Да даже и дома… все, к чему она прикасалась, считалось нечистым. Ни посуду
помыть, ни пол подмести.
Она была истощена физически и фактически изгнана из общественной жизни.
Она искала помощи «от многих врачей» (Мк. 5:26). Талмуд предлагает не менее
одиннадцати проклятий человеку в таком состоянии. Вне всякого сомнения, что все
их она выслушала и не раз. Некоторые происходили из закона, другие же и вовсе
представляли собой чистое суеверие. Например, нужно было носить при себе золу
от страусиного яйца, завернутую в льняную ткань.
«Истощила все, что было у ней». Добавить финансовое испытание к физическим
страданиям значит присовокупить к телесным мучениям еще и моральное
поношение. Один друг, страдавший раком, рассказал мне, что буквально скрывался
от кредиторов, требовавших платежей за непрекращающиеся медицинские
процедуры. Финансовые проблемы действовали на него столь же опустошающе, как
и сама боль.
«Не получила никакой пользы, но пришла еще в худшее состояние» (Мк. 5:26).
Она превратилась в сломанный тростник. Ежедневно просыпалась в теле, которое
было никому не нужно. Она была готова произнести свою прощальную молитву. И в
день, когда мы встречаемся с ней, уже почти сделала это.
К тому времени, когда женщина оказалась рядом с Иисусом, повсюду вокруг
были люди. Он шел исцелять дочь Иаира, самого уважаемого человека в местной
общине. Каковы шансы, что Он прервет столь ответственную миссию в доме
30
важного чиновника ради помощи такой, как она? Очень малы. А каковы шансы, что
она вообще выживет, если не воспользуется этим шансом? Еще меньше. Поэтому
она решает попробовать.
«Ибо говорила: если хотя к одежде Его прикоснусь, то выздоровею» (Мк. 5:28).
Рискованное решение. Чтобы прикоснуться к Нему, пришлось бы прикасаться и
к людям в толпе. А если ее кто-нибудь узнает, тогда все, прощай исцеление. Ну а
какой еще выбор? Денег нет, влияния никакого, друзей не осталось, выхода не
видно. Есть лишь безумное предчувствие, что Иисус может помочь, и огромная
надежда, что Он захочет это сделать.
Может быть, это все, что и у тебя осталось. Безумные предчувствия и великие
надежды. Тебе нечего дать. Все болит. Все, что ты можешь предложить, это и есть
твоя боль.
Вероятно, это-то и удерживало тебя от обращения к Богу. Ты предпринял пару
шагов по направлению к Нему, но потому увидел толпу других верующих вокруг.
Они выглядели такими правильными, чистыми, аккуратными — просто отличниками
веры. И увидев их, ты потерял из виду Его. Поэтому и отступил назад.
Если это и есть твой случай, тогда заметь, что только один человек в тот день
удостоился похвалы за свою веру. И это не какой-то богатый даритель. Не какой-то
верный последователь. Не какой-то признанный учитель. А захлебывавшийся
стыдом, безденежный изгой, ухватившийся за свою надежду.
И это кстати не такое уж плохое определение веры. Уверенность в том, что Он
сможет, и надежда на то, что Он хочет. Звучит очень похоже на библейские слова: «надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает»
(Евр. 11:6).
Не так уж и сложно. Вера — это заключение, что Бог реален и благ. Это не
какой-то мистический опыт, не какой-то голос в лесу. Это наш выбор — верить, что
Творец всего сущего не сбежал, не бросил Свое творение на произвол судьбы, а все
еще посылает Свой свет сквозь тучи и реагирует на движения людских сердец.
Гарантии, конечно, дать никто не может. Она просто надеялась на ответ…
Жаждала его… но не знала, получит ли. Она знала лишь, что Иисус рядом и что Он
добр. Это и есть вера.
Она ничего общего не имеет с уверенностью, что Бог исполнит любой твой
каприз. Это уверенность, что Он сделает все правильно.
