Я взяла его детскую ручку. Он уже ходил без повязки, и только багровое кольцо вокруг большого пальца напоминало о страшных событиях. Я видела, как напуган этот малыш, ведь нет никого, кто бы его утешил. Я поцеловала его пальчик и прошептала:
– Бедный ты мой, бедный… Апреля Сашка …утешает, Январю для этой цели нужен Ефим… А как же ты?
Он глубоко задышал, потом подвинулся ко мне ближе, крепко обнял своими маленькими ручками и горячо, глядя в глаза, произнес:
– А мне нужна ты!
Я прижала его колючую голову к груди, тоже крепко обняла и ласково гладила – и по плечам, и по голове, и по худенькой спинке. Спартак начал всхлипывать, а потом расплакался…
Глава 5
Сашка вернулся неожиданно, как обманутый муж из командировки. Он рывком отворил дверь и ввалился в дом – замерзший, в покрытом инеем меховом плаще, от дыхания на шерстинках у лица образовался пар и замерз небольшими сосульками. На скуле четко виднелся след удара, позже будет синяк… Он оглядел нас со Спартаком и опешил. Мальчик в это время уже не плакал, а просто прижимался ко мне. Сашка удивленно протянул:
– А где Ефим?
Я встала и подозрительно прищурилась:
– А что это ты у меня под кроватью его ищешь?
– А его здесь не было?
– Представь себе – нет.
– М-да? Ну ладно, родная, извини.
Мне не хотелось продолжать этот разговор при ребенке и я согласно кивнула. Сашка разделся и блаженно оперся о печку.
Спартак засуетился:
– Ну ладно, Таня, я пойду… Люди, приютившие меня здесь, очень добры ко мне… Я разговаривал вчера с братьями и мы решили, что в холодное время года я буду жить в куполе и учиться …ну, много чему… Но при желании смогу и выходить из него. А вот в теплое время года я буду жить здесь, в деревне, узнавать жизнь людей и посильно в ней участвовать.
Сашка усмехнулся:
– На каникулы, да? А сейчас ты чего …из графика выбиваешься?
– В смысле – почему я здесь? Я хотел бы побольше быть с …вами, пока вы не ушли…
– Понял. Ты прости, брат, Ефим достал меня в лесу…
Спартак мягко взмахнул ресницами:
– Я понимаю, Саша. Я все понимаю и не держу на тебя обиды. Ладно, я пойду, не буду вам мешать…
И Спартак вышел на улицу.
***
Сашка закрыл за ним дверь на засов, с облегчением вздохнул, опять сел и протянул мне руки. Я уселась ему на колени и спросила:
– А в чем дело? Ты что это в тирана комнатного превращаешься? Опять в реке был? Я думала, ты от Апреля вернешься умиротворенным и радостным, как Ефим вчера…
При моих последних словах Сашка ощутимо напрягся:
– Опять Ефим? Везде Ефим, его мать!
Ого, как все серьезно… Я заглянула Сашке в глаза:
– Саш, ты чего? Что-то случилось?
– Да Ефим этот твой – ох и достал он меня! И в лесу, и в куполе…
– Во-первых – почему мой, а во-вторых – может, расскажешь?
Какое-то время Сашка пристально смотрел мне в глаза, все пытаясь там высмотреть следы измены. Я в очередной раз порадовалась, что тот сон таковым и остался. Сашка опять глубоко вздохнул и продолжил:
– Не твой, говоришь? Вы что, совсем меня за дурачка держите?! Думаешь, я не вижу, какими взглядами вы друг друга охаживаете? Ну ладно, к взглядам придираться – занятие неблагодарное…
Хорошо, расскажу. Ночевал я, как ты, наверное, от малыша уже знаешь – с Апрелем, в атриуме… Ему вчера ох как туго пришлось, потом расскажу, сейчас у меня настроение не то, слишком …напряженное. Так вот, все хорошо у нас было, пока в один прекрасный момент не приспичило мне в бассейн сходить… Ну, знаешь, «как мёд – так и ложкой»… Залез, плыву на спине, на звезды смотрю, млею. И вдруг чувствую – что-то не то, какой-то напряг. Вижу – силуэт темный, сидит кто-то на бортике и на меня пялится. И не Апрель, потому как силуэт с волосами. Меня это все так задело, я сделал вид, что не заметил, а потом нырнул поглубже – ты же знаешь, ныряю я неплохо, возле него торпедой вынырнул, двумя руками за волосы схватил и в воду сбросил. Ну и притопил маленько, чтобы меньше сопротивлялся… А вода-то в бассейне темная, а местами и наверху тень от деревьев… Так вот я его все также в воде на свет вытаскиваю, смотрю – Ефим собственной персоной!
