БЕЛОЕ И КРАСНОЕ.
АЛИБИ ПЕРСЕФ0НЫ
А хорошо - уже не надо умирать,
ведь сердце - лишь насос для перекачки крови,
верней, не крови - красной гущи забытья...
Как хорошо, что пульс так мерно ровен...
Теперь я знаю - красная, заката цвета,
Эдема корни омывающая, Лета.
Вот только жаль, весна еще меня тревожит
самозабвенною неистовостью соловья.
Как сладостно на белоснежном зимнем ложе
всепоглощающего хлада сон вкушать.
Теперь я знаю - белым саваном одета
бесповоротность вьюжного зимы завета.
И с обреченностью калины на снегу
заиндевело "жизнь" (иль "смерть") на камне губ.
БЛЕСК И НИЩЕТА
ЭЛЕКТРИЧКИ
1.
Расписаньям движений сдаваться на милость,
пунктуальностью их прописной поверять
и свиданий восторги и будней унылость,
все часы вопрошать - "не пора ль? не пора ль?"...
Я с утра уж в бреду, в полусне электрички,
как в болоте забот по макушку, бреду,
возвожу до поэмы сограждан привычку
между прозою станций закончить главу
опостылелой сплетни, вчерашней обедни
разносящую злой, затихающий звон...
В отрешенности тамбурной начисто съеден
межвагонной прослойки точеным звеном
откровенности пыл, что в дыму сигаретном
разъедает слова, языки и глаза:
анекдотов злорадным огнем не согреться -
остывающим ядом сердца ли связать...
2.
Это было весной. Суете предрассветной
все равно, что январь, что апрель на дворе.
Пассажиров служа маете, нетерпенью,
долго маялись в жалобах створки дверей,
терпеливо сносящих локтей поруганье,
не предвидящих даже, что им вознестись
предстоит через миг в этом муторном гаме
до высот откровенья небесных кулис.
На заплеванный пол он ступил, как когда-то,
очевидно, подмостки ногой попирал,
болью падшего ангела взгляд был богатый,
след погибшей эскадры так чтит адмирал.
Сквозь небритость лица, как сквозь лед, проступала
глубина, отчеканенных Гнесинкой черт:
детство, полное тайных гармоний, сияло,
юность, консерватория, взлета успех...
И в разлете бровей, в уст изломе читались,
покоренного музыкой зала, восторг,
дань привычная аплодисментов, от славы усталость
и расчеты с судьбой, неуместен где торг.
Бесконечность вагонных пустых пересудов
восклицательным знаком на миг оборвав,
вопросительным знаком он плечи осунул,
словно в плоть свою сирую душу, вобрав
свой шикарный баян, блеск его обрамляя,
на заплате заплата, одежд нищетой.
Я стиха своего в этом месте названье
роковым Валтасара прозреньем прочел...
3.
Как играл он! Играют так с берегом волны,
с ветвью ветер, с мечтой, с синевой облака,
так играют признанья впервые влюбленных,
и с угрозами тьмы так играет закат.
Искушенным порханьем наития пальцев
испещряя покорные клавиш ряды,
он ли, Бог ли созвучий парнасские пяльцы
в руки паркам отдал, чтоб Огинский судьбы
своей нить пронизал сквозь иглу электрички,
заоконных мельканий сшивая печаль
с полонезной печалью далекой Отчизны,
всех судьбою единой на миг нас связав.
О, изгнанья Отчизна, приют вдохновенья,
нам явивши посланника горьких утрат,
не взыщи - пятаков лишь презренною медью
может век наш твоим откровеньям воздать...
НОЯБРЬСКАЯ ВЬЮГА
Разлуки кочевая карусель,
кичащаяся холодом, услада
с высот надменности лихих измен
небрежно бросить - "не проси, не надо...".
Рассыпан поздней осени колосс,
разбитых вдребезги сердец осколки
снуют колючим мельтешеньем слез:
"не надо, не проси, не плач..." - что толку...
Все толще погребальный снега рост,
все глубже теребят утрат воронки,
" не надо слез" - какой с метели спрос:
снежинки на губах - пресны ль? солены ль?..
"ПОДЕЛОМ"
или
"ЦЕНА ЛЮБВИ"
Трагедия в трех улыбках и одном многоточии...
I.Любовно-денежное...
И поделом мне - не мыкал бы тину,
тенью барышной сплоченных, ресниц,
в гневе бессребряных взоров окинув
стан немотой, а не звоном монист.
2.Рекламное...
И поделом мне - не мнил бы я мину,
небо на нёбо сменивших, зарниц
профилем Зевса: огонь ведь сей минет
и подмигнет - будь хоть гордо, хоть ниц.
3.Фотомодельное...
"Ахи" острожные Гретхен согреть ли
вспышке - "снимайте, пока доболит!":
вынь осторожней, как шею из петли,
девственность боли - насыть объектив.
... ... ...
Вот он - стою со своим "поделомом":
кто позовет ли куда - не пойду!
Наперевес с "поделомом", как с ломом:
вот позовут - не пойду!.. - Не зовут?
- Не зовут...
СЕНТЯБРЬ
Стенают в унисон предсмертным стонам
крикливых красок полные леса -
пестра погибель зелени и звоном
хрустальной тризны полны небеса.
