«бегающих» глаз, острые ключицы, виднеющиеся из-под ворота рубашки, расстёгнутой на две
верхние пуговицы — сейчас она выглядела забавно и, на удивление, желанно, хотя в семнадцать лет
парни редко избирательны и щепетильны, когда дело касается секса.
— Долго пялиться будешь? — усмехнулась девушка, приподнявшись на локтях. — Бери, пока дают.
— Ты намного милее, когда молчишь.
— Это скучно, а я не люблю скуку, — она села и стала проворно расстёгивать мелкие пуговицы на
своей рубашке. Видимо, доза алкоголя была слишком маленькой для её организма, привыкшего к
большему, потому что мозг прекрасно работал и воспринимал происходящее с ясностью. Евгения
понимала, что собирается сделать, и чувства стыда или неловкости не испытывала — скромности в
её постели места не было.
— Мерзкая гадина, — усмехнувшись, Смирнов стянул через голову джемпер и футболку, аккуратно
положив вещи на стул, стоящий рядом с кроватью. Его заводила эта бестормозная девка.
— Малолетний ублюдок, — тонкие губы скривились в подобии улыбки. Скомкав рубашку и
швырнув в дальний угол, Копейкина легла на спину и, приподняв бёдра, стащила вниз старые
домашние спортивные штаны. Ёрзая, она спустила их до колен и, цепляясь ногой за ногу, избавилась
полностью, спихнув с кровати на пол. Оставшись в одном белье, она легла на бок, подперев рукой
щёку, и уставилась на парня, ехидно скалясь: — Ещё немного, и я усну.
— Не успеешь, — хмыкнув, Олег снял джинсы и носки. Задумавшись на несколько секунд, он
избавился и от трусов, представ перед Женей полностью обнажённым.
— Оу, — девушка довольно цокнула языком, — мальчик, да ты шикарен! — она не лукавила и не
льстила, говоря искренне. Ей нравилось развитое тело юнца, стоящего перед ней в полный рост. Он
был хорош уже не по-мальчишески, но и ещё не совсем по-мужски. В нём не было изнеженности, напротив, чувствовалась резкость и грубость, что так возбуждало Копейкину в партнёрах. — Иди
сюда.
Смирнов упёрся коленями в кровать, не приближаясь, а лишь молча пожирая взглядом угловатую
фигуру, подтянутый живот с заметной вертикальной полосой, говорящей о том, что спорт для его
почти любовницы не пустое слово, но и не что-то обязательное, как для него самого.
Нетерпеливо шикнув, Евгения перевернулась и подползла к парню на четвереньках, ткнувшись
носом в его пресс и глубоко вдохнув запах мужского тела.
Вплетя пальцы в жёсткие короткие волосы, Олег потянул девушку наверх, заглядывая в её глаза с
расширенными зрачками, сейчас и вовсе практически закрывающими радужку, оставляя лишь
тонкую голубую полоску до чёрной окантовки. Она хотела его и не скрывала своего желания, напротив, выставляла его напоказ блудливым блеском, подёрнутым мутью. Это было похоже на свет, пробивающийся через матовое стекло.
— Что же в тебе такого? — прошептал он и припал к её шершавым губам, поочерёдно втягивая их и
легко покусывая.
Его ладони скользнули по её узкой спине, замерев чуть ниже лопаток. Застёжка бюстгальтера
поддалась легко, а бретельки от одного прикосновения скатились вниз. Женя сама сняла ненужную
вещь, свободно болтающуюся на руках, немного отстранившись, но не прервав поцелуй, для чего ей
пришлось вытянуть шею.
Смирнов оглаживал её бока с проступающими рёбрами и узкие бёдра, а бескомплексная девушка
уже вовсю ощупывала пальцами его член и мошонку, вызывая своими действиями прилив крови к
паху.
— Чёрт, — старшеклассник разорвал поцелуй. — Жек, такими темпами я не продержусь долго.
— Можно подумать, обычно бывает долго.
— Да.
— Все вы так говорите, а потом чихнуть не успеешь и сидишь вся в сперме.