Я его, конечно, отпустил, спрашиваю: «Че пялишься и вообще – что ты тут делаешь?» А он рассердился, что я его притапливал… Ты же не знаешь, а он еще тогда все напрягался, когда я их с Аланом плавать учил… Ну вот неприятно человеку признавать хоть в чем-то чужое превосходство! Но я же не кичился тем, что плаваю лучше, я же его научить хотел! Из лучших побуждений, кстати… И научил же – он ведь парень понятливый, да еще и физически развит замечательно…
В общем, начал он на меня орать: «Что, и посидеть тут спокойно я не имею права? Я здесь за тем же, что и ты!» Он с Январем где-то в комнатах отдыхал, правда не знаю, почему он такой неуспокоенный явился… Орал-орал, а сам помельче выходит, чтобы покрепче на ногах стоять… И я тоже выхожу и злюсь, в первую очередь на себя – ну а что, действительно, он такого уж сделал?! Иду и молчу, думаю, как бы извиниться …понейтральней. А он возьми и ляпни: «Да я бы на твоем месте с Тани ночи напролет не слезал, а ты торчишь тут… Ни себе, ни людям…» Ну, я не выдержал – говорю же, меня давно уже эти ваши взгляды напрягают, еще с тех пор, как вы из купола сбежали…
Ну и ударил я его, он меня в ответ и понеслось… А Ефим, я тебе скажу– не салага и не Ставр, он же верткий, ловкий и проворный, в общем – достойный противник. Так что завелись мы с ним не на шутку. А он и доволен – тоже, видно, накопилось. И подзуживает меня: «Нравится мне ее родинка на правой груди, очень заводит.» А я в таком состоянии уже вообще ничего не соображаю, уже утром понял, что это он тебя у Алана на столе разглядывал… А тогда я уже совсем разошелся, закинул его обратно в бассейн. А он вывернулся, и отметелил меня не на шутку, это сейчас, под одеждой, не очень-то видно… Но чувствуется… В общем, бились мы долго, оба уже устали.
В какой-то момент смотрю – а Апрель у бассейна стоит, обнаженный в лунном свете, но не вмешивается, руки на груди сложил и просто наблюдает. А мы запыхались, морды в крови, опять на сушу вылезли и стоим, не знаем, что и делать – мириться еще не готовы, а драться уже мочи нет… Ефим Апреля заметил, криво так ухмыляется: «И за что они тебя все так любят?!» Я ему отвечаю: «Дурак ты, Ефим, тебя дома такая девушка ждет, я ее бюст как вспоминаю, так у меня и сейчас привстает…» Пришла его очередь злиться и на меня кидаться… А я тоже не сдавался – я хоть и не лесной ниндзя, и последние годы амебную жизнь вел, но ты же знаешь, какие у меня детство и юность были…. В общем, начали мы вторую серию, хотя сил уже ни у него, ни у меня… вот. Потом смотрю – рядом с Апрелем его кореш стоит, одетый, Январь. Апрель, видимо, позвал его, как вчера тот гном научил. Смотрели они на нас, смотрели – а потом синхронно так подходят. Я стою, не понимаю – чего они хотят-то? А Ефим ладони выставил, кричит на Января: «Убери руки!» Но они все равно подошли, Апрель мне руку на лицо положил, ладонью на переносицу, пальцы немного напряг, а я раз – и отключился…
Прихожу я в себя – давно уже утро, Апрель рядом лежит, задумчиво так на деревья смотрит. Услышал, что я проснулся, давай улыбаться…
Я как ночь вспомнил: «А где Ефим?» Он отвечает: «Не знаю, может в деревню вернулся, а может где-то здесь с Январем отдыхает… Ты на него не обижайся, ему просто неприятно, что тебя и Таня и я любим, а его – нет… Январь ведь с ним время проводил, чтобы расслабить его и порадовать, он же с ним не связан, как я с тобой… Видимо, вчера Ефим это понял – потому и обиделся…» Я опешил, спрашиваю: «Так что, это у Ефима теперь невзаимная любовь к вашему Январю нарисовалась?» Он рассмеялся: «Нет, не переживай, ему просто обидно, я ведь увидел бы, будь там что-то серьезное…» Я, пользуясь моментом, спрашиваю: «А к Тане у него что?» А он ресницами так взмахнул: «А у него к ней луч.» Я спрашиваю: «Ну а у Тани?» А он спокойно так: «У нее тоже…» Я вскочил, давай одежду искать, сюда собираться. А он сидит и улыбается… Я ему: «Ну что ты, не понимаешь, что ли?» А он опять на меня, как на несмышленыша, смотрит и говорит: «Не бойся, она устоит…» Вот так вот – утешил, называется…
Я быстренько оделся и сюда побежал. Я ведь не знал, что Спартак тебя предупредит, думал ты тут волнуешься, да и вообще…
В общем, часть вторая – иду я по лесу, приближаюсь к переправе. Подхожу – а на плоту, уже на противоположной стороне – сидит Ефим и с милой такой улыбочкой мне ручкой машет. А веревки нет! Я давай материться, орать… а он плот на тот берег выволок, еще раз ручкой помахал и в деревню пошел… Я побежал к старой переправе, где раньше от солдат плоты прятали. И на одном и переплыл, прямо руками и греб, руки замерзли до онемения… Потому и искал его у тебя под кроватью… Понимаешь?
