понять, что в нас не так.
Это «в нас» успокоило Сизова.
— Толь, — он мягко улыбнулся, — тебя в какие-то дебри потянуло. Не думай. Хочешь, поедем ко
мне?
— Нет. Сегодня останешься у меня.
— А как же Киса?
— Ирка уехала на ночь к Жене. Сказала, что ей завтра сдавать информатику и Копейкина поможет
подготовиться.
— Поехали?
— Только с Костенко попрощаемся, а то затаит вселенскую обиду.
Дмитрий отметил, что Толик расслабился, и это не могло не порадовать его. Конечно, вопрос с их
отношениями оставался открытым, но что-то подсказывало, что сейчас не стоит заговаривать об
этом.
— Не может без приключений эта вертлявая сучка! — Финогенов хохотнул, глядя в сторону.
— О ком ты? — проследив за его взглядом, Сизов замер. Ему совершенно не понравилось
увиденное: Лёню откровенно и нагло лапал какой-то парень, прижимая к стойке, и, судя по лицу
хозяина клуба, восторга у него это не вызывало.
— Пойдём, посмотрим шоу, — продолжая ржать, Щербатый потянул за собой Дмитрия.
— Почему никто не вмешивается? Что за хрень?!
— Ты давно знаешь Костенко?
— Достаточно.
— Херово ты его знаешь.
___
Леонид был не в духе после разговора с Сизовым. Почему люди вокруг него не хотят брать по
максимуму от этой сучьей жизни? Зачем добровольно суют голову в хомут? Всё заканчивается
одинаково — ничем. Жирным таким ничем с кучей взаимных упрёков и оскорблений. Отношения
становятся каторгой, как только появляются навязчивые звонки, смс и вопросы «где ты был?». Кому
нужно это дерьмо?
Натуралы создают ячейки общества, называемые семьями, но им, гомосексуалам, на кой чёрт
прикрываться подобной ширмой? Имитация нормальной жизни? Да не станут они никогда
нормальными в глазах грёбаного большинства, готового не замечать алкоголизм, беспризорность, насилие и нищету, но бороться с чумой-гомосексуальностью.
Это в мечтах и кино всё тошнотворно красиво, а в жизни ты можешь сдохнуть в куче вонючего
мусора за кричащую надпись на футболке. И ни одна зараза не придёт на помощь, когда тебя будут
дубасить ногами в живот до блевоты и плывущих перед глазами пятен. Возможно, тебе повезёт, и ты
всего лишь будешь какое-то время ссать кровью из-за того, что носки тяжёлых ботинок знатно
прошлись по почкам, или поваляешься в больнице, ожидая, когда начнут срастаться сломанные
кости.
И кто остановит это? Те самые НОРМАЛЬНЫЕ? Да они, в лучшем случае, пройдут мимо, трясясь за
свои жалкие жизни, которые, по их мнению, однозначно дороже никчёмного ошибочного
существования какого-то содомита, а в худшем — присоединятся, добавив парочку пинков за
компанию.
Это перед НИМИ надо оправдываться и изображать то, что в их понимании считается правильным?
Лёня педиком родился и им же собирался сдохнуть — без лишнего сентиментального поноса и
тупого растрачивания себя в общей гонке за иллюзорными чувствами, а выжимая до последней
капли из отведённого времени чистый кайф.
Хочешь трахаться — трахайся! Но лепить из себя подобие кого-то — глупость несусветная.
С такими мыслями Костенко направился к своему кабинету, но его бесцеремонно ухватили за плечо
и прижали к барной стойке.
— Какая мышка! — подвыпивший детина с выражением лица «мой папочка купит танк, если я
захочу тебя переехать» шарил ладонями по телу изумлённого такой наглостью мужчины.
— Руки убери, — Леонид говорил спокойно, отметив краем глаза, как напрягся бармен, но не
спешил вмешиваться, зная нрав хозяина.
— Не скромничай.
— Мне повторить просьбу?
— Если ты стесняешься, мы можем найти место поукромнее.
Лёня рванулся в сторону, перехватив запястья настойчивого парня и выворачивая его руки.
Услышав характерное мычание, он разжал пальцы и сдавил ими горло, громко выговаривая:
— Дальше разговоров не будет — дальше шейные позвонки захрустят.
