Свобода Шамана - Серкин Владимир Павлович 2 стр.

— У твоих однокурсниц в эти четыре года было на две энергии больше.

— На две из скольки?

— Из весьма большого набора.

— А есть какой-то минимальный?

— Для начальной практики достаточно семь: энергия пищи, воздуха, мысли, эмоций, воли, времени и духа.

— Понятно, что у однокашниц было больше энергии мысли. А вторая какая?

— Воли. Много регулярно заниматься — нужно каждый день делать волевые усилия.

— Энергия мысли и воли так сильно отразилась на внешности?

— За три года в молодости — обязательно.

— Энергия пищи — правильно питаться?

— Да.

— А воздуха?

— Правильно «дышаться».

— А времени?

— Начни с того, что согласуй свои режимы и пищу с дневными и сезонными циклами солнца и луны.

— В чем смысл?

— День — как маленькая жизнь. Сон — сам понимаешь. Попадаешь в ритмы мира (солнца)[11] в маленькой жизни, начнешь попадать и в большей.

Купание в Охотском море — особое понятие. В окрестностях Магадана есть не много песчаных отмелей, где вода в отдельные июльские дни «прогревается» градусов до двенадцати — четырнадцати. В такой воде можно плавать минут десять — пятнадцать.

В большинстве же мест вода зимой примерно минус полтора-два градуса[12], летом — шесть-восемь. Купание зимой — до одной минуты[13], летом — до пяти. Для любителей, конечно. Многие и не подходят к воде.

Глядя на плавающего фыркающего Шамана, думаю о его возрасте и уникальном здоровье.

— Как удается оставаться таким энергичным?

— Не конфликтуй с миром. Энергия не будет тратиться.

— Но я видел, ты бываешь жесток с людьми. Помнишь «грабителей»?

— Не жестоким, жестким с теми, кто конфликтует. И мир в этом помогает.

— Хотел бы я дожить до твоих лет таким же бодрым.

— Нужно изменить мировоззрение.

— Что именно?

— Тебе зачем жить долго?

— То есть как это, зачем?

— Представь, что живешь не сто, а, например, двести лет бодрым.

— Здорово.

— Зачем?

— Много бы успел.

— За первые семьдесят люди успевают решить основные задачи.

— Но сделал бы гораздо лучше.

— Ладно, в следующие двадцать пять ты бы еще вырастил детей получше. Хотя это вряд ли. А потом?

— Еще лучше.

— Надоело бы.

— Почему?

— Тебе за пятьдесят. Хочешь решать детские или подростковые проблемы?

— Ну-у, которые не были до конца решены.

— Хорошо, еще за три года ты бы наездился, натрахался и напробовался. А потом?

— Наука, политика, помощь другим.

— Всерьез?

— Да.

— Ладно, даю еще тридцать для помощи другим. (Шаман не улыбнулся.)

— Спасибо. (Я тоже сохранил серьезное выражение лица.)

— А потом?

— А я бы один жил триста лет или с любимой?

— Не бывает триста лет любимых.

— Ну, один или с женщинами?

— Тогда и дети, чтобы долго?

— Да.

— И родители, и друзья?

— Хотелось бы.

— Так ты захочешь, чтобы все жили по триста.

— Да.

— Нет. Психика и тело не выдержат. Да и планета тоже.

— Психика-то почему?

— К старости человек консервативен, не обновляется. Все больше неприятия и противоречий с миром. От этого болезни…

— Так надо что-то делать, чтобы принимать новый мир.

— Говорю же: изменить мировоззрение.

Изменить мировоззрение? Как гусенице окуклиться и вылупиться бабочкой? Но они, кажется, делают это неосознанно, по генетической программе. Интересно, каждой гусенице удается окуклиться или «особо продвинутые» живут в разы дольше других и погибают от морозов, не окуклившись? Таким уже никогда не стать «бабочкой», не полетать. Наверное, гусенице лучше вовремя окуклиться.

