ему их пенье

Не тревожит слух.

«Что же в том за удивленье?

Он, быть может, глух?»

– За семью ли за морями

Стог бекасы вьют,

Жвачку ль под семью горами

Комары жуют, -

Все услышит, все расскажет

Этот человек.

Если вру – так стань сейчас же

Камнем здесь навек! -

Пораженный тайной властью,

Как пастух сказал,

Великан с раскрытой пастью

Каменный стоял.

Стал бедняк дышать свободней,

Все теперь его.

Мне барана дал сегодня

Тоже одного…

Как ничем там поживиться

Мне не довелось, -

Так и вам сто лет трудиться,

Чтобы все сбылось!

Киска, киска, кис!

Где ты, отзовись!..

В теплой шубке ходит,

У огня лежит,

Сказки говорит,

Песенки заводит.

– Чей сын ты?

– Толая!

– Где был ты?

Всегда я

В школе бываю с утра.

А-бе-ве

Читал я,

Бе-ве-ге

Писал я:

Грамотным стать мне пора.

Ястреб злой,

Улетай!

Волк, не вой,

Спать мне дай,

Не трогай чуть свет!

Сыч ночной,

Пропади!

Зайчик мой,

Не гляди -

Реву: хлеба нет!

Делу – свой черед.

Детям – мать, уход.

Стадо – пастухам.

Пастбище – стадам.

Ржи – о жницах весть.

Хлебу с солью – честь.

Малый грех – прощай,

Сердцу – ласку дай.

Время – врач тоски.

Буйным – синяки.

Всем лентяям – кнут.

Шустрым – рыба в пуд.

Ты ранним утром встань,

Умойся, помолись:

«О Боже, в эту рань

Тебе вверяю жизнь…»

Пшеничный хлеб хорош, -

Ты б не был позабыт.

Пшеничного не ждешь, -

Будь кукурузным сыт!

Ты сумку приготовь

И в школу поспеши,

К ней прояви любовь,

Старайся от души.

Наставника ты чти,

И честь его и стать.

Работай и расти,

Чтобы мужчиной стать.

Порою глухою

В какие края

Стремится синица -

Рыбачка моя?

У птицы синицы

Где сестры, где мать?

И мне бы по небу

Как птице летать!

Ты с песней чудесной

Весной золотой

Веселье в ущелье

Приносишь с собой.

Так пой на просторе,

Над скалами рей,

Не ведая горя,

Нужды и князей.

Снег сходит, в природе

Все стало пестрей.

Где север, усеян

Склон грудой камней.

Склон южный весь в дружных

Побегах весны.

Землица дымится,

Дороги грязны.

Шалун мотылечка

Поймал… Для чего?

Весны ты защита, -

Не мучь ты его!

Созрела, поспела

На солнце морковь.

У тына – малина;

Лукошко готовь!

Съедобные травы

Сбирай на обед.

Уж места орехам

За пазухой нет.

Готовы у горца

Серпы и плетни…

Будь счастлив, земляк мой,

Во все свои дни!

Желтеют, темнеют

Трава и кусты,

На скатах щербатых

Туманы густы.

Вот сжали, убрали

Мы хлеб наконец;

Колотят, молотят…

Стричь будут овец.

Садами, стадами

И хлебом полна,

О, как ты богата,

Родная страна!

Суровы покровы

Ненастной зимы;

В туманах, в буранах

Скитаемся мы.

Грозят нашим саклям

Обвалы с вершин.

Как предки, мы гибнем

От грозных лавин.

Бедняк сиротливый

Работы лишен,

И к небу взывает

В отчаянье он.

Новый год пришел сегодня.

Пусть он счастье вам приносит!

Пусть в своих благодеяньях

Не оставит вас Христос!

Дети пели хором дружным,

Старики взывали к небу:

«Мы к тебе, о, Боже правый,

К духам гор, долин и рек

Обращаемся с молитвой.

Ты прости грехи нам, Боже!

Пусть все земли наши будут

Хлебом и скотом обильны!»

Вторя старшим, говорили

Младшие: «Аминь, аминь.

Пусть нам благо Бог дарует».

С частью жертвоприношенья

Юный виночерпий чашу

Передал для молодежи.

Турий рог подняв, старейший

Первый тост провозгласил

За Георгия святого.

Нам хозяйка, улыбаясь,

Хлеб, кувшины подносила.

На столах дымилось мясо,

А для пирогов, для сыра

Даже места не хватало.

В каждом роге белой пеной

Через край переливаясь,

Пиво как бы говорило:

«Пей! Тебе я впрок пойду.

Ты и через год захочешь

Пить до дна, живя счастливо!»

«Чашу полную – невестке!» -

Лекси выкрикнул. И вот уж

Чаша у нее в руках.

Лекси встал. Невестка тоже.

За невесткой повставали

Сида, Гук, Адам, Цамел.

И Барсаг, и Габрел встали,

Встал Иуан, и встал Михел.

Поднялись и те, что рядом,

За другим столом сидели.

Все – Симон, Тасо, друзья их -

На невестку поглядели.

Та гостей благодарила

И с поклоном, чуть пригубив,

Чашу возвратила им.

Вновь сказала всем спасибо.

Хлебопашцы пожелали

Ей добра, сказав: «Да будет

Радость у тебя на сердце!»

Им ответила невестка:

«Будьте счастливы и вы!»

«За твое, Леван, здоровье, -

Турий рог свой поднял Сида. -

Жизнь твоя да будет долгой,

О Леван! Живи для нас!»

«Да хранит тебя всевышний!»

Гук сказал. Леван ответил:

«Пусть благословеньем Бога

Будешь ты отмечен, Сида!

Гук, дай Бог тебе здоровья!»

Сида рог свой опрокинул -

Выпил все до дна и крикнул:

«Много лет живи, Леван!»

По рукам гостей ходила

Чаша жизни. Песня жизни

Украшала этот пир.

Вечером под праздник

Испекла хозяйка

Пять ковриг к обеду

И спешит поджарить.

Муж кричит сердито:

«Пусть не в радость будет

Для тебя работа!

Полночь бьет, а хлебы

Все еще печешь ты».

«Не кричи, – хозяйка

Мужу отвечает, -

Я сейчас кончаю»…

Спать легли. Но в двери

Дождь хлестал… Вдруг ветер

Дверь открыл – и холод

Все углы заполнил. Муж к жене:

«Иди-ка Дверь закрой, – продрогнем!»

«Сам закрой: мне трудно,

Я едва согрелась».

Муж твердит: «Ну, встань же,

Не ленись!» И слышит:

«Нет уж! Сам ты встанешь:

К двери ты поближе!»

Накричавшись, повернулись

Спинами они друг к другу,

Оба бурками укрылись

С головою – и заснули…

Чья-то черная собака

Забежала в дом открытый.

Потянула носом воздух,

Отыскала вмиг ковриги,

Две из них без передышки

С голодухи проглотила;

На дурной охоте этой

Уплела она и третью,

А четвертую стащила.

Не управилась лишь с пятой,

Лишь ее одну оставив

Мужу и жене на праздник.

Если бы пел я, как нарт вдохновенный,

Если б до неба мой голос взлетал,

Все бы созвал я народы вселенной,

Всем бы о горе большом рассказал.