— Дура, — Олег укусил её в шею и, скользнув руками вверх по бёдрам, подцепил резинку трусов, стягивая их. Копейкина, пытаясь помочь, только мешала, поэтому, цыкнув, парень повалил её на
спину, стянул бельё, на сей раз не заморачиваясь аккуратностью, а просто отбросив в сторону, и лёг
между её ног, оперевшись на локти по бокам от угловатых плеч.
— Не хочу так, — потеряв контроль, Женя занервничала и упёрлась ладонью в грудь парня. —
Перевернись.
Смирнов послушно перекатился на спину, и она села на него, с интересом разглядывая и улыбаясь.
Старшеклассник тоже скользил взглядом по её обнажённому телу, отмечая, что худоба портит его, но не уродует, а маленькая аккуратная грудь с торчащими сосками, возле одного из которых
красовалась родинка-точка, выглядит не менее соблазнительно, чем куда большие женские формы.
Когда Копейкина начала откровенно тереться об него, сбивчиво дыша и кусая нижнюю губу, Олег
ошалел, потому что его первая девушка была, как принято говорить в народе, бревном, а вторая
постоянно ныла, что ей больно в любой позе, кроме миссионерской, и стеснялась сделать лишнее
движение, что тоже причисляло её к разряду брёвен. Другого опыта у парня не было, но это не
значило, что он был обделён фантазией и не имел собственных желаний.
Он чувствовал, что Женя становится влажной, распаляясь всё больше и уже тихо постанывая, поэтому, крепко вцепившись в её бёдра, заставил остановиться, прошептав:
— Жека, я тебя хочу.
— Знаю, — она приподнялась и, развернувшись к нему спиной, стала медленно опускаться на его
возбуждённый член, придерживая орган рукой, заведённой назад. Насадившись на ствол до конца, Евгения чуть наклонилась, ухватившись обеими руками за его ноги, чтобы иметь какую-то опору, и
начала двигаться, сначала плавно, а потом всё быстрее и резче.
Смирнов гладил ладонями её спину, касался пальцами ямочек на пояснице и бледных ягодиц, сжимал их, разводя в стороны и оставляя красноватые следы.
Ему было хорошо, даже чертовски хорошо, и мысль о том, что они оба, поддавшись моменту, забыли об элементарных средствах защиты, мелькнув в тумане, испарилась.
Вжавшись пятками в постель и немного согнув ноги в коленях, Олег сам стал двигать тазом, толкаясь в раскрытое для него тело. Скованность собственных движений раздражала его, и он, остановившись, вышел из девушки, удерживая её за бёдра. Встав на колени, он прижался к ней сзади
и вошёл, пожалуй, слишком резко, потому что Женя вскрикнула и поморщилась, повернув к нему
голову.
Облизав пересохшие губы, она потянулась за поцелуем, пытаясь руками, заведёнными назад, прижать его ещё ближе к себе.
Старшеклассник целовал её жадно, тараня рот языком, а пальцами, пробежавшись по подтянутому
животу и гладковыбритому лобку, стал теребить и тереть клитор, заставляя Копейкину скулить в его
губы.
Она вилась в его руках, прижимаясь к потной широкой груди острыми крыльями лопаток.
Поцелуй был прерван, потому что шея у девушки затекла, и она, дёрнувшись вперёд, соскользнула с
твёрдого члена, встав в коленно-локтевую, нетерпеливо качая бёдрами и поглядывая на любовника
через плечо.
— Бестия, а не девка! — прохрипев, Смирнов подвинулся и со стоном вошёл в неё, сжав пальцами
упругую задницу. Опустив взгляд вниз, он смотрел, как его член двигается туда-сюда, невольно ловя
себя на желании засадить ей чуть выше, представляя, как ствол сдавят сфинктер и упругие мышцы.
И почему-то ему казалось, что всё это он ещё непременно опробует на Жене, такой открытой, раскрепощённой и доступной ему.
— Быстрее! — Копейкина выгнулась. Она не сдерживала рвущихся из горла стонов, двигалась, насаживаясь на врезающийся в неё член, и сжимала его внутри.
Наверное, она переняла любовь к сексу от своего дяди, хотя значительно уступала ему в опыте и
количестве партнёров. Глядя на неё, порой можно было подумать, что девушка готова прыгнуть в
койку к первому встречному, но это был лишь поверхностный взгляд со стороны. На деле Евгения
была достаточно осторожна и избирательна в связях, предпочитая сначала изучить человека, а потом
уже пускаться с ним во все тяжкие.