«Благословенны нищие, те, кому нечем заплатить, оказавшиеся в ловушке, обездоленные и болезненные, — сказал Иисус, — ибо их есть Царство Небесное»
(Мф. 5:6; перевод мой. — М. Л.).
Божья экономика работает вверх ногами (или, лучше сказать, вниз ногами, а
вверх ногами — экономика мира сего). Бог говорит, что чем безнадежнее твои
обстоятельства, тем вероятнее твое спасение. Чем больше твои бремена, тем
искреннее твои молитвы. Чем темнее комната, тем больше потребность в свете.
И вот мы возвращаемся к моим часам. Пока был день, я не очень ценил
способность моих «Ви1оуа» светить в темноте. Но когда наступала ночь, тут-то и
обнаруживалась моя благодарность.
31
Здоровая женщина никогда не сможет оценить силу прикосновения края
одеяний Господа. Но наша героиня была больна, и когда ее проблема и посвящение
встретились, произошло чудо.
Ее участие в процессе исцеления было крайне незначительным. Она просто
протянула руку из толпы.
«Если только смогу прикоснуться».
Важна ведь не форма действия, а действие само по себе. Сам факт, что она
что-то сделала. Отказала болезни в праве навсегда поселиться в ней и предприняла
усилие.
Исцеление начинается, когда мы что-то предпринимаем. Когда мы стремимся
вперед. Когда делаем первый шаг.
Божья помощь рядом и все время доступна, но приходит только к тем, кто
ищет ее. Апатия не приводит ни к каким результатам. Чудо этой истории —потрясающее исцеление. Но истина в том, что совершилось оно благодаря
прикосновению. И благодаря этому незначительному жесту женщина смогла
пережить нежную силу Христа.
По сравнению с тем, что творит Господь, наши усилия минимальны. Но
необходимы. От нас не требуется делать много, но требуется сделать хотя бы
что-то.
Написать письмо.
Попросить прощения.
Позвонить пастору.
Исповедаться.
Позвонить маме.
Пойти к врачу.
Креститься.
Накормить голодного.
Молиться.
Учиться.
Идти вперед.
Сделать что-то, что продемонстрирует наличие веры. Веру без усилий с нашей
стороны и верой-то назвать нельзя. Бог отвечает. Он еще ни разу не отверг
искренних проявлений веры. Ни разу.
Богу нравится радикализм, готовность рискнуть.
Построен ковчег — спасена жизнь. Маршируют солдаты — падает Иерихон.
Поднимается жезл — расступается море. Люди делят свой хлеб с обездоленными —тысячи получают пропитание. А если кто-то прикасается к одежде Иисуса — будь то
рука женщины с кровотечением в Галилее или молитва нищего попрошайки в
Бангладеш, — Иисус останавливается. И отвечает.
Марк мог бы тебе лучше рассказать. Когда она коснулась Христа, случилось
нечто, чего еще никогда не было в библейской истории. И евангелист записал эти
события.
Во-первых, Иисус исцелил человека, Сам не зная о том. Сила явила себя
автоматически и моментально. Как если бы Бог Отец устроил в системе замыкание, и божественная природа Христа опередила Его человеческую природу.
32
8
Нужда вызвала на себя огонь небесной помощи. Ни неоновых огней, ни
громкоговорителей там, правда, не было. Никакой суматохи. Никаких фанфар.
Никакой кутерьмы. И фотовспышек не было тоже. Просто помощь.
Точно так же, как я в своей темной комнате извлекал определенную пользу из
старых часов, погруженный во тьму мир может воспользоваться светом Христа.
А во-вторых, Он назвал ее дочерью. «Дщерь! вера твоя спасла тебя» (Мк. 5:28).
Это единственный раз, когда Иисус называет какую-либо женщину дочерью.
Представь себе, что она почувствовала. Она и вспомнить-то не могла, когда в
последний раз слышала доброе слово. Уже забыла, когда встречала взгляд, не
наполненный злобой.
