– А травку что, уже не будешь?
– Буду, – ответил он. – Как приправу. И если попадется под руку.
Она вздохнула с облегчением.
– Ну и хорошо. Будешь как все люди.
Вот уж нет, подумал я молча. Я лучше всех. И докажу. Но для того, чтобы мог начать доказывать, должен жрать мясо, приправлять перцем, аджикой, пить крепкий кофе, жить на пределе, обеспечивая на этот раз не идеальное здоровье, а идеальную работу мозга. И пусть в конце концов испорчу желудок и посажу печень, но если я к тому времени что-то совершу или хотя бы начну совершать, то все эти нарушения режима будут оправданны. Нам неважно, сколько лет жил Коперник и как питался, нам важно то, что он совершил.
Появились «змейки», которые через десяток-другой лет заменят на слово «молнии». На «змейках», то есть «молниях», начали делать рубашки, куртки, наконец – брюки. Во всех юмористических журналах изощрялись на тему, как вот «молния» сломалась, и этот дурак, этот непроходимый идиот, что вместо привычных пуговиц решился вшить в брюки эту дурацкую западную «молнию», попадает в пикантную ситуацию…
Целое поколение юмористов заполняло страницы юмористических и не очень журналов, были задействованы карикатуры, юморески, эпиграммы, частушки, даже песенки, однако… однако прогресс остановить не удалось.
Хоть и очень старались.
Сегодня идем по улице, я вздрогнул, видя, как навстречу движется солидный мужик, на шее огромная странная гирлянда из бумажных рулонов, опускаясь чуть ли не до колен. Мужчина идет гордый, свысока посматривает на окружающих. Я с недоумением спросил у Шурика Тюпы, школьного и вообще приятеля:
– Что тащит-то?
Как более нахватанный, он объяснил:
– Туалетная бумага.
– Что?
– Туалетная, – объяснил он. – Ну, которой задницу подтирают.
Я не понял, переспросил:
– Но… зачем? Все ведь… газетами…
– Разврат, – сказал он с неодобрением. – Уже и бумагу начали выпускать особую!..
– А чем она особая?
– А хрен ее знает. Буквов, наверное, нету.
Мужик прошел мимо, важный, как барин. На него смотрели уважительно, завистливо. Туалетную бумагу, как потом я узнал, надо по блату, в огромных очередях, ибо туалетная бумага – это другой уровень жизни, это вроде дворянства, а то и княжества. Ведь остальные простолюдины, как вот я, пользуются вырванными страничками из старых книг и учебников. Газеты намного лучше, там бумага тоньше, а уж туалетная… это вообще черт знает что такое, это же разврат какой-то: выпускать бумагу только для подтирания задниц!
Да и стыдно наверняка такую бумагу покупать. Я бы сгорел со стыда заживо.
Здоровому человеку хватает сутки поспать, чтобы отдохнуть от любой, самой тяжелой изматывающей работы. Я отдыхал после работы в горячем литейном цеху по дороге домой. Выходил, едва волоча ноги, с усилием держа спину прямой, а плечи развернутыми, нельзя же мужчине выказывать слабость, тащился домой, мне двадцать минут пешком, и за время дороги усталость выпаривалась, выветривалась. Я подходил к дому свеженький, полный сил и до кончиков ушей заполненный энергией. Какой отдых? Уже отдохнул, надо работать, мне ведь предначертано перевернуть мир…
Отпуска в целый месяц или пусть даже в две недели придумали как отдушину, чтобы человек, ненавидящий свою работу и знающий, что эта мука уже до конца жизни, хотя бы раз в году получал возможность отстраниться от нее, не видеть ее, вообще уехать в другое место: купаться на море, пить с бабами в доме отдыха, которые точно так же вырвались с ненавистной работы и оттягиваются по полной, спеша заполнить все отпускные дни «тем, чтобы было что вспомнить».
