– Зар постоянно меняет содержание? – испугался он своему открытию.
– Не попал ли я случайно под его гипноз?
Ник вспомнил всевозможные репортажи о злобных сектах, спецслужбах и их влиянии на психику человека. В придачу, он относил книги по эзотерике и магии, к разряду шизофрении и шарлатанству.
Ник вновь взял книгу в руки, и внимательно ее перелистал. Эту книгу он видел впервые. Ничего сверхъестественного в ней не было. Все было настолько понятно и просто, что сбивало с толку.
– А где здесь эзотерика? И почему, я не могу просто читать и на каждом шагу спотыкаюсь – думал Ник.
– Простое и разумное, для меня и является самым сложным. Мне нужно вчитываться, размышлять, заново переводить смыслы для себя. А они еще и не ложатся на привычную картину мира. Их надо переосмысливать.
Внутренний переводчик задымился.
–Мне обязательно нужно, чтобы все было запутанно и туманно. Почему простое кажется сложным, тогда как запутанное – привычным? Странно.
– Люди – путанные существа – вспомнил он свою беседу с Заром.
– Они мыслят так, как устроены. Чем больше они перепутаны в своем бессознательном, тем сложнее им думать просто и без заморочек.
О магических книгах он читал у фантастов, но подобного еще с ним не происходило. Нику казалось, что он прочитал пять совершенно разных книг, различной тематики и содержания. Еще, что самое странное, Ник не мог вспомнить, о чем собственно эта книга. Недели через две он, беседуя с товарищем, поймал себя на мысли, что цитирует главу из книги наизусть…
Оплата по обязательствам
Как-то Ник задал вопрос Зару:
– Что мне делать со своей детской обидой на старшего брата?
Старший брат обижал его в детстве и Ник пообещал ему:
– Вот вырасту и набью тебе морду.
Последовал автоматический ответ:
– Раз собирался набить, то надо выполнять обещания.
Ник не ожидал такого поворота событий. Он задумался. Брат был в России, а он сейчас под Киевом. Вопрос для него был насущным. То ли послать Зара с его советом подальше, то ли позвонить брату и высказать всё, что носил в себе с детства? Отбросив сомнения, он всё же позвонил:
– Брат, я обещал тебе набить морду, когда выросту. Я уже вырос и теперь могу это легко сделать.
На обратном конце, возникло замешательство. Брат Ника ни сном, ни духом, не догадывался о существующей проблеме. Звонок застал его врасплох. Ник – не шутил. После длинной паузы из телефона донесся голос:
– Ник, да брось ты. Я тебя люблю. Я к тебе, наверное, был несправедлив.
Ник долго в уголке плакал, ему было почему-то очень грустно и вместе с тем легко на душе. Он чувствовал, что между ним и братом растаяла стена непонимания. Это было правильно и честно.
Прикосновение к вечности
И есть чем платить, но я не хочу
Победы любой ценой.
Я никому не хочу ставить ногу на грудь.
Я хотел бы остаться с тобой,
Просто остаться с тобой,
Но высокая в небе звезда зовет меня в путь.
Виктор Цой
Кайлас, как сакральный центр мира, по восприятиям оказался для меня удивительно сложным. Требовалось продавить в своем сознании массу ограничений и препятствий, чтобы подняться над самим собой. В сознании еще не было разрешения на встречу с вот таким я. Да и само это место находилось за границами моих физических, душевных и духовных привычек и возможностей. Мой внутренний Шива еще не пробудился. Он сладко спал в укромном месте моего сознания. Я еще не поднимался в горы выше пяти тысяч метров и не страдал горной болезнью. Я еще не подозревал, с какими вызовами самому себе я столкнусь, и что с ними потребуется делать. Моей роковой заслугой был выбор именно этих попутчиков и именно данных обстоятельств. Сейчас я знаю, что в самых сложных ситуациях рассчитывать следует исключительно на себя. Все это будет потом, а пока я тащил с огромным трудом свое изломанное тело по долине на высоте пяти тысяч метров. Справа за дымкой тумана угадывался пик Кайласа. Но было не до него. Вопрос стоял просто – дойти. Многие годы спустя я все еще дохожу до нужной кондиции. Процесс не прекращается. Я все иду и иду к своей высоте возможностей. Дух Кайласа будит во мне состояние выхода за рамки всех ограничений, наложенных на меня кармой.