Наша смерть — это вообще, или окукливание? На это Шаман откажется отвечать, уже знаю его немного. Ладно, другой аспект: если бы гусеницы жили по два-три сезона при той же продуктивности бабочек, то листвы бы не хватило. Поэтому «планета не выдержит»? То есть потенциальный долгожитель должен не расходовать ресурсы планеты, а беречь и умножать. По крайней мере, воспроизводить больше ресурсов, чем потребляет. В принципе, возможно.

— Почему «планета не выдержит»? Разовьется новая философия, возможности.

— Какие?

— Меньше рожать, расселяться по планетам.

— Будет меньше обновления. Это против законов природы.

— Нет. Живущие будут больше учиться, изменяться.

— Согласятся меньше рожать?

— Ну, некоторые точно.

— А расселяться, осваивать?

— Меньше, но найдутся.

— А больше учиться и изменяться?

— Ну-у, и такие найдутся.

— Вот которые найдутся расселяться и столетиями учиться, готовы жить двести.

Все-таки систематичность моих опросников для Шамана дает возможность выстраивать хоть кусочки последовательных описаний. А если к системе добавлять еще настроение и интуицию… В любом деле должна быть хорошая занудность. Студентам вещаю: «кто не может нормально работать с документами и отчетностью, кончает тем, что роется по помойкам». В более достойном варианте — живет в хижине с печкой, ловит крабов. Потом сдает за «нал» перекупщикам, которые платят на первобытный прожиточный минимум. Зато никаких бумаг.

Следующий аспект опросника: почему тело не выдержит? Что-то я не слышал про учащихся долгожителей.

— Знаешь, я читал в Сети жизнеописания долгожителей-чабанов высокогорья, оленеводов в Якутии, — не слышал, чтобы они всю жизнь учились.

— Они жили в благоприятных неизменных условиях. Но скоро неизменных условий не будет вообще.

— Ну-у, природные условия.

— Ни климатических, ни геологических. Не будет вообще.

— Невозможно будет сохранять один образ жизни?

— Ни тип питания, ни общения, ни конкуренции и отношений…

— Ты для этого живешь иногда в городах?

— Не иногда, а когда образ жизни в городах изменяется.

— А как решаешь, что уже пора?

— Настроение такое складывается. Наверное, по ауре приходящих людей.

— Так и ты не полностью осознаешь свои решения?

— В науке, бизнесе еще бывает «полное» осознание. А в жизни: будешь ждать полного осознания решений — редко будешь успевать.

Прекрасный солнечный день. Тепло, а когда идешь с поклажей по лесу — жарко, деревья задерживают ветерок. Но явные признаки осени: какая-то пронзительная прозрачность в воздухе, под ногами уже много опавших листьев, хотя деревья еще стоят зеленые.

— Кстати, откуда уже пожухлые опавшие листья?

— Кстати, к чему? (Шаман усмехнулся.)

— Да я по своим мыслям. Тепло еще, а листьев полно опавших.

— Разные сроки жизни.

— Да, время листьев прошло.

— Если заметил, не всех листьев.

— Замечал, но не задумывался. Не знаешь, почему большая часть еще зеленые и свежие, а эти повяли и опали?

— Сначала созрели и остановились.

— Но большинство листьев созрели и остановились.

— Нет, зеленые еще не остановились.

— Нельзя останавливаться?

— Не хочешь стареть — продолжай развиваться.

— Как продолжать? Есть биологическая программа, биологические часы.

— Листьям никак. А человек может продолжать с помощью ума и воли.

— Но наступает старость, болезни.

— Болезни, старость — внешние симптомы смерти. Причина глубже.

— В чем?

— Человек не успевает за временем и остается в прошлом.

Идем дальше. Кустарники, стланик, каменная осыпь, лиственницы, стланик, кустарники, болота, кустарник. Шаман быстро ходит. Но и я уже чувствую ритмы ходьбы по разным местностям[14]. Спина, конечно, мокрая под рюкзаком, но иду и могу еще поразмышлять. Хочется остановиться, отдохнуть. Самолюбие мешает предложить перекур Шаману, который намного старше меня. До обеда дотяну. Сколько же в нем здоровья?