Олега она вроде знала немного, но всё-таки то, что происходило сейчас между ними, было каким-то
спонтанным порывом, вышедшим из накопившегося напряжения.
Конечно, чувствовалась его неопытность, но уже сейчас она могла сказать, что из парня выйдет со
временем отличный любовник, который к тому же вполне в её вкусе.
У Жени были особенные потребности и пристрастия, и в будущем, как ей казалось, Смирнов мог
научиться удовлетворять их.
Правда, не факт, что они оба захотят этого будущего, скорее наоборот, но она мысленно желала ему
успеха с женщинами, уверенная, что он добьётся его. Какие его годы?
— Жека! — старшеклассник двинулся ещё несколько раз и вышел из девушки, рукой обхватив член
и додрачивая. Вязкая сперма, выплёскивающаяся белесыми струями, попала на поясницу и ягодицы
Копейкиной.
— Умница, — похвалила парня за отменную реакцию Евгения, не злясь на собственную
неудовлетворённость. С кем не бывает?
Но Олег нашёл в себе силы не рухнуть на кровать, распластавшись, а довести свою партнёршу до
оргазма проворными пальцами. Получилось у него довольно хорошо, что заставило Женю
задуматься о том, что можно ещё разок выпить с ним за компанию при случае.
На постель они повалились вместе, потные, разморенные, но с довольными улыбками.
— Да, — первой произнесла девушка.
— Да, — кивнул Олег.
И только им двоим было понятно значение этого короткого, но такого ёмкого и наполненного ярким
спектром эмоций и ощущений «Да».
Глава 26
То, что Дмитрий считал отношениями, продлилось ещё ровно неделю с того дня, как он
познакомился с Антониной Ивановной и бабой Глашей.
Толик приехал к нему вечером, задумчивый, серьёзный и какой-то отстранённый.
Он не стал ходить вокруг да около, а выдал с порога:
— Я решил возобновить связь с женщиной, с которой был до нашей встречи.
Сизов замер, не зная, что сказать. Ему одной фразой указали на его роль в чужой жизни, весьма
скромную роль, незначительную — временный трах. Он молча смотрел на Щербатого, пытаясь
увидеть хоть какие-то эмоции на каменном лице. Ничего.
— Ты же всё понимаешь? — Финогенов спросил это так легко, будто его и не интересовал ответ.
Наорать? Схватить за грудки и встряхнуть хорошенько? Врезать по морде? Нет, отчаянно хотелось
надавать пощёчин, унизив тем самым и показав, что другого Толик не заслуживает.
Дмитрий усмехнулся и, скрестив руки на груди, прислонился плечом к дверному косяку:
— Конечно, я всё понимаю. Надеюсь, пригласишь нас с Лёнечкой на свадьбу? — он старался быть
беззаботным и равнодушным. — Ты же знаешь, что Костенко обидчивый.
— Обязательно, — Щербатый улыбнулся. Сощурившись, он посмотрел на теперь уже бывшего
любовника и произнёс: — Спасибо, Дима.
Сизов застыл. Он впервые назвал его по имени. Впервые… когда решил уйти. Поистине, жизнь
настоящая сука.
— Пока, Толь, — отмерев, он пожал протянутую ему руку.
— Увидимся.
Когда Финогенов скрылся в лифте, Дмитрий закрыл дверь, тупо уставился на коричневую обивку и
расхохотался, истерически, болезненно, надрывно.
Он, наивный дурак, думал, что встретил, наконец, человека, с которым можно было остепениться, осесть, не дёргаться по поводу и без, просто жить. Размечтался!
Судьба любит пошутить. Она даёт нам что-то, чтобы потом забрать должок вдвойне, отвесив
напоследок хорошего пинка под зад.
Конечно, они не давали друг другу никаких обещаний, но всё-таки… Теперь знакомство с матерью
и бабушкой Толика казалось плевком в душу. Грязным плевком из скопленной слюны, перемешанной с гноем. Зачем?
Почему нельзя по-людски? Так пьяные подростки манят к себе дворовую собаку куском колбасы, а
потом бьют её палкой и хохочут, видя её растерянные глаза, наполненные непониманием и болью, и
слыша жалкий скулёж. Звери честнее.