— Ай, да Лёня! Ай, да сукин сын! — заливисто смеясь, к стойке подошёл Щербатый, расталкивая
любопытных и немного напуганных зевак. За его спиной семенил Дмитрий, чьё выражение лица не
скрывало удивления, смешанного с восхищением.
Продолжая сжимать пальцы, Костенко, перекрикивая музыку, рявкнул:
— Кто приволок в мой клуб это дерьмо?
Находящиеся рядом прекрасно расслышали вопрос и заозирались по сторонам.
— Лёнь, моя вина, — из толпы вылетел запыхавшийся молодой человек. — Прости, он за выпивкой
пошёл, а я отвлёкся.
— Игорь, я отпускаю его, но только из личной симпатии к тебе. Увижу ещё раз — покалечу. Понял?
— Да.
— Пшёл вон, — брезгливо оттолкнув от себя побледневшего и, кажется, протрезвевшего парня, Леонид развернулся к бармену и ободряюще кивнул ему, а любопытных окатил таким взглядом, что
выражение «как ветром сдуло» было бы самым подходящим для ситуации.
Он был их Богом. Он ни за кем не бегал — это они гонялись за его расположением, чтобы получить
заветное разрешение на вход и окунуться в созданную им атмосферу.
— Костенко, а форму ты не потерял! — Толик усмехнулся. Покосившись на Сизова, он спросил: —
Теперь понял, почему никто не вмешался?
— Да. Охренеть.
— Исчерпывающе, — Лёня широко улыбнулся и пригладил растрепавшиеся волосы. — Не люблю
насилие, но некоторые отчаянно нарываются на него.
— Что за шухер на охране? — никто не понял, каким образом рядом нарисовалась Женя. Она будто
из ниоткуда появилась. — Всем привет!
— Привет, ты чего тут делаешь? — Костенко поцеловал племянницу в щёку.
— Я у тебя занимала, — она сунула ему в карман несколько купюр.
— Твои принципы могли бы не распространяться на меня, — недовольно фыркнул мужчина.
— Без исключений.
— Жень, а Ирка где? — Финогенов напрягся.
— А я откуда знаю? — девушка нахмурилась. — Я на минутку заскочила, меня ждут.
— Упс, — прыснул в кулак Дмитрий. — Здравствуйте, Евгения, и, видимо, до свидания.
— Ага, — Копейкина чуть ли не в припрыжку рванула к выходу.
— Я чувствую, что меня имеют, — Толик стиснул зубы.
— В противоестественной позе, — хрюкнул Сизов.
— Что случилось? — деловито поинтересовался Лёня.
— А это мы сейчас выясним, — Щербатый кивком велел мужчинам следовать за ним и направился к
выходу, набирая на ходу сестру: — Привет, Ир, — он старался говорить громче. — Где ты? У Жени?
М, ясно, — сбросив вызов, он буркнул: — Убью.
— Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? — Леонид был раздражён неведением.
— Киса соврала, сказав, что останется на ночь у твоей племянницы и будет готовиться к экзамену,
— пояснил Дмитрий.
— И где нам её искать? Женька явно не домой поехала, а там только Павлуша и…
— Кто? — рыкнул Толик.
— Ну, этот ваш блондинчик с работы. Они квартиру вместе снимают.
— Крюков?
— Вроде.
— Да нет, — взглянув на окаменевшие лица Финогенова и Костенко, протянул Сизов, — быть не
может. Они, конечно, познакомились тогда в клубе, но то, о чём вы оба думаете, абсолютный бред!
— он пытался донести до взбесившихся мужчин что-то, но они уже вылетели на улицу и ломанулись
к его машине.
— Я ему яйца оторву, — шипел Лёня.
— Это же Крюков! Крюков, чёрт возьми! — не отставал Щербатый.
— Вы психи!
— Открывай тачку! — в унисон.
___
Леонид не убирал палец со звонка, пока дверь не распахнулась. Застывший на пороге Павел оглядел
компанию и выдохнул:
— Привет.
— Ты один? — Дмитрий решил начать деликатно.
— Нет.
— За что? — простонал Щербатый, закрывая глаза. — Что ж я такого натворил в этой жизни? Это
просто сон. Сон!
— Не думаю, — заметил Сизов. Улыбнувшись Крюкову, он спросил: — Можно?
— Я ещё разрешения просить должен?! — Лёня, отодвинув айтишника, влетел в квартиру и заорал:
— Киса! Живо иди сюда!