Я с улыбкой обняла Сашку – у меня вся эта история ничего, кроме смеха, не вызвала… Он с радостью ответил на объятие и поволок меня на печь…
Глава 6
Уже ближе к вечеру, выспавшиеся и сытые, мы собрались к Алану. Сашка хотел при нем рассказать, что же у них там произошло с тем странным подземным.
А у меня на душе было как-то неспокойно. Немного помявшись, я все же произнесла:
– Хорошо, Саш, давай к ним пойдем… Только… у меня одно дело есть, буквально на полчаса…
Сашка вопросительно поднял брови. Я чуть слышно пролепетала:
– К Ефиму.
Он покраснел и заорал:
– Да ты что, издеваешься надо мной, что ли?!
– Ты предпочел бы, чтобы я пошла к нему тайно?
Сашка опешил и уже спокойнее спросил:
– Зачем?
– Поговорить. Так будет лучше для всех. Я знаю, чем его пронять…
Сашка закрыл лицо руками и после паузы ответил:
– Ладно. Только пойдешь не сама… Со Спартаком. А я подожду тебя… возле ворот.
– Ну вот и договорились!
Я быстро оделась и побежала искать Спартака.
Мы шли от ворот к шалашу. Мороз крепчал. Я инструктировала мальчика:
– Понимаешь, так уж получилось, что между нами и особенно между ними возникло некоторое недоразумение… И тут даже не только и не столько во мне дело. Вот я и попытаюсь это исправить – надеюсь, поможет.
– Ну а я зачем с тобой иду? Саша надеется, что я смогу что-то изменить своим присутствием?
– Наверное, что и так. Хотя будет лучше, если ты все же подождешь меня снаружи. Это недолго, ты не переживай.
– Ну а если… произойдет именно то, чего так боится Саша? Получится, что я, сидя снаружи, не оправдаю его доверия?
– Да ладно… Ты считаешь – я совсем невменяемая? Ефим поманит пальцем и я брошусь в его объятия?
Спартак настороженно посмотрел на меня и с детской непосредственностью ответил:
– Не знаю…
Я с трудом сдержала смех.
– Ну ладно, давай так – если ты посчитаешь, что я теряю… адекватность – ты как-нибудь напомни о себе… Ну, кашляни, например…
Он улыбнулся:
– Хорошо. Я все понял. Только как я узнаю? Я ведь буду сидеть снаружи и ничего не увижу…
– Во-первых – по затянувшимся паузам. А во-вторых – насколько я поняла со слов Апреля, вы такие моменты кожей чувствуете, так?
– Не совсем кожей – но да, чувствуем…
– Хорошо. И еще одно – ты там можешь услышать о некоем сне, так вот Сашка об этом не должен знать ни при каких обстоятельствах! Мы его не обманываем, это был просто предупреждающий сон, в реальности ничего не было. Это очень важно, Спартак. Понял?
Спартак важно кивнул. Мы уже подходили к шалашу.
Ефим ждал снаружи – наверное, услышал, как мы приближаемся. Когда он узнал нас в закутанных в мех фигурках, его брови прыгнули вверх. Он гостеприимно приподнял шкуру, закрывавшую вход в шалаш – это они с Туркой уже сами утеплили его с приходом холодов. Я улыбнулась:
– Привет, Ефим! Мы можем поговорить …наедине? Спартак подождет вот здесь, у входа.
Брови Ефима поползли еще выше. Его звериные янтарные глаза лукаво усмехались:
– Даже так? Ну что ж, проходи… Ты так уверена, что мальчик даже не успеет замерзнуть?
