за ним направилась порядком выпившая Вера.
Девушка догнала его в коридоре, схватив за руку и вынудив остановиться.
— Что такое, Верочка? — блондин выжидающе посмотрел на неё.
— Павел Олегович, вы не могли бы мне помочь?
— Конечно. В чём дело?
— Пойдёмте, — она потащила его подальше от столовой, за чем с интересом наблюдал Дмитрий, вернувшийся с улицы несколькими минутами раньше остальных, замешкавшихся на входе. Мужчине
совершенно не понравился вид Любимцевой, и, оглядевшись, он последовал за подчинёнными.
— Куда ты меня ведёшь? — Павел не понимал, чего от него хотят.
— Тут подойдёт, — Вера подтолкнула его к подоконнику в дальнем коридоре, где в это время
никого не могло быть, и приблизилась. — А у вас красивая невеста.
— И?
— Наверное, на неё засматриваются?
— Засматриваются.
— Не ревнуете?
— Доверяю.
— Женщины коварны.
— К чему этот разговор?
— Паша, — она обняла его за шею, — ты ведь был влюблён в меня. Неужели прошла любовь?
— Давно, да и сомневаюсь, что это была любовь, — Крюков стряхнул с себя чужие руки. — Ты за
этим меня позвала?
— Если не изменяет, значит, целка, потому что тебе точно не даёт! — Любимцева разошлась. — Она
замороженная у тебя какая-то.
— Лучше замолчи.
— Я угадала? Целочку нашёл, которая до свадьбы ни-ни? Наверное, приехала из провинции и за
твой счёт устроиться хочет. Завлекла идиота и разводит его!
— Моя жизнь тебя не касается, — блондин с трудом сдерживался.
— Павлик, не нервничай. Это от нехватки ласки, но я могу помочь.
— Слушай ты, умелица, — Павел сжал тонкое запястье Веры, — а по скольким койкам твою
девственность искать надо? Я всегда брезговал секонд-хендом, поэтому направь свою
благотворительность на кого-нибудь другого, менее разборчивого в связях.
— Да ты! — девушка задохнулась от возмущения. — Жалкий неудачник!
— Нет, Вер, это ты жалкая, — оттолкнув от себя Любимцеву, Крюков двинулся обратно к столовой, но, повернув за угол, врезался в Дмитрия. Задрав голову, чтобы смотреть начальнику в глаза, он
усмехнулся: — Следил?
— Да, — Сизов похлопал парня по плечу. — Паш, ты мужик!
— К чёрту её.
У Крюкова в груди рождалось приятное тепло, и сейчас он особенно чётко осознал что это. Ему
необходимо было немедленно увидеть Ирину.
— Куда ты так летишь? — мужчина еле поспевал за ним.
— Всё потом, Дим, всё потом, — блондин ускорил шаг.
— Сумасшедший.
— Влюблённый!
Застыв на пороге столовой, Павел перевёл дыхание и, найдя взглядом Кису, улыбнулся.
Подойдя к ней сзади, он обнял её за плечи, наклонился и прошептал на ухо:
— Я люблю тебя.
— Паша! — девушка широко распахнула глаза, оборачиваясь.
— В тебя нельзя не влюбиться. У меня с самого начала не было ни единого шанса.
— Ты жалеешь?
— Жалею, что не встретил тебя раньше.
Ни слова лжи, ни грамма фальши. Может, их чувства родились слишком быстро, но они не стали от
этого менее настоящими и искренними.
Им не по тринадцать лет, чтобы путать влечение с любовью.
Возможно, между ними не было искрящейся взрывной страсти, но любовь может обходиться без
этого, будучи более спокойной на эмоциональном уровне, чувственной, тёплой и нежной.
— Паш, я сейчас заплачу, кажется, — Ира шмыгнула носом, счастливо улыбаясь.
— Давай убежим отсюда?
— Давай.
Вера, стоя возле окна, наблюдала за скрывающейся в хлопьях снега и темноте парочкой.