— Что слу… — Ира, выглянув из единственной в квартире комнаты и увидев за спиной злого
Костенко не менее озлобленного брата, отшатнулась, пискнув: — Ой!
— Я тебе сейчас покажу! Ты у меня так заойкаешь! — Леонид потянул руки к пряжке ремня. — Ты
у меня неделю сидеть не сможешь!
— Лёня, не надо, — вмешался ржущий Дмитрий.
— Ох, Иришка, беги, — покачал головой Толик. Если его самого возмутило враньё сестры и добило
то, с кем она решила провести ночь, то его приятеля вывел из себя сам факт того, что она наедине с
муж… с Крюковым.
— Вы с ума сошли? — ох, как не вовремя подал голос Павел.
— Чучело, — простонал Финогенов.
— Как ты посмел, — взревел Костенко, оборачиваясь, — трогать мою девочку? Да я тебе ручонки
вырву! Я тебя в морской узел завяжу и скажу, что так и было!
— Верь ему, — шепнул блондину на ухо Сизов.
— Не трогайте Пашу! — Киса, набравшись смелости, шагнула вперёд.
— Убейте меня, — Щербатый прислонился спиной к стене и сполз на пол.
— Не самый худший вариант, — деловито заметил Дмитрий, садясь рядом с любовником. — А чего
Лёня так психует?
— Честь её блюдёт до свадьбы, — тихо пробормотал Толик.
— Ей двадцать один!
— Угу.
— На святое покусился! — кипел Леонид, сотрясая воздух. — Павлик, я был о тебе лучшего
мнения!
— Хватит орать! — ощетинился Крюков. — Во-первых, я помогал Ирине подготовиться к экзамену, а во-вторых, никого не касается, что мы с моей девушкой делаем!
— Да откуда же он взялся! — Финогенов, казалось, вот-вот начнёт взывать к Всевышнему.
— Из утробы матери, — хмыкнул Сизов.
— Успокойтесь все! — Киса упёрла руки в бока. — Я не ребёнок и сама могу разобраться со своей
личной жизнью!
— Личной? — Костенко метал глазами молнии. — Ты у меня, сопля зелёная, поговори ещё!
— Так, — Дмитрий поднялся, отряхивая джинсы, — нам всем надо успокоиться. Как человек, сохраняющий нейтралитет в данной ситуации, беру на себя роль миротворца.
— Заткнись ты, демагог, — устало вздохнул Щербатый. — Крюков, доставай что-нибудь крепче
чая. Беседовать будем. Долго. Очень долго.
Глава 23
— Ириш, объясни мне, — начал разговор Щербатый после стопки водки, — зачем ты соврала?
— Я не врала, — девушка пожала плечами. — Я у Жени, как и говорила, готовлюсь к экзамену.
— Только Жени я тут не наблюдаю! — рявкнул Лёня, прожигая взглядом Павла.
— Какая вам разница? Мне не пятнадцать лет! Хватит следить за мной! — Киса вскочила со стула, но сидящий рядом Дмитрий потянул её за руку, усаживая обратно.
— А ты, — Толик покосился на Крюкова, — ничего сказать не хочешь?
— Толь, а почему я должен объяснять кому-то, как провожу свободное время со своей девушкой?
— Потому что она моя сестра!
— И? — блондин фыркнул. — Все мы чьи-то братья, сёстры, сыновья и дочери.
— Умный, да? — Костенко прищурился. — Я б тебя…
— Лёня! — Ира ударила ладонью по столу. — Прекрати! И после всего, что вы тут устроили, ещё
спрашиваете, почему я скрыла от вас наши отношения? Да ко мне на дискотеках школьных подойти
боялись из-за вас!
— И правильно делали, — кивнул Финогенов. — Мала ещё.
— Мне двадцать один, а я целовалась только раз! Позорище!
— С кем? — Леонид сжал кулаки. — Кто такой смелый?
— Я, — в образовавшейся тишине чётко произнёс Павел, прикрывая глаза.
— Почему? — простонал Щербатый. — За что мне это?
— Дыши, Толь, дыши, — еле сдержался от смеха Сизов.
Лёня молча открывал и закрывал рот, пытаясь подобрать слова. Ира была для него маленькой
девочкой, чистым цветком, который когда-нибудь должен был заслужить особенный человек. Они с
Толиком берегли её, ограждая от лишних посягательств. Конечно, оба понимали, что не смогут
всегда следить за ней, но полностью полагались на её благоразумие, которого у девушки было не
отнять. Костенко о своей родной племяннице так не пёкся, как о сестре любовника, потому что Женя
слишком отличалась от Кисы, да и никогда бы не позволила загнать себя под опеку.
