— Что вам угодно, лорд Глун? — донеслось от двери.
Я невольно вздрогнула, а Дорс, который сидел спиной и даже не думал оборачиваться, криво усмехнулся.
Ответа не последовало. Вернее, он все-таки прозвучал, но несколько позже, после того как раздался тихий стук прикрываемой двери и щелчок запираемой щеколды.
— Корпус ловушки ты забрал?
У-у! Ну вот. Допрыгались.
Впрочем, это было вполне ожидаемо. Даже если отбросить все и хотя бы на миг предположить, что Глун не при делах, маг его уровня и знаний не мог не понять того, что сразу поняли студенты. Увидеть, что сработала ловушка, причем не из числа старых, а какая-то новая. Следы-то остались.
И, честно говоря, я думала, что Каст пойдет в отказ, но ответом куратору первого курса факультета Огня стало ровное:
— Да, лорд Глун. Я.
— Отдай.
И вот тут бы Касту проявить хоть толику смирения и вернуть улику, но у пижона оказалось другое мнение.
— Нет, лорд Глун. Я отдам корпус ловушки только представителю Совета Магов, — сообщил он.
Возникла непродолжительная тишина. И я буквально затылком почувствовала излучаемую от Глуна при упоминании Совета неприязнь. Стало страшно.
Только наш «синий» друг был спокоен, как гранитная скала. Дорс потянулся, вынул из бумажного пакета, стоящего на столе, вторую бутылку вина и принялся ломать печать.
— Вот как? — Голос куратора прозвучал не просто строго, а леденюче-надменно. — Вы уверены в своем решении, адепт Каст?
Лично я бы после такого безропотно отдала что угодно, а затем бы спряталась под пол. А вот рыжему было плевать.
— Более чем, — отчеканил он.
Ну все, теперь нам точно крышечка.
Перепуганная, я по инерции приняла от Дорса бутылку и, не задумываясь, поднесла к губам. А дальше… дальше, разумеется, закон подлости сработал, ибо именно в этот момент куратор решил посмотреть, что тут происходит. Глун приблизился настолько стремительно, что среагировать я не успела. И, столкнувшись с его взглядом, тут же услышала изумленное:
— Дарья?
Не поперхнулась. Но сохранить равнодушный вид оказалось ой как сложно. Мне вообще жутко хотелось швырнуть бутылку в голову этому гаду, но я слишком хорошо понимала — нельзя.
— Дарья, — изумление куратора сменилось раздражением. — Ты ведь девушка. А пьешь из бутылки, как…
Он не договорил, но скривился весьма выразительно.
Блин. Да, я девушка. И что?
— А у меня стресс, лорд Глун, — зло выдохнула я.
Еще, правда, хотела добавить, что я, вообще-то, иномирянка, а тут такие вообще прокаженными считаются, но сдержалась. Потому что вдруг осознала главное: передо мной стоит убийца!
Это заставило помимо воли напрячься. Кузьма перемену моего настроения мгновенно уловил, вскинул мордочку и оскалился. Не на меня, разумеется, и не на Дорса с Кастом.
— Та-ак, — протянул куратор. — И что же вы тут нарешали?
Вопрос был риторическим, и отвечать на него никто, разумеется, не спешил.
— Господа, вам не кажется, что вы перегибаете?
— В чем перегибаем, лорд Глун? — отозвался Дорс невинно. Переигрывал, причем намеренно.
— Что ж, — выдержав паузу, процедил Эмиль. — Хорошо. Поступайте, как знаете. И, Каст, я сильно сомневаюсь, что твоя мать одобрит подобное поведение сына. Во всех отношениях.
Куратор бросил на меня новый, выразительный взгляд. И, вспомнив рассуждения Глуна об аристократических родственниках Каста, я сразу поняла, что он имеет в виду. Судя по тому, как дернулось лицо рыжего огневика, сам Каст это тоже осознал.
А Глун круто развернулся на каблуках и быстро направился к выходу. Дворецкий, в лице сына одного из представителей поларского пантеона, последовал за ним.
Ну а когда профессор нас покинул, я не выдержала и, глядя на Каста, выпалила:
— Вот на фига, ты его довел, а? Думаешь, Глун бы сделал такую глупость, что уничтожил улику?
— Не сдержался, — буркнул тот. В голосе прозвучало сожаление. — В конце концов, я тоже не железный.
Я закатила глаза.
— Не бойся, Дашка. Прорвемся, — успокоил Дорс и подмигнул: — Да и мать Каста, думаю, со временем ваши отношения одобрит.
— Какие еще отношения?! — выдохнула я сердито.
— Дорс, помолчи, — одновременно рыкнул Каст.
— Ой, да бросьте, тут все свои, — отмахнулся водник беспечно. — И мы все поняли, чем сейчас в первую очередь грозил Глун.
Угу. Поняли. Хотел сообщить матери об отношениях сына с иномирянкой…
Я замерла и кашлянула. А потом нервно рассмеялась и прикрыла лицо руками, потому что вдруг сообразила, о каких именно отношениях может рассказать Глун.