У меня ни разу не было такой работы, чтобы я ее ненавидел. К тому же твердо знал, какую работу ни выбираю, это все временное, мне суждено нечто великое, а вот сегодняшняя останется лишь приключением в прошлом…
Помню, как поразил фильм про войну, не то французский, не то итальянский, где профессор берет автомат и идет в партизаны. Невероятно – профессор! Для нас профессор – это всегда седой старичок с бородкой клинышком и белой «профессорской» шапочкой, абсолютно не знающий ничего, кроме науки, не представляющий, с какой стороны браться за молоток…
Но вот и в наш мир вошло незнаемое дотоле слово «ученые», уже не как нечто заоблачное, а как реальное, земное, что ходит по той же земле, ест тот же хлеб и даже, жутко подумать! – хватает и пользует женщин, как и просто люди. Более того, эти ученые из чудаковатых одиночек превратились в нечто массовое, о них заговорили, они начали помимо своих заумных журналов выпускать и популярные вроде «Науки и жизнь», «Химии и жизнь» и множества подобных, в которых излагали взгляд на мир, постепенно навязывая нам иное понимание, иное отношение…
Одно время был даже некий перегиб в их сторону, когда показалось обществу, что ученые отвоевали себе слишком много места, это вылилось в дискуссии и даже противостояние «физиков и лириков». Многие в обществе простых человеков только тогда услышали это загадочное словосочетание – «Научно-техническая революция».
Плоды этой революции мы вскоре увидели, когда в наших домах появились ранее доступные только в храмах науки, куда простым людям вход строго запрещен, непривычные и волшебные вещи: телевизор, холодильник, стиральные машины, электропроигрыватели…
А что-то еще будет! В печати просто неслыханные обещания расцвета, которые даст на этот раз «не царь, и не герой», а наука.
В Москве началась великая стройка. О каждом ее шаге с восторгом рассказывают по радио, постоянно показывают по телевидению. Пишут в газетах и журналах, помещают интервью с множеством фотографий – самая крупная, самая высотная и самая вместительная гостиница в СССР! Для того, чтобы ее разместить, снесли целый район, называемый Зарядьем. Гостиница моментально попала в Книгу рекордов Гиннесса, как самая крупная, вместительная и даже роскошная.
Названа «Россией», что и понятно, в самом имени должна содержаться символика. В супергостиннице предусмотрены номера от средних до самых роскошных. Так как ее строят в самом центре города, в районе станции метро «Площадь Ногина», то статус ей присвоен самый высокий, выше некуда. В ней рассчитывают размещать все иностранные делегации, там роскошный кинотеатр для закрытых просмотров, там… словом, там та неслыханная роскошь и великолепие, которые должны служить лицом страны для иностранцев.
Ахая, мы рассматривали в журналах фотографии роскошнейших конференц-залов, ресторанов, баров и всего-всего, чего лишены мы сами.
Супер! Стройка века. Не только в Книгу рекордов Гиннесса, но и восьмое чудо света.
Кровати были настолько высокими, что возле них обычно ставили табуреточки, чтобы легче влезать. С решетчатыми спинками из толстых железных прутьев. И когда вдруг им на смену пришли странные кровати без спинок вообще, мужское население впало в ступор: а куда же упираться ногами?
Эти прутья обычно постепенно прогибались наружу, что служило поводом для шуточек. Помню, один шутник, слезая с чужой жены, увидел, что ее голова пролезла между прутьями. Он сдавил слегка прутья, чтобы не вытащила голову обратно, надел штаны и ушел.
Много и долго писали о первом в мире реактивном пассажирском самолете ТУ-104, и вот он наконец взлетел… О нем тут же песни, мультики, стихи, рассказы, уж не говорю о великом множестве документальных фильмов, очерков, кинозарисовок и красочных проспектов!
Сегодня все выбегали из домов, чтобы посмотреть на невиданное чудо: вертолет! Он кружил и кружил над городом, чтобы все видели, чтобы убедились в могуществе советской науки и техники.
Настоящий вертолет, такой непонятный, непривычный. А после того, как улетел, еще несколько недель все только и говорили о странном летательном аппарате, обсуждали принципы полета. Даже старушки, что просиживают все дни перед подъездами на лавочке, и те от осуждения распущенной молодежи перешли к животрепещущему вопросу: и как же оно так летает, что может зависать в воздухе, как стрекоза?