— Ты сколько можешь прожить?

— Уже спрашивал[15].

— Но тогда не обсуждали аспект развития.

— Могу неопределенно долго.

— Что главное ты развиваешь?

— Идею самого себя.

Сидим с Шаманом на скамейке для наблюдения за льдами. Загляделся на лунную дорожку на море. Когда «вернулся», почувствовал-понял, что в период наблюдения за лунной дорожкой был полностью свободен, отрешен.

Также понял, что осознав и вербализовав это, я смогу хотя бы на секунды повторять «пойманное» состояние дома.

Шаман, однако, отнесся к моей «технике» без воодушевления и даже несколько скептически.

— Что это дает?

— Состояние свободы.

— От чего?

— Практически от всего.

— Пока не можешь знать, что такое свобода.

— Почему?

— Еще не был свободен.

— Понимаю. Зависимость от законов природы, общества, тела…

— Не был свободен с учетом тела.

— Только что на целые минуты отрешился от тела, общества и всего другого.

— Это шаг. Но говорю не об отрешении, а о свободе действовать.

— Ну, свобода действовать есть только у гегелевского Абсолютного Духа.

— Говорю о свободе действовать в этом теле.

— Видел таких людей?

— Да.

— Расскажи про кого-нибудь?

— Раз в сороковом[16] помог группе бежавших из Колымлага. В ней было аж трое свободных.

— Как определил?

— Была решимость бежать или умереть. То есть выше тела.

— Не совсем понял.

— Они почувствовали, что продолжать смиряться — нанести урон не только телу, но и своему Духу. И не боялись больше за тела.

— Ну, это часто бывает. Например, в бою или даже в драке, споре, экстриме.

— В бою — периодами. В экстриме или споре вообще глупость ради минутной одержимости рисковать телом. Говорю о длительном постоянном состоянии.

— Но так человек быстро угробит свое тело.

— Речь не о глупости, а о жизни с телом не только для тела.

— Так многие религиозные деятели могли?

— Да. Если еще без фанатизма, то были свободны.

— Какая же тут свобода — только одно направление.

— Свобода не во множестве направлений. Она в возможности заниматься тем немногим, что хочет твой Дух.

На занятиях по консультированию я предложил студентам пообсуждать в группе волнующие их, но не слишком значимые проблемы. Одна из тем, обрабатываемых методом Сократовского диалога, была предложена студенткой, снимающей квартиру (фрагмент обсуждения)[17]:

Клиентка: Что делать с соседями, мешающими мне жить?

Консультант: Вы говорите обо всех соседях?

Кл.: Не обо всех, но о многих.

Кон.: Как конкретно они мешают Вам жить?

Кл.: Они ограничивают мою свободу.

Кон.: Как конкретно ограничивают?

Кл.: Я люблю ночью слушать музыку. Но они тут же долбятся и в пол, и в дверь, и в потолок.

Кон.: Может быть, Вы мешаете им спать?

Кл.: Почему из-за их проблем я не могу быть свободной?

Кон.: Может быть, купить наушники?

Кл.: Вы не понимаете, что значит слушать музыку. Это совсем не то.

Кон.: А у соседей есть право быть свободными?

Кл.: Пусть делают, что хотят.

Кон.: Но Вы не позволяете им этого.

Кл.: Я вообще не касаюсь их жизни.

Кон.: Они имеют право спать по ночам в тишине?

Кл.: Хотят тишины — пусть покупают отдельный дом за городом.

Кон.: Наверное, у них нет таких возможностей.

Кл.: Тогда пусть помалкивают.

Кон.: То есть у Вас есть право лишать их свободы?

Кл.: Никто их не лишает.

Кон.: Но Вы заставляете их слушать громкие звуки, когда они хотят спать в тишине.

Кл.: Почему я должна ограничивать свои права из-за их прав?