— Даш, не нервничай из-за этого. — Кажется, Каст мою реакцию воспринял неправильно.
— Даш, ну ты чего? — присоединился к нему Дорс. — В конце концов, тебя Ваул избрал, а это все-таки много значит. Тем более для нее…
— Да я не из-за этого переживаю! — чуть успокоившись, выдохнула я.
— А из-за чего? — спросил водник.
Вот не хотелось обсуждать с парнями эту тему. Даже упоминать не хотелось, но… видимо, нервы взяли свое.
— Глун убежден, что у нас с вами любовь на троих.
— Что-о-о? — проревел Каст ошарашенно.
Я не выдержала, снова хихикнула.
— Тройничок, мальчики. У нас с вами тройничок.
Парни зависли на пару секунд, а потом чердак башни Огня завибрировал от громкого, дружного, мужского ржача. И он был настолько заразительным, что не только я, даже Кузьма не выдержал.
— И-и-и! — пропищал он. — И-и-и-и!!!
— М-да, теперь понятно, — отсмеявшись, сказал Каст. — Что ж, пусть попробует об этом рассказать.
— Твоя мать оценит? — хмыкнул Дорс.
— Посмотрим, — ответил огневик с улыбкой. Потом посерьезнел и добавил: — А насчет проблем с самим Глуном — не переживай, Даш. Разберемся.
— Ага, — кивнул «синий». — Когда прибудут представители Совета, поверь, уж кому-кому, а Глуну точно будет не до нас.
И я поверила. Потом сделала еще один глоток легкого поларского вина и постаралась выбросить мрачные мысли из головы.
В общем, все было хорошо. Но когда парни попрощались и покинули мое убежище, в утомленный стрессами и алкоголем мозг прокралась мыслишка: а как представители Совета Магов отреагируют на меня? И то, что Глуну не поздоровится, — это, конечно, здорово, но… Я-то после их визита выживу?
Эпилог
Видит бог, я не хотела этого сна. Не хотела настолько, что очень долго не решалась выключить свет и закрыть глаза. Просто лежала, разглядывала массивные балки потолка и молчаливо молилась о ночи без сновидений.
Но, видимо, не так просила и не тому богу свои мысли посвящала, поскольку молитва не помогла. Едва веки сомкнулись, вместо желанной тьмы я увидела до боли знакомую дверь — дверь, ведущую в комнаты куратора Глуна.
И вновь мое «я» разделилось надвое. Та часть меня, которая осознавала, что все происходящее — только сон, воспротивилась. Она категорически отказывалась входить в эту дверь, ей было неприятно и… да, страшно.
А другая, та, которая не ведала, испытывала почти болезненное желание увидеть синеглазого брюнета, почувствовать вкус его губ и тепло объятий. Увы, она оказалась сильней.
Толкнув массивную створку, я мышкой проскользнула в гостиную. Привычно прикрыла дверь, задвинула засов и, стараясь не шуметь, направилась к кабинету. Тот факт, что на мне нет ничего, кроме форменной мантии, ничуточки не смущал. Наоборот, я чувствовала себя дерзкой, и мне это нравилось.
Я еще не горела, но тлела, представляя, как Эмиль усаживает к себе на колени и с деланым равнодушием касается губами моих губ. Как его ладони скользят по моей спине и замирают на бедрах. Сжимают. А я невольно выгибаюсь, провоцируя мужчину прикоснуться к груди, и…
— Убью! — донесся яростный, исполненный звериного бешенства рык из-за приоткрытой двери кабинета. — Найду и лично сверну шею!
Я вздрогнула и остановилась, не дойдя каких-то три шага. А там, за дверью кабинета, что-то разбилось. Следом раздался грохот, словно нечто тяжелое опрокинули.
Стало жутко. Причем не только той части меня, которая осознавала, что спит и видит извращенный кошмар, но и тлевшей от страсти дурочке в алом форменном балахоне.
— Найду! — Нет, это даже не обещание, а констатация факта. — Найду и сердце вырву!
И вновь это проклятое раздвоение личности. Я «настоящая» не понимаю, а та я, которая во сне, вздрагивает и прикрывает рот ладонью. Она убеждена — Глун говорит о человеке, который поставил ловушку. А еще она точно знает, что куратор бесится не столько из-за убийства студентов, сколько от того, что я, Дарья Андреевна Лукина, могла пострадать.
Но главное, ей хватает ума сообразить — сейчас к Глуну подходить не стоит. Нужно дать куратору возможность перебеситься. Я разворачиваюсь и, как и прежде стараясь не шуметь, устремляюсь к выходу.
Трезвая часть меня облегченно вздыхает — все, ничего не будет. Сейчас я провалюсь в обычное сновидение. Но, черт возьми, мы же на Поларе! А тут закон подлости точно работает куда лучше, нежели на Земле.
— Куда? — доносится сзади.
Я замираю и оборачиваюсь.
Глун. Застукал.