Сизов задумался над словами Лёни о том, какое значение человечество придаёт любви. А что есть
любовь? Может, действительно всего лишь выдумка и ширма?
Он не раз влюблялся прежде. Порой отчаянно, глупо, безрассудно, и это было естественным, пока
он был юнцом, но сейчас, когда ему тридцать два, подобные порывы могли стать губительными. Да
и влюблён ли он? Смог бы до конца оставаться с одним человеком?
Мы так часто даём пустые клятвы. Нет, они имеют для нас значение в тот момент, когда мы
произносим их, но спустя время может произойти что угодно, и слова будут только словами. Нельзя
зарекаться.
Дмитрий понимал, что так просто ему не удастся вычеркнуть из жизни эти отношения. Они длились
не день и не два, а больше месяца, и если учесть, сколько он добивался внимания, то станет
очевидным, что забыть будет трудно. А надо ли? Бороться? За что бороться?
Именно сейчас вспомнился Щербатый, стоящий посреди танцующей толпы, кажущийся одиноким, потерянным и несчастным. Он говорил тогда о детях. Да, этого Сизов никогда не смог бы дать ему, а
та женщина сможет. Она подарит ему семью. Нужно быть дураком, чтобы не заметить трепетного
отношения Финогенова к семье и семейным ценностям. Значит, таков его выбор? Справедливо.
Только на душе всё равно мерзко, потому что не будет больше тихих вечеров перед телевизором, страстных ночей, храпа над ухом, к которому так привык, и много чего ещё, такого простого, но
близкого. Сентиментальная чушь, не достойная мужчины? Может быть, но ведь он никому не
расскажет об этом и не даст повода думать, что в нём что-то надломилось.
Это всё декабрь. Дмитрий всегда ненавидел декабрь и март — два сучьих месяца, которые
приносили хандру.
Нужно встряхнуться, взять себя в руки, потому что впереди праздники, корпоратив на работе, где он
не имел права не улыбаться и не выглядеть довольным жизнью, да и просто… надо жить. Время
идёт, оно всё расставит по местам, залижет раны, и не надо сдирать воспоминаниями подсохшие
коросты. Да, сейчас ещё трудно, произошедшее не до конца уложилось в голове, но стоять на месте
нельзя.
Так легко уговаривать себя, но так трудно уговорить…
***
— Привет, — Татьяна наклонилась, касаясь пальцами чёрно-белой фотографии на припорошенном
снегом памятнике. — Давно не виделись, родной, — она улыбнулась и закрыла глаза, позволяя
воспоминаниям нарушить её покой. Многие боятся кладбищ, но она всегда чувствовала себя
защищённой от реальности на могиле мужа. Бояться надо живых, а не мёртвых. — Я скучаю, Кирилл, я очень скучаю. Ты перестал сниться мне, — Антонова опустилась на колени прямо в снег.
— Пожалуйста, оставь мне хотя бы эту малость! Мне страшно, Кира! Я боюсь, что однажды забуду
тебя… Как мне потом жить, как?! — ветер трепал её волосы и хлестал по щекам. — Я
предательницей себя чувствую, понимаешь? — она срывалась на крик, а потом снова переходила на
шёпот, рваный, задыхающийся. — Помнишь, как ты заступился за меня перед Колькой Саврохиным?
Он такой здоровый был, а ты не испугался и так наподдал ему, что он меня стороной обходить начал.
Ты тогда героем моим стал, Кира. Знаешь, как я счастлива была, когда ты мне васильки принёс и
сказал, что они в моих глазах отражаются? Я и надеяться не могла, что ты обратишь на меня
внимание. Думала, так и будешь маленькой девочкой считать. Если бы ты знал, как мне подруги
завидовали! А наш первый поцелуй? Я никогда до этого не целовалась и очень боялась, что ты
будешь смеяться надо мной. Глупая? Ты часто так меня называл, а я никогда не обижалась, потому
что это звучало как-то по-доброму, ласково. Ты особенным был, Кира, — на пушистых чёрных
ресницах замерли прозрачные капли, мгновенно сорванные порывистым ветром. — Мне тебя не
хватает, родной. Я сейчас должна быть в другом месте, но прячусь здесь, потому что мне страшно, а