Богатством надлежит хвастаться, потому всякий, сумевший купить магнитофон, выставлял этот громоздкий ящик в окно и включал на всю мощь динамиков.
И потом, когда их стало больше, идешь по улице и слышишь то там то здесь хриплый вой, скрежет, грубую музыку, из-за помех не сразу и различишь, чем это осчастливливает улицу обладатель магнитофона.
Когда же этих магнитофонов стало еще больше, то эти вот выставляльщики стали раздражать. Опоздали, ребята. Надо было хвастаться раньше, когда это было чудо, новинка. А теперь…
Эй ты, ублюдок, убери к такой матери свое пугало! А то камнем разобью.
У нас были коловороты, а теперь пришло невиданное чудо – дрель! Сложное такое устройство, похожее на пневматический молоток, когда животом упираешься в специальную пластинку, а рукой крутишь ручку. Система шестеренок передает движение, а на выходе сверло вращается в десятки раз быстрее, чем когда с помощью коловорота.
Ну, а всего через десяток лет придумают, как эту дрель вообще превратить в электродрель! Но я к тому времени уже постепенно переходил на литературу и всех прелестей коловорота, который делает не деревенский кузнец, а оснащенный по последнему слову науки и техники завод, не испробовал.
Ежегодно получают независимость по несколько колоний, тут же провозглашают себя великими суверенными странами. Рисуют гербы, создают армии, почти обязательно меняют названия…
Разве что Индонезия или Египет так и осталась с прежними, а все африканские колонии тут же начинают придумывать себе экзотические имена, Запад покорно меняет имена на всех картах, хотя иногда получается нелепица: Цейлон, став свободным, назвался Шри-ланкой, но чай по-прежнему экспортирует цейлонский…
Англия, разом отпустив на свободу десяток или больше колоний в Африке, всем им дала прекрасные демократические законы, списанные со своих. Увы, уже на следующий год мы увидели, как у власти становятся вожди племен и устанавливают либо монархию, либо что-то уж очень автократичное.
Более того, президенты этих новоиспеченных стран закатывали пиры, где ели своих оппонентов. Шокированные западные гости с ужасом вспоминали, что это же те самые бывшие каннибалы, которых только силой английского оружия удавалось удерживать от продолжения таких увлекательных и весьма вкусных ритуалов, но вот проклятые оккупанты ушли, и борцы за свободу наконец-то восстановили древние народные традиции!
Хрущеву меню новых президентов по фигу, главное, что удается быстренько прийти на место уходящих колонизаторов. В Москве ударными темпами и с большой помпой выстроили Университет дружбы народов, предназначенный практически только для обучения африканцев.
В это время очень кстати в одной из свежеиспеченных республик генерал Чомбе организовал переворот, захватил и убил президента Патриса Лумумбу, и у нас этому университету тут же добавили название « имени Патриса Лумумбы», чтобы понравиться Черной Африке.
В России, где последний раз негра видели при Петре Первом, когда будущий император привез будущего прадеда Пушкина, да и то был он негром или арабом – неясно, появились настоящие черные негры на улицах Харькова, Киева и многих других городов.
На балетной арене царит Галина Уланова, но уже заговорили о молодой и очень талантливой балерине Майе Плисецкой.
В редакции отсылали рукописи, действительно РУКОПИСИ, написанные стальным пером, макаемым в чернильницу. В редакциях газет, журналов и в издательствах рассматривали романы, повести, рассказы, стихи и пр. – написанные не всегда разборчивым почерком, ведь, как известно, чем человек тупее, тем у него красивее и ровнее почерк.
Так, присланные в РУКОПИСЯХ, были приняты и опубликованы мои первые рассказы. Гораздо позже было объявлено, что материалы станут приниматься к прочтению только отпечатанные на пишущей машинке. Дело в том, что при Сталине пишущие машинки подлежали обязательной регистрации, как и радиоприемники, и потому были редкостью… При Хрущеве их стало больше, вот и правила приема рукописей изменились.