На кураторе привычная одежда: черные штаны и белоснежная рубашка. Рубашка, как обычно, расстегнута до середины груди, и я вижу рельеф его мышц. Это сводит с ума, почти так же, как струящиеся по плечам черные волосы и пылающий яростью взгляд синих глаз.
Да, я его хочу! Вернее, не я, а та, другая, но ощущения-то у нас общие!
— Эмиль, прости. Ты сегодня не в духе, я зайду позже.
О боже! Да! Да! Я все-таки вырвусь из этого сна! Или…
Выражение лица куратора смягчается, губы растягиваются в подобии улыбки, а злость во взгляде сменяется коварством. И я понимаю — это коварство по мою душу.
— Нет. Не уходи. — Он уже не рычит. — Иди ко мне.
Эмиль делает манящий жест рукой, а я… я отступаю на шаг и отрицательно качаю головой. И, как ни ужасно это осознавать, при этом тоже улыбаюсь. Я хочу его! Я хочу к нему! До дрожи, до слабости в коленях, до безумия!
— Даша…
— Эмиль, я не думала, что ты занят, — шепчу я и делаю еще один шаг назад.
Зря.
Нет, Глун не уподобился зверю и не сорвался с места, как увидавший добычу хищник. Хотя той, второй части меня, как ни стыдно признать, именно этого и хотелось. Брюнет шел плавно, уверенно и настиг раньше, чем я успела коснуться двери.
Горячие, сильные руки заключили меня в кольцо, а губы оказались так близко, что я невольно застонала. Нет, это не мужчина, это чистое искушение.
— Поцелуй меня, — попросил Эмиль. И добавил тихо, но с какой-то болезненной жаждой: — Пожалуйста.
Та я, которая была во сне, затрепетала и потянулась к нему, а я настоящая… Черт, нет! Нет, я сказала!
Не знаю, как мне это удалось, но я отстранилась от куратора и выдохнула:
— Нет.
Брюнет удивленно заломил бровь, а я дернулась, пытаясь высвободиться из мужских объятий, и повторила:
— Нет, Эмиль. Никаких поцелуев.
И собственный отказ помог разуму как хлесткая пощечина. Мне по-прежнему было жарко, но от желания и следа не осталось. На место страсти пришло отвращение. От воспоминаний о том, кем является этот человек, я дернулась еще раз — куда сильнее и яростней.
Глун — убийца! Глун — тот, кто по какой-то причине хочет уничтожить Каста. Именно из-за него, из-за куратора, мы едва не погибли в подземельях, и это его стараниями сегодня…
Перед мысленным взором, как в яви, вспыхнул образ: безымянный шатен в алой мантии, неподвижный, с обуглившимся лицом и руками. Пальцы парня неестественно скрючены — он бился в агонии, прежде чем отойти в мир иной. А декан Фиртон? А еще двое ни в чем не повинных, молодых ребят?
А я? Ведь я была приманкой! И вполне могла оказаться на месте того шатена.
Так кого Эмиль пытается обмануть, внушая, что хочет найти и наказать убийцу? Кого пытается оправдать мое чертово подсознание?
Не дождавшись реакции, Глун запустил пальцы в мои волосы, в явном намерении добиться поцелуя. И я, к собственному ужасу, потеряла обретенный секундой ранее контроль. В объятиях куратора вновь оказалась «она» — та часть меня, которая не помнила реальности. Та, для которой губы Эмиля фон Глуна были сродни наркотику.
А самым ужасным в этой ситуации было то, что у нас с этой глупышкой были одни ощущения на двоих. Так же, как и минуту назад. Как и в других снах с участием куратора первого курса факультета Огня.
Да, я по-прежнему осознавала, что все сон, а Глун — человек, чьи руки запачканы кровью, но меня пленила близость его тела. По коже бежали сладострастные мурашки, а низ живота наполнялся нецеломудренным жаром.
Долгий глубокий поцелуй, которым наградил Эмиль, вызвал волну слабости и желание прижаться тесней. Я его хотела! Боже, как сильно я его хотела!
Когда куратор подхватил на руки и понес в спальню, я улыбалась. Вернее… мы — я и та, вторая, которая тоже я, но без памяти и, кажется, отчаянно влюблена.
Ну а когда Глун бережно опустил меня на алое покрывало, сил сопротивляться этому сну просто не осталось.
Я пила его поцелуи с жадностью заплутавшего в пустыне путника. Я выгибалась и стонала от решительных, грубоватых прикосновений. Плавилась, когда куратор избавил меня от мантии и принялся покрывать поцелуями шею, грудь, живот.
Я пылала! И безумно хотела, чтобы сегодня он зашел дальше обычного. Я хотела его! Всего! Сейчас! И мне было глубоко плевать, что Эмиль — убийца. И я ничего, совершенно ничего не могла с собой поделать…
Видимо, я действительно сходила с ума.
Но, черт возьми, я найду в себе силы справиться с этой ситуацией.
Еще не знаю как, но смогу. Я выберусь из этого кошмара. Я выиграю этот бой. Обязательно выиграю.