…Компания соискателей мудрости брела рядом, изредка стараясь искусно «покусать» друг друга. Считалось, что особенно гадкая словесная перепалка или мелкая подлость, это некий шарм или показатель крутости. К каждой подобной мелочи быть заранее готовым просто невозможно. Воспитание не то. Накопленная годами эмоциональная грязь ссыпалась со спутников и на спутников, как из рога изобилия. Я когда-то читал, что такое возможно, но не представлял, как оно происходит. Отморозившись, я шел и старался не падать. От горной болезни все плыло: и в голове, и в глазах. Тело было ватным, измочаленным и чужим. Переставлять ноги и дышать в условиях высокогорья, оказалось самым трудным делом. Но хуже всего было от собственного психологического фона и тех обострившихся к себе и миру претензий и обид, о наличии которых внизу даже не догадываешься.
К тому времени я был уже зрелым человеком, повидавшим немало на своем веку. Я считал, что умею справляться с вызовами жизни. Я не боялся в одиночку пойти на толпу отморозков или признаться себе и даже другим, что я не прав в том или ином случае. Сейчас у меня уже меньше железобетона в характере, как тогда; я смотрю на жизнь с большей долей смирения.
…При ходьбе сильно тошнило, хотя на душе было спокойно. В сознании шел диалог с самим собою и пробуждающимся Шивой о смысле и ценности жизни. Он напоминал то диалоги Сократа с учениками: – вопрос – ответ, то воззвания к воображаемым оппонентам, то осознание и переосмысление своего прошлого. Кто с кем говорил и зачем, на тот момент было без разницы. В сознании всплывала злободневная тема, и мой ум пробовал ее анализировать, изучать, экспериментировать и находить нечто наиболее рациональное и правильное. Но, наиболее интересное, наступало тогда, когда мой ум был отключен. В это время Шива отвечал на вопросы. Знания приходили, как само собою разумеющееся дело. Иногда ответы доходили через недели и годы. Махадэв ничего не забывает. Он просто ждет моей готовности постичь ответы. Острота этих бесед была на пике всех моих смыслов. Происходили они сами собой, и помогали не обращать внимания на те – бесчисленные трудности, которые произрастали из моей кармы. Скорее, Он сам меня выбрал. Так как все происходило на пределе и за пределом моих сил, то многое до сих пор воспринимается как откровение свыше.
Роковой перевал
Результат духовной работы над собою – спокойный и сбалансированный ум, понимание истинных смыслов и целей, сотворение своего мира. Это формирование особого образа жизни, где абсолютно все становится осознанной практикой.
На перевал мы выскочили под вечер. После пересечения границы, Сатьяван нанял джип на семь человек. Джип Toyota Land Cruiser был старого образца, вместительным, но и в нем было тесновато. Мешали рюкзаки, чемоданы и прочие «нужные» вещи. Как всегда перестраховались, и вещи вытесняли жизненное пространство. На проверку выходило, что вещей достаточно было в пять раз меньше. Сатьяван же, напротив, уравновешивал группу своим пофигизмом, и был лишь с документами.
Границу Непала с Тибетом, проходили долго. Досмотр вели китайские солдаты срочники. Проверяли дотошно и аккуратно. Очень все напоминало Советский Союз. Группа французов перед нами, с обреченным выражением на лицах, наблюдала, как ловко перерывают содержимое их чемоданов. Молодая девушка краснела, когда солдатик в белых перчатках тщательно прощупывал пачку с гигиеническими салфетками.
Наконец, все формальности были соблюдены и мы вырвались на оперативный простор.
– Вот он – путь в Тибет!
Простор оказался сильно ограниченным. В нашу команду власти влили гида оперативника, довольно приятного молодого человека. Формально он числился экскурсоводом, но реально был китайским чекистом, что нас никоим образом не смущало. Обстановка на Тибете была напряженной и еще не улеглись массовые протесты. Ходили слухи о целых группах туристов, бесследно исчезнувших в горах. Слухи, скорее всего, распространяли сами спецслужбы, стремящиеся на тот период сократить поток туристов. Перед нами маячила опасность вообще лишиться права на въезд. Со дня на день ожидали полного закрытия границы.