Отлета журавлей чем выше нота,
тем незабвеннее твое "прощай" -
об том в заботах, в урожая сотах,
тучнея, август долго так молчал.
Сентябрь же, бесшабашностью цыганской
развеяв таборную пестроту,
прощальным мановением романса
(кто знает завтра где, сегодня - тут)
суть угасанья очага поведал:
покинутых кочевий пустота
в раскате лихорадочном побега
зияет, как в лохмотьях нагота.
Не скроет круговерть факирской флейты
недвижную угрозу немоты,
так хоть утешь, мелодию разлей ты,
сентябрь, успокоительная стынь.
ЗАКЛИНАНИЕ ГРЕХА
Тень моего греха
следует
по пятам -
Что мне улыбки!
Рассвет -
не для меня,
мадам...
Да и заката жест,
к ложу зовущий вас,
Не для меня, мадам,
не для меня,
мадам...
Сгустки матерых измен
следуют
по пятам -
Тень моего греха
не по зубам вам,
мадам...
В упряжь,
разряженных рифмами ,
смут
Впрячь не спешу
расшалившийся стих -
В омут забвенья
скорей бы нырнуть,
Боли осколок
скорей бы утих...
Боли гнездовье -
кружит воронье -
были и мы рысаками,
Взглядом Горгоны
змеится мой путь -
жизнь, превращенная в камень...
П О Р Ы В
И небеса апрельского размаха
Охватят все объятьем новизны,
Опять соседка ночью будет "ахать",
Переворачивая вдовьи сны, -
Многоквартирная многоэтажность
Убежищ тонкостенных городских
Предательски размножит и покажет
Весенних снов шальные тайники.
А выйду в поле - буду ли я волен
Под гнетом набухающей листвы
Услышать звон далеких колоколен
Сквозь гул, которым плоть ярят волхвы?
Порывы ветра, словно бы удары
Невидимых, неслышимых сердец,
Расшатывают зимних сказок дали,
Весенней былью веют наконец.
ОСЕННИЕ БЛУЖДАНИЯ
О, кто бы поверил сейчас, что он был,
Тот август, которым дышал я на полную грудь,
Тот август, целительный, благоухающий август,
который я, в снах утопая,
Еще и сейчас иногда, словно зелья букет исцеляющий,
Пытаюсь прикладывать к ранам, зияющим бездной
Зловещих предчувствий...
О август и губы!
О август - бокал плодородья земного,
Пригубленный в сладостном сне поцелуя -
К иссохшим устам, словно влаги спасенье, уста -
О, сладость вина буйства плоти,
О, август и губы, которым нет равных,
И тот поцелуй, тот последний, прощальный,
Что в сердце застыл замиранием слов ледяных -
"ПОЗАБУДЬ НАВСЕГДА"...
О, терпкость вина буйства плоти в предчувствии
Похмелья холодных октябрьских невзгод,
Когда с угасающей лета свечи
Последние теплые дни, словно воск обжигающий каплют,
Как слезы из глаз, не смежавшихся с ночи прощальной,
О, слезы, которые даже сочувственный бабьего лета
Ласкающий взмах утирать, утешать не пытался
Ладонями теплых...
Ладони?..
Ладони!..
О да! Я их помню,
Ладони сентябрьские - нежности ложь на глазах у меня,
словно бельма,
И я среди собственных сердца ударов,
как средь отголосков
Того поцелуя, вводящего эхом измен и утрат
В бесплодные прошлого нетри,
Огнями обманной, напрасной надежды
Манящего в топи бесплодного "завтра"...
Блужданья...
Я помню распутье и ворох дорог,
Которые, не начинаясь нигде, никогда никуда не
Приводят...
Блужданья... Блужданья...
То были те дни, когда школьников пестрые стайки,
Подобно вздымаемой ветром феерии пестрой листвы,
Кружат по проселкам ликующим, и голоса их
Так медленно, медленно тают
в густеющем к вечеру воздухе, так же,
Как их о прошедших каникулах жалость
Уйти не спешит в отголосках звонка,
их зовущего к партам, -
Вот так же и я не спешил расставаться с умиротвореньем
Течения памяти в водовороте, густеющих к вечеру, теней
Прощания с летом... Блужданья...
А дни все короче,
Те дни, что подобны ступеням,
Теряющимся в перспективах
заоблачных далей, -
Белеет зимы эшафот там, - по этим ступеням
И я восходил с онемевшим от ужаса летом,
И млел, и немел вместе с летом
В холодном поту предрассветных туманов,
Читая в каленом,
с падением лезвия схожем,
блистании зорь
Всевластной зимы приговор:
Как жалко оно, напряженье последнее сил -
Увядшие мышцы последней теплыни
В звенящих цепях кандалов предрассветных морозов.
Какая везде безнадежность...
Вот разве что клен
краснолистым бушующим факелом
Пытался поднять возмущенье,
Восстанье в покорно поникшей под гнетом прихода зимы
Юдоли безмолвья лесов и полей - но ведь зря:
Покорно роняли деревья и травы наряд свой последний
В баскакские жадные длани холодного ветра,
Я тоже покорно с последней надеждой любви расставался.
Блужданья...
И все ж неожиданным был он, приход холодов.
Набросился яростно, с остервененьем октябрь