Мы тесно утрамбовались в шалаш – не считая ярко полыхающего костра, места в нем было маловато. Ефим взял мой локоть, когда помогал войти и так и не отпускал его. Мы уселись на слежавшиеся от постоянного использования маленькие веточки. Ефим сел очень близко сбоку и сняв с меня капюшон, промурлыкал почти на ухо:
– Тебе тут нравится больше? Там было теплее и просторнее… Ну и здесь тоже может быть неплохо…
Я рассмеялась и прижала пальцы к его губам, чтобы прекратить этот разговор. Потом с усмешкой ответила:
– Ефим, прошу тебя – не надо. Я пришла не за этим. Я пришла рассказать тебе то, чего ты еще не знаешь. О следующем полнолунии – ведь ты отсутствовал, когда старуха Миш говорила нам это. И заодно о последствиях моего сна – да, того самого – что было бы, если б он исполнился… С чего начать?
– Ну, давай со сна… – Ефим взял мои пальцы и принялся покусывать их по очереди, стреляя глазищами – он давно уже понял, как они на меня действуют – А почему вообще пришла-то? Сашка нажаловался? А я тоже пострадал… Вот, смотри – и он положил мою руку на распухшую скулу. В полумраке я не сразу это заметила, а теперь обратила внимание – скула опухла до того, что лицо потеряло симметрию. Я с сочувствием погладила его по лицу, а Ефим, млея, томно продолжал:
– У меня …повреждения по всему телу – может ты и там погладишь? Я ведь тоже хочу ощутить твои губы и пальцы на себе, помнишь?
Ефим просто невероятно влиял на меня и я действительно, несмотря на недавний такой решительный настрой начала плыть и терять адекватность… Снаружи раздался детский кашель. Я улыбнулась и пришла в себя:
– Хорошо, начнем о сне. Как ты знаешь, старуха может видеть будущее, причем очень точно и в нескольких вариантах. Все это очень серьезно, Ефим, послушай меня, пожалуйста! – я забрала свою руку и рассказала о варианте, когда я не устояла. Ефим, нахмурившись, слушал очень внимательно. Потом спросил:
– Так и сказала, что мы умерли одновременно – я и Турка? Так а Турку кто убил-то – я или Женя?
– Я не знаю, я так и не поняла – то ли Женя пыталась защитить тебя и нечаянно пристрелила Турку, то ли он все же заканчивал начатое, а ты отбивался… И это вполне реальный вариант – я видела его глаза там, во сне, когда он прибежал на шум…
Ефим со вздохом потер глаза:
– Да уж, что-то я увлекся этими играми… Прости, Тань, но ты же понимаешь, в этом есть и твоя вина, в твоей взаимности… Да еще и индюки меня раззадорили – разбудили зверя, так сказать… Я понимаю, что пора остановиться… Ты знаешь – я, наверное, сейчас опять в купол пойду. Здесь мне все равно делать нечего, Турка у Олега застрял, ходит пугает всех своей разговорчивостью… А там, в куполе – тепло и сытно. А я могу и на охоту ходить, чтобы не в тягость им быть… И там не так одиноко…
Я понимающе улыбнулась:
– К нежному и ласковому другу Январю?
Какое-то время он испытывающе смотрел на меня, а потом улыбнулся:
– Понял. Это не насмешка, а …знание. Ну что ж – да, к нежному и ласковому. Так много радости я давно ни от кого не получал. А Сашке привет передавай… Виноват я перед ним. Может, позже и извинюсь…
– А как же ты в купол пойдешь – переправы-то нет?
Ефим рассмеялся:
– Это же надо – каким вы меня дурачком считаете! Ты что же, действительно думала, что я из вредности испортил переправу? Но ты-то знаешь, что я не к тебе шел, понимал ведь, что прогонишь пинками… Я просто веревку развязал да и притопил, чтобы Сашка не заметил… Я потом сразу все и исправил, я же не думал, что он сразу так обозлится и пойдет другой путь искать… Просто хотел подразнить его немножко…
Я расхохоталась. Ефим не отрываясь смотрел на меня:
– Ладно, давай вторую историю, о полнолунии. Только …дай-ка я тебя напоследок все же поцелую.
Я рассмеялась еще громче:
– Да, я помню – ты еще когда говорил, что хочешь целовать мои хохочущие губы! Странные у тебя предпочтения – они же …шевелятся! Это же неудобно!
Ефим облизнулся:
– Ну, это кому как… – потом неожиданно крикнул – Спартак, не вздумай кашлять, это всего лишь поцелуй! К тому же первый и последний!