— С шапку, — подсказали мы с Манькой.
Мама какое-то время хватала ртом воздух, словно задыхалась. Потом она пошарила за спиной и схватила первое, что попалось ей под руку. А под руку ей попался пластмассовый венчик для взбивания яиц. Сначала она сломала этот венчик о Каринкину спину, а потом поволокла ее в детскую спальню.
— Вот и сиди теперь в комнате безвылазно!
И теперь Каринка, как заправский узник, сидела в детской. Единственным способом общения с внешним миром была неработающая розетка.[10] Которую, кстати, тоже сломала она. Просто поставила эксперимент — что будет, если впрыснуть туда водички из клизмы, а потом засунуть спицу. Что было, что было!!! Страшно рассказывать.
Как только мама вышла из кабинета, мы снова приблизили карикатуру к розетке.
— Отодвиньте ее, а то мне ничего не видно, — командовала Каринка, — направо. Я сказала направо, а не налево, а теперь вверх! Еще чуть-чуть. А, вижу. Да ну, ерунда какая-то, наши ракеты во сто раз мощнее!
— А мы чего говорим? — хмыкнула Манька. — Наши ракеты любого врага взорвут за секунду!
— Это хорошо, что я в свое время сломала розетку, — радовалась Каринка. — Теперь нам можно общаться через нее. А то мне скучно сидеть взаперти.
— Мы можем даже еду передавать, если мама решит тебя голодом морить, — обрадовала ее я, — хлеб там, или сыр. Хочешь покушать?
— Нет, спасибо, пока не хочу, но как только захочу, дам знать.
— А хочешь карандаш и листок бумаги?
— Зачем?
— Ну чтобы книгу писать. Все узники книги пишут, вот и ты напишешь.
— Не надо, передайте мне лучше спицу, я буду слова на стене царапать. Отсчет дней буду вести, стихи писать, — стала перечислять Каринка, — глядишь, так и время быстрее пролетит!
Мы с Манькой побежали выдергивать из маминой вязки спицу, но тут с работы на обеденный перерыв вернулся папа. И принес большой батон докторской колбасы, которую выдали в больнице всем врачам. Как премию. И мама с порога опрометчиво рассказала ему о художествах Каринки. А надо было подождать, пока папа поест и успокоится. А так как мама не подождала, то случилось то, что случилась. Папа на голодный желудок моментально вызверился, рванул в грязных ботинках в спальню и метнул батон колбасы в Каринку.
Вот.
А Каринка не растерялась и отбила колбасу, как заправский футболист, головой. И колбаса треснула пополам, отлетела в сторону и угодила в большие напольные часы. Часы качнулись, свалились на Каринку и, увлекая ее за собой, рухнули на пол.
— Динь-доннн, динь-доннн, — победно пробили они.
Папа подлетел к сестре и выдернул ее из-под часов. Быстренько ощупал кости.
— Папа, мне щекотно, — отбивалась Каринка.
— Ничего не болит?
— Ничего.
И тут всем досталось от мамы: и папе, за то, что он затоптал весь пол и испортил колбасу, и Каринке, за то, что она не умеет как нормальная девочка уворачиваться, а отбивает колбасу головой, и напольным часам, за то, что они чуть не покалечили зловредного ребенка.
Пока мама бушевала, папа быстренько похлебал супа прямо из кастрюли и засобирался обратно на работу.
— А второе?
— Я уже сыт, — буркнул с порога отец.
— Может, хотя бы фруктов поешь? — высунулась в окно мама.
— Гхмптху, — невнятно поблагодарил папа.
— Мам, — вышла из детской Каринка, — вот теперь я тебе точно клянусь — никогда, никогда я не буду себя плохо вести. С этой минуты я буду очень хорошей девочкой!
— Иди отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели, — выдохнула мама, накинула на плечи пальто, взяла половину докторской колбасы и пошла к маме Рубика. Мириться.
А Новый год мы встречали у Ба. Они с мамой приготовили много-много вкусностей, так что праздничный стол ломился от изобилия. Особенно все нахваливали толму с айвой и черносливом, блинчики с мясом и торт «Наполеон».
Мне в подарок от Деда Мороза достался красивый голубенький свитер, Мане — весенние ботиночки, а Каринке — теплый жакет.
— А собачья упряжка? — надулась сестра. — Так нечестно.
— Нечестно — отдай жакет Нарке, — хмыкнула Ба.
— Еще чего! — Каринка надела жакет и застегнулась на все пуговицы. — Мой жакет, никому не отдам!
Спустя несколько лет, когда мы уже немного повзрослели, мама достала письма, которые мы писали Деду Морозу, и под общий хохот перечитала их. Особенно долго, до икоты, мы смеялись над Манюниным письмом. Так долго, что у дяди Миши началась изжога, и он пошел запивать ее раствором соды.
«Увожаемы Дедушка Мароз!!! — писала Манька. — Очень прошу тибя подарить мине длинное платье штобы корманы большие и там много конфет ни забуд положить. А еще скажи Ба штобы она не застовляля меня играть на скрипке по два часа в день. Я нищасный ребенок, так и скажи.
И еще, увожаемы Дедушка Мароз, пусть живет долго и шасливо Лионид Илич Брешнев. Потаму что только он может нас защитить от импирилистическй гидры. И вылечи ему этот ево генсек пожалыста. А то у челавека мозг болеет.
Спасибо большое. Мария Шац. Михайловна. 28 декабря 1981 года. Я в этам году вила себя очень-очень хорошо нещитая несколько раз. Дедушка Мароз».
— А в наступившем 1982 году Брежнев умер, — под общий хохот заключила Ба. — Так что, если хотите чьей-то смерти, скажите Манюне, чтобы она написала Деду Морозу письмо и попросила «пусть живет долго и шасливо»!
ГЛАВА 7
Манюня записывается в кружок танцев «Солнышко», или Праздничный концерт на сцене ДК
[11]Ба сидела напротив, читала очередной номер журнала «Здоровье» и периодически вставляла какое-нибудь веское слово в наш бесконечный птичий щебет. На десерт нам выдали по куску бисквита, щедро намазанного желтым слоем взбитой сепарированной сметаны. Мы умяли бисквит, заели его яблоком и какое-то время сидели выпучившись. Переваривали еду.