Кон.: А как вопросы столкновения прав решаются в современном цивилизованном обществе?

Кл.: Большинством. Но права меньшинств учитываются.

Кон.: А чьи права преимущественны?

Кл.: (уже шутя): В западном мире — меньшинств.

Кон.: (тоже шутя): А в нормальном?

Обе работающие группы и наблюдатели (остальные студенты, в том числе студентка, поставившая проблему) констатировали в обсуждении, что «если рациональные аргументы действуют», сессия консультативно успешна.

— Ты живешь один, чтобы не подстраиваться под ритмы других?

— Я живу и в городах. А это — хорошая практика.

— Какая?

— Пожить одному на побережье.

— Что дает такая практика?

— Возвращение к собственному ритму.

— В городе это невозможно?

— Именно одному. Когда почувствовал желание — сел, почувствовал — разглядел камень, почувствовал — встал на голову или наблюдаешь за волной. Только не ленись, и уже через день-два начнешь возвращаться к своему ритму.

— Как понять, что действуешь правильно в этой практике?

— Увеличится энергия, ровное хорошее настроение, резко поздоровеет тело.

Над нами солнечно, и вода в бухте ярко-синяя в солнечном свете. Только это не везде. Далекий выход из бухты закрыт плотным серо-фиолетовым туманом. Для настоящей передачи цвета термина в языке пока нет. Его можно назвать контрастно-тревожным. Высота валика тумана метров пятьсот. Над ним солнце, голубое небо, кое-где видны вершины отдельных сопок. Если попасть в туман, там сразу пасмурно, промозгло и холодно. Каждый раз, когда такой «валик» накатывается, я думаю: «Накроет туманом, или солнце его разобьет?».

От тумана пешком по кустам и кочке не убежишь, хотя можно «отбежать» так, чтобы туман тебя поглотил на несколько минут позже. Один раз туман меня стал догонять часа за два до дороги, и я «бежал»[18] все время по его кромке до условленного места на трассе, где ждал сын. Потом мы на «Делике» сына оторвались, и туман накрыл город только через полтора часа, когда я уже вылез из душа и смотрел в окно, попивая чай. Не то, что мы с туманом друг друга не любим. Но лишний раз показать нос…

Описание лет ежовско-бериевских репрессий представляется мне как тяжелый валик тумана, который люди видели, знали, что «накроет», только бежать было некуда. Или не могло быть таких решений у людей?

— А эти беглые зэки[19] потом сохранили свободу?

— Не знаю.

— А ты свободен в этом теле?

— Да.

— В чем твоя свобода?

— Сам определяю события своей жизни.

— А как ты чувствуешь себя свободным?

— Свободен как не боящийся смерти.

— Не страшно умереть?

— Плохо умереть, не вылупившись[20], не возмужав, не построив духовную развивающуюся структуру.

— Ты построил?

— Да.

Смотрю в небо, лежа на спине. В синеве медленно проплывают кажущиеся маленькими белоснежные чайки.

Свободна ли чайка? Действительно ли летит куда хочет?

Много лет вижу чаек. В темноте сидят, в дождь сидят, в шторм без дождя сидят на своих скалах. Прилетают в мае и долго голодают, так как море действительно оживает, наполняется их пищей лишь к середине июня. В голодный период насиживают яйца. Рыбаки в шутку называют чаек «летающий желудок»: чайки постоянно заняты поиском пищи. Когда рыбы много, они уделывают камни и море у своих жилищ (птичьих базаров) пометом так, что иногда за километр чувствуется. Чайки постоянно орут громко и пронзительно, не могут не орать. Так они обо всем оповещают своих, передают не описания, а состояния. Многие магаданцы чаек недолюбливают: городские чайки начинают орать на крышах с рассветом, а ночи летом белые… Плюс помет. Например, крышу центрального корпуса СВГУ[21] чайки обсидели так, что запах весь год чувствуется в аудиториях верхнего этажа: студентки педфака ищут свободные аудитории на других факультетах и предлагают преподавателю провести занятия там.