— Прекращайте этот цирк, — устало вздохнул Крюков. — Можно подумать, я изнасиловал
пятилетнюю девочку, а потом зажарил и съел. Я могу понять ваше беспокойство, но не граничащую
с безумством паранойю. Ирина давно не ребёнок и имеет право принимать решения самостоятельно.
Ваше одобрение требуется лишь для её душевного спокойствия, не более того. Мы сами разберёмся
с нашими отношениями.
— Молодца, — кивнул Дмитрий.
— Толя, я, возможно, не самый лучший выбор…
— Мягко говоря, — перебил блондина Финогенов.
— И всё же! Я сам до сих пор не могу поверить, что Ира выбрала меня, но это так! И не тебе решать
за неё.
— А кому? — встрял Лёня.
— Только ей.
— Ты любишь её? — спросил Щербатый.
— Не торопи события, Толь, — Павел смотрел прямо, не отводя взгляда.
— Уважаю, — неожиданно для всех хмыкнул мужчина, почесав лысый затылок. — Ты никогда не
умел врать и сейчас сказал правду, не побоявшись, что она обернётся против тебя.
А Костенко смотрел только на Кису после ответа её парня, пытаясь найти хоть толику грусти в
глазах, но ничего такого не было, и это пугало.
Бывает любовь, которая не знает гордости, ничего не требует и оставляет после себя разрушающую
пустоту. Ирина влюблялась именно так, самоотверженно, глубоко, без оглядки. Леонид чувствовал
это, ощущал всем нутром и с горечью понимал, что ничего не исправишь — время нельзя повернуть
вспять.
С одной стороны, нужно было радоваться за девушку, с другой — бояться того, что ей разобьют
сердце.
Теперь Лёня даже обрадовался бы, узнав, что Ира нашла себе увлечение, как это часто делала Женя, но всё было гораздо хуже: любовь, которой он сам брезговал, стремительной волной накрывала его
маленькую девочку.
Это не одержимость, не инфернальное чувство, но что-то не менее страшное своей самоотдачей.
Нельзя любить так! Нельзя отдаваться без остатка, теряя себя!
— Киса, что же ты творишь? — прошептал Костенко, качая головой.
Она с удивлением посмотрела на него, несмело улыбнулась и, отвернувшись, с обожанием
уставилась на Павла.
— Дим, ясно, почему здесь Толя и Леонид, но ты каким образом затесался в эту компашку? —
Крюков скосил глаза на Сизова.
— Думаю, нам пора, — засуетился мужчина. — Мы ведь всё решили, да?
— А я, кажется, догадываюсь, — нараспев произнесла Ирина. — Неожиданно.
— Помолчи, — буркнул её брат. — Я не буду препятствовать вашим отношениям. Паш, ты мне
нравишься, просто… А, чёрт с ним, — махнув рукой, Толик поднялся. — Глупостей не наделайте.
— Мы оставим Кису? — как-то обречённо спросил Лёня.
— Да.
Павел, выпроводив гостей, привалился спиной к стене и закрыл глаза. Одному Богу, в которого он
периодически верил, было известно, скольких сил стоили ему выдержка и спокойствие. На самом
деле, один взгляд Щербатого вызывал желание испариться, да и Костенко умел быть устрашающим.
— Ты как? — Ира вышла в коридор, нервно теребя рукава кофты.
Разве он мог не оправдать надежд этой девушки, доверившейся ему?
Красивая, безусловно, но под яркой обёрткой была ещё и изумительно вкусная начинка.
На её фоне Крюков отсвечивал бледной молью. Блондин представлял, как нелепо они смотрятся со
стороны: красивая, высокая, фигуристая, утончённая Киса, и он — тощий, неказистый, низкий, слишком простой для неё.
Почему среди множества достойных её мужчин она выбрала его? Этот вопрос Павел задавал себе
тысячу раз, но не находил ответа.
А когда он понял по их единственному неловкому поцелую, что у Ирины никогда никого не было, то осознал, насколько ценный подарок ему достался.
Дарами судьбы не разбрасываются.
— Всё хорошо, Кис, — айтишник улыбнулся и подошёл к девушке, обнимая за талию и глядя в её