Лев Толстой, великий русский писатель, рассказывал, как однажды шел по улице
и увидел нищего. Граф тут же полез в карман и собирался дать милостыню, но денег
у него с собой не оказалось. Толстой повернулся к попрошайке и сказал: «Извини
меня, брат мой, но мне нечего тебе дать». Нищий просиял и тут же ответил: «Ты дал
мне больше, чем я просил. Ты назвал меня братом».
Для тех, кто любим, добрые слова — как легкая закуска. Для тех же, кто
жаждет любви, — это великий пир.
Иисус устроил банкет в честь той женщины.
Если верить христианской традиции, она никогда не забыла сказанного.
Согласно легенде, она осталась с Иисусом вплоть до момента, когда Он шел на
Голгофу. Говорят даже, что ее звали Вероника, что стояла она у подножия креста, и
когда пот и кровь застилали Христу глаза, вытирала Ему лоб.
Он в час великой нужды прикоснулся к ней, и она в час Его боли не оставила Его.
Мы не знаем, истинна ли эта история. Но знаем, что так вполне могло быть. И я не
знаю, случалось ли нечто подобное с тобой, но точно знаю, что может.
Вечная юность
……………………………………..
Как любить жизнь, когда становишься старше
Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее;
а кто погубит ее, тот оживит ее.
Луки 17:33
Тебе ведь не нравится, если кто-нибудь упомянет об этом вслух?
Например, парикмахер: «Джо, а волоски-то на макушке совсем поредели».
33
Или косметолог: «В следующий раз, Сью, нам надо будет заняться твоими
морщинами».
Или дети: «Слушай, напомни еще разок, кто такие были „Ролинг Стоунз”».
Или письмо с приглашением: «Мы ждем вас на тридцатилетие со дня окончания
школы».
Или доктор: «В общем-то, Билл, беспокоиться особо не о чем. Твое здоровье
вполне сносно для людей такого возраста».
Восход старости. Первые страницы последней главы. Золотистый отблеск на
зеленой кроне жизни. И вот ты уже разглядываешь морщинистое лицо, столкнувшись с неопровержимым фактом собственного старения.
И хоть мы и пытаемся шутить («Старость — это когда впиваешься зубами в
сочный стейк… и зубы остаются в мясе»), не всегда получается смешно. Особенно
для тех, кто был научен ценить юность.
А ведь это все мы.
Долгие годы ты беспокоился о чем угодно, только не о старости. Среди прочих
недостатков, обнаруживавшихся в избытке, всегда было одно непременное
достоинство — молодость. Ты мог жрать, как лошадь, но не выглядеть так. Все
учителя были старше тебя. Профессиональные спортсмены оказывались примерно в
том же возрасте, что и твой старший брат. Жизнь казалась открытым шоссе без
ограничений скорости, а до конца дороги — целое тысячелетие.
Но потом они появились, едва заметные посланники смерти.
Ты купил страховку, в которой среди прочего говорилось о затратах на
погребение и ритуальные услуги. Друзья, ехавшие с тобой вместе в машине, вдруг
спросили, почему ты стала щуриться, глядя на дорожные знаки. Мальчишка, помогавший донести сумку с овощами, назвал тебя «бабулей».
Поначалу это редкие напоминания. Словно мелкий дождь. При этом сам ты
затянут в непромокаемый костюм — убежден в бесконечности собственной
молодости. Но со временем капли становятся все крупнее и настойчивее. Когда
просыпаешься, все болит. А если что-то не болит, значит, уже не работает.
Твои собственные родители начинают вести себя, как дети. А у тебя морщинки
от улыбки никуда не исчезают, даже когда ты перестаешь улыбаться.
А потом вдруг — БУМ! — и капельки дождя превращаются в поток. Нежное
накрапывание — в гром и молнию. Сердечный приступ. Опустевший дом. Сорок
свечей на торте. Бифокальные линзы. БУМ! БУМ! БУМ!
И уже не отвертишься. Понсе де Леон так и не смог найти источник вечной
молодости. Не сможешь и ты. Хотя как стараешься! Тягаешь гантели. Поседевшие
пряди замазываешь черным. Семейный микроавтобус меняешь на
монстрообразный трак с полным приводом, способный покорять непредсказуемые
обочины федеральных автострад. На лице подтяжка. Двойной подбородок спрятан
за ворот. Грудь накачана.