Есть люди, которым чужое счастье не даёт покоя, и она была одной из них. Почему, когда несчастна
она, кто-то рядом светится и радуется жизни? Эта несправедливость грызла её, окутывая плотным
коконом и оставляя гнить внутри него. Зависть, чёрная, душащая, цепкая, она сдавливала её горло.
— Даже если тебе плохо, не теряй себя и оставайся человеком, — Дмитрий стоял позади и
прекрасно видел, куда устремлён взгляд Любимцевой.
Она вздрогнула от неожиданности, но не обернулась, а лишь тихо ответила:
— Каждый сам за себя.
— Глупая ты, Вер. Молодая и глупая.
— Не судите меня, Дмитрий Александрович.
— А я не сужу. Жалко, когда живой человек на твоих глазах разлагается.
Глава 30
Едва войдя в квартиру, Толик подвергся атаке Дика, налетевшего на него с отчаянным воем. Значит, Наталья не выгуляла пса. Щербатый выругался, нашарил на обувной тумбочке поводок и, пристегнув его к ошейнику кобеля, вышел на лестничную клетку.
Неудивительно, если учесть, что его любовница помнит лишь о том, что важно для неё самой.
Конечно, он всегда знал, что она не подарок, но совместное проживание поставило жирный крест на
малейшей возможности сосуществования с этой женщиной.
И ведь даже недели не прошло, а Финогенов уже убедился, что есть вещи, которые должны
оставаться на своих местах.
В лифте невыносимо воняло мочой, что вызывало огромное желание придушить гадёнышей-
подростков, коротающих холодные зимние вечера по подъездам. Даже Дик дёргал ушами и, казалось, морщился.
Морозный вечерний воздух Толик вдохнул с наслаждением, оказавшись на улице, да и пёс заметно
взбодрился и потянул хозяина по давно изученному маршруту.
Ирина позвонила и предупредила, что останется у Паши с Женей. Щербатый не возражал, прекрасно
понимая, что ей не доставляет радости слушать крики и ругань, к тому же после сессии девушке
нужно было расслабиться и отдохнуть.
Выгуляв Дика, Финогенов вернулся, возле подъезда бросив взгляд на горящие окна своей квартиры.
Наталья его появление повторно проигнорировала, лишь прикрикнула на влетевшую в спальню
собаку.
Мужчина прошёл на кухню, отметив, что ужина не наблюдается, а грязной посуды в раковине
заметно прибавилось после его ухода.
Поставив чайник, он сел за стол и закурил, придвинув к себе пепельницу.
— Обязательно курить здесь? — растрёпанная, слегка подвыпившая Наталья стояла на пороге, уперев руки в бока. Судя по её внешнему виду, она не коротала вечер дома, а знатно повеселилась
где-то: короткое тёмное платье, чёрные чулки и уже поплывший макияж.
— Захотелось.
— Мне вредно дышать дымом!
— Не дыши, — Щербатый пожал плечами. Когда эта женщина являлась его любовницей без
претензий на что-то большее, их отношения были значительно лучше.
— На балкон мог бы выйти! — раньше она не позволяла себе говорить с ним таким тоном.
— Мог, — кивнул Финогенов, — но не захотел.
— Где ты шатался? — Наталья подошла к нему и выжидающе уставилась, сверля взглядом.
— Точно не там, где ты, — потянув носом, он даже сквозь табачный дым уловил запах чужого
мужского парфюма.
— Я у подруги была.
— Знаешь, Нат, — поднявшись и выключив чайник, Толик обернулся к женщине, задумчиво
рассматривая её и пытаясь понять, что такого особенного в ней, чего нет в других? Красота, за
которой абсолютно пусто. Усмехнувшись, он выпустил несколько колец дыма после глубокой
затяжки и ровным голосом произнёс: — А езжай-ка ты, дорогая, к своей подружке. Думаю, вам
будет весело.
— Не поняла?
— Собирай свои тряпки и дуй туда, откуда сейчас пришла. Так яснее? — затушив в пепельнице