Горный поселок и серпантин дороги были забиты огромными фурами и грузовиками. Машины стояли впритык друг к другу на узкой горной дороге и максимально близко к обрыву. Это впечатляло. Сантиметр в сантиметр. Глядя на ювелирную точность парковки этих огромных тяжеловесов, мороз пробегал по коже. Часто колеса, на четверть зависали над пропастью. Все чего-то ждали, и была полная неразбериха.
Неожиданно проскочив через все блок посты, наш джип оказался во главе всей колонны. Обстановка прояснилась. Сошел сель и снес дорогу. Ехать дальше было бесполезно. Военные строители нагнали технику и разгребали осыпи и завалы. Это казалось довольно бесполезным делом. Наша экспедиция была на грани срыва. Шива не пропускал в свои владения. Оставалось только молиться и ждать.
Водитель тибетец, невзирая на свою молодость, оказался довольно практичным. Долго не раздумывая, он пристроился к колонне сопровождения китайского генерала. Нас приняли за группу гостей из свиты. Регулировщик дал отмашку на движение. Аварийный участок был метров в сто пятьдесят. Военные соорудили временную дорогу поверх завалов из деревянных настилов и свай. С полчаса мы миллиметр за миллиметром ползли по шатающимся и скрипящим щитам над пропастью. Когда вырвались на простор, вся наша группа выглядела так, как будто мы все сидели за рулем. Причём, все – за одним. По спине струйками стекал пот. Эскорт генерала унесся вперед, а мы, выйдя из машины, долго любовались Гималаями. Дорога была пустынная. Отвесно вздымающиеся горы прорезали водопады. Они начинались с вершин и тянулись на сотни метров вниз. Когда за гору цеплялось следующее облако, рождался новый водопад. Облако таяло, иссякал и водопад.
По дороге мчались с ветерком. Серпантин был пробит в скальной породе, и вниз смотреть было жутковато. Водитель пел на тибетском языке песни и на всех поворотах отчаянно сигналил. Встречных машин не было. Внезапно на одном из поворотов водитель резко затормозил. Дорогу перегородил огромнейший обломок упавшей скалы. Казалось, что обманув судьбу в одном месте, мы попались в ловушку в другом. Водитель долго на всех местных наречиях рассказывал, что думает по этому поводу. Духи гор вежливо слушали, и, казалась, потешались над нашей зависимостью от подобных мелочей. Похоже, скала упала буквально минуту назад.
– Как военные проехали? – пробовали мы понять, обходя со всех сторон глыбу.
Сомнений не оставалось. Сюжет явно был спроектирован только под нас. Внезапно водитель успокоился и стал отбрасывать отколовшиеся камни в пропасть.
– Зачем это делать, ведь машина здесь не пройдет? – удивился кто-то из группы.
Но водитель завел мотор и попросил всех в машину.
– Наверное, – решил я, – попробует развернуться.
Но не тут-то было! Машина рванула к самому краю обрыва и вплотную притерлась к скале. С правой стороны часть протектора колес висла над пропастью. На чем мы держались было уже непонятно. Вероятно на нескольких сантиметрах протектора, или на честном слове. Я сидел как раз справа и видел сияющую перед собою пропасть. Глубоко внизу шумела река. Тело вопреки воле пробовало отползать внутрь машины. Молиться не хватало мужества и осознанности. Страх парализовал. Надежда была лишь на Шиву, хорошее сцепление и понимание, что еще не все по этой жизни сделано. Обогнув скалу, водитель, как ни в чем не бывало, продолжил знакомить нас со своим песенным репертуаром. Сказать ему слова благодарности или выматерить, сил уже не было. Все случилось так, как случилось.
К перевалу подъехали засветло. По расчетам Сатьявана, проскочить требовалось до наступления ночи.
– После перевала встанем на ночлег – пояснял он.