Но как ни старайся, календарь теряет листок за листком. Часики тикают. Тело
стареет. И каждая выпитая таблетка напоминает: есть горькое лекарство, которое
всем нам предстоит испить.
Но почему эта пилюля так медленно усваивается? Почему так трудно смириться
с очевидным? Почему от одной мысли об очередном дне рождения нас бросает в
34
дрожь? Безусловно, часть проблемы кроется в зеркале (или по крайней мере в
видимом там отражении). То, что было упругим и крепким, обвисло. То, что
работало в полную силу, сейчас лишь болезненно дрожит. Время, как говорится, лучший целитель, но никчемный косметолог.
Для многих из нас свою роль сыграли жизненные неудачи. Ты что-то планировал
совершить, и не смог. Собирался наконец-то выбраться из пригорода, но
по-прежнему платишь проценты по кредиту за дом. Клялся себе, что никогда не
будешь офисной куклой, но вот сидишь в кабинете, забитом всевозможным
бумажным хламом. Был намерен оставить потомкам наследство, а осталась лишь
подшивка долговых квитанций.
Боль бывает и глубже. От пустоты и бессмысленности успеха. Ты забрался на
самую вершину лестницы, чтобы оказаться там в полном одиночестве. От стола из
красного дерева тянет холодом. Блеск наград потускнел. Дипломы выцвели. Мир, казавшийся когда-то мечтой, стал для тебя реальностью, но и его оказалось мало.
Сожаления превращаются в образ мыслей. Сантехник мечтает пойти учиться в
медицинский колледж, а врач — стать сантехником. Работающая женщина
переживает, что не посвятила достаточно времени своим детям, а
мать-домохозяйка сожалеет о несостоявшейся карьере.
Бывает и еще хуже. Сожаления могут закончиться бунтом. Против требований
жизни. Против рутины. Против скуки. Против всего, что ограничивает и принижает, — работы, правительства, автомобиля типа «универсал», или еще хуже — против
твоей семьи.
Бунтовщики, решающие бежать от реальности по темным узким дорожкам, становятся первыми кандидатами на попадание в одну из излюбленных дьявольских
ловушек — прелюбодеяние.
Милая молоденькая секретарша вместе с бумагами приносит в твой кабинет
чувство симпатии…
Сосед не может поверить, что у тебя четверо детей, а фигура при этом — само
изящество…
Давид внутри нас отправляется на поиски Вирсавии. Жена Потифара
заглядывается на Иосифа. В зеленой травке — веселая любовная возня. Но там же
прячутся и колючки.
Давайте я сразу все скажу прямо: процесс старения может оказаться опасным.
Эта дорожка обманчива, а по ее сторонам — глубокие канавы. Мудр тот, кто выйдет
в путь во всеоружии. Ты ведь слышал, что такое случается. Бог ведь не делает из
этого секрета. Ты ведь не перечеркиваешь весь свой предыдущий опыт, когда
взрослеешь. Да и другие оказывались в подобных ситуациях до тебя. Поэтому
просто посмотри вокруг. У тебя полно возможностей подготовиться к тому, что тебя
ждет. Кругом более чем достаточно пищи для размышления. Если некоторые
последствия процесса старения оказываются для тебя сюрпризом, не вини Бога. Он
предупреждал. И даже дал совет.
«Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит
ее» (Лк. 17:33).
35
«Есть два вида отношения к жизни, — заявляет Иисус. — Либо оберегать ее, либо жаждать ее. И самые мудрые не те, что смогли наполнить свою жизнь
множеством лет, но те, что смогли наполнить свои годы полнотой жизни».
Анни Даллард делится опытом в своей книге «Описание жизни»: «Вот то
немногое, в чем я уверена на сто процентов: если пишешь книгу, потрать себя
целиком; выложи все, что есть, немедленно, сразу же. Не пытайся приберечь
какие-то ценные заготовки на потом, для следующей главы, для новой книги. Нет.