В продаже появилась пишущая машинка «Москва», в серо-зеленом корпусе. Элегантная, красивая, современной формы, как говорится, то есть с покатыми краями и обводами, как современный автомобиль.
А то моя первая машинка «Мерседес», не новая, конечно, трофейная, оставшаяся после отступления немецких войск из Харькова, похожа на старинную карету, как когда-то был похож на нее и сам автомобиль.
Более того, пишущие машинки впервые разделили на два класса: стационарные и портативные. А попозже добавится и третий класс: дорожная. Правда, дорожные постоянно ломаются, больше двух копий не дают, так что большинство выбрало золотую середину: портативные, что дает – четыре, хотя в учреждениях, естественно, везде закупали огромные стационарные. На стационарной можно зафигачить и пять и шесть экземпляров. Не потому, что она так хороша, просто по ее клавишам можно лупить со всей дури, ведь оттиск на бумаге зависит от силы удара, а чем больше заложил листков бумаги с проложенными между ними листками копирки, тем сильнее надо лупить. Стационарная выдерживает год, дорожная через неделю развалится, портативная живет в таких условиях почти полгода.
При этом бурном развитии НТР, как начали называть научно-техническую революцию, щеголяя пониманием начала перемен в человеческом обществе, то, что раньше было доступно только жрецам в их храмах, стало доступно простому непосвященному народу: вслед за телевизорами и холодильниками теперь вот пишущие машинки, которые может приобрести любой, а не только закрытые учреждения. Правда, пишмашинку все равно надо зарегистрировать в милиции, сдав туда несколько оттисков заданного текста с указанием адреса и всех данных, ибо такая вещь – своя типография, где можно отпечатывать листовки, но все-таки… все-таки в доме такое чудо прогресса!
Потом пришла эра электрических пишущих машинок. Ну, электрические – это уже почти сегодняшний день.
На работе в бригаде, где я работал, среди слесарей вспыхнул спор о педерастах: прошел слух, что одного из инженеров арестовали по обвинению, что он – педераст, или, говоря по-научному, гомосексуалист. Спорили не о том, педераст или нет и что с ними делать, мнение было единогласным: стрелять, а лучше – вешать прилюдно, а о том, как их определяют.
Все сходились во мнении, что у педерастов задница иная, там вход сглаженный, стертый. Это каждому сразу видно, потому педерасты в общие бани не ходят: сразу выявят и отволокут в милицию.
Помню, эти дискуссии, постоянно вспыхивающие в обществе не только среди слесарей, но и в кругах интеллигенции, в конце концов вызвали и дискуссию в прессе, и наконец один из светил медицины вынужденно выступил со статьей, где, целиком поддерживая и одобряя жесткие меры партии и правительства по истреблению гомосексуалистов, все же сообщил, что абсолютно безупречных методов определения гомосексуалистов пока все еще нет, не существует, хотя некоторый прогресс намечается. Но вот заметных сразу анатомических признаков, чтобы их могли заметить и отличить даже непрофессионалы, вроде явно выраженной стертости ануса или его других изменений в результате половых актов, увы, не наблюдается, что, понятно, затрудняет выявление этих выродков с целью удаления из общества.
Это вызвало вопль разочарования в обществе, нам всем подавай явные признаки, уроды должны быть заметны издали, как вон в любом кинофильме американского шпиона узнаешь с первого же кадра, так же легко определить и того, кто пока что наш, но слишком уж колеблется и в конце концов предаст Родину.
Колебаться и задумываться нельзя, это уже шаг к измене.
По всему городу расклеены объявления, призывающие молодежь вербоваться на Дальний Восток, на Крайний Север, на работу в рыболовецких флотилиях Северного моря, также Охотского и прочих мест освоения необъятного Советского Союза. Это – романтика, это приключения, новая жизнь, не говоря уже о высоких заработках, это строящиеся посреди тайги города, это возможность приобрести новые профессии, в том числе такие экзотичные, каких не увидишь в городе, ни в украинских селах.