Высота уже была за три тысячи и всю группу зверски мутило. Организм совершенно не понимал, что от него хотят, и вместо системной акклиматизации, мы все набирали и набирали высоту. Сказалась безалаберность Сатьявана, и полное неумение разумно прокладывать маршруты. Желание вписаться в сроки графика, стало для нас роковым. Для всех подобное восхождение было впервые, и мало кто что понимал в тонкостях процесса.
Перевал пролегал на высоте пяти километров триста метров. Водитель умудрился поднять нас с трех километров за час. В голове назревал атомный взрыв; группа была в полных дровах. Сатьявана ничто не брало, и он сердобольно пожелал нам сделать бхастрику. Это мощная дыхательная практика. Выйдя из машины, большинство группы старались эвакуировать остатки желудка. Я внял совету и прокачал пранаямой организм. Стало совсем плохо. Наступила отморозка – полное безразличие к происходящему. За перевалом открылось плоскогорье, и на небе взошла огромнейшая луна. Вокруг – ни души. Я чувствовал себя полным лунатиком из потустороннего мира.
Гостиница была на четыре пятьсот, но до нее еще было километров сорок. В машину загрузили стонущие тела, и началось самое сложное. Это сложное заключалось в попытке выжить. От полной амнезии, инсульта и удушья спасло пение. Неожиданно Санчес, дай Бог ему здоровья, запел. Пением это было сложно назвать, но пели все. Началось с «призрачного и последнего мига», а закончилось «эх ухнем»! Вспомнили всю советскую эстраду и русские народные песни. Что-то в этом было залихватски правильным! По ровному плоскогорью на высоте пяти километров под круглой луной несся поющий джип! Романтика! Это было самое разумное в сложившихся обстоятельствах лекарство для души и духа…
Ночью я сражался за жизнь своих подопечных. Гостиница была на удивление комфортабельной. Кроме неё вокруг ни одного поселка или стойбища. Шива расставил гротескные декорации. Появлялось ощущение полной иллюзорности происходящего. Мои подопечные громко стонали и норовили покинуть этот мир. О себе думать было некогда. Требовалось подтаскивать и оттаскивать тела к унитазам. Поить аспирином, цитрамоном и китайскими таблетками от горняшки. Откачивать и возвращать в сей мир. Лучше всего помогал цитрамон. Утро настало неожиданно, но слава Шиве, все были живы.
Облако
Зар с Ником стояли на вершине столовой горы Мангуп-кале. Открывавшийся простор завораживал душу. Вдалеке виднелось Черное море. Вернее, море смотрелось в белесоватой дымке, и сливалось с небом без видимой линии горизонта. От этого казалось, что корабли плывут по небу.
– В чем смысл волшебства жизни? – спросил Ник.
– Смысл во внутренних преобразованиях.
– Это я слышал, но мне сложно найти во всех этих понятиях практический смысл. Как мне эту метафору перевести в конкретное действие?
– Хорошо – ответили гуру.
– Видишь вон-то облако?
– Вижу.
– Оно сейчас растворится.
Зар закрыл глаза, сосредоточился, постоял минуту, вздохнул и как кот потянулся от удовольствия. Ник наблюдая за облаком, неожиданно для себя осознал, что облако исчезло.
– Как ты это делаешь?
– Вот это я и пробую тебе объяснить.
– И что, я тоже могу это делать?
– Можешь, если поймешь базовый принцип функционирования пространства.
– Это какой еще принцип? – озадачился Ник.
– Все, что внутри, то и снаружи!
– Так, значит, я должен найти облако внутри себя, его там растворить, и оно растает в небе?
– Да, где-то так.
– Так можно работать со всеми проблемами, в том числе и с болезнями? – догадался Ник.
– Конечно. Единственное, что следует не забывать, с болезнью следует договариваться. Энергии болезни должны пойти на исцеление или другие смыслы. Здесь весь вопрос в прощении себя, а также, в осознании урока и сосредоточении на новом будущем. Естественно, что все проблемы следует решать внутри и, как следствие, они решаются снаружи.
Ник нашел самое маленькое облачко, затем закрыл глаза, представил это облачко внутри своего внутреннего пространства, а затем растворил воображением. Открыв глаза, нашел на небе облачко, но с ним ничего не произошло.
– Я что-то сделал не так?
– Конечно, ты все переврал и сделал так, как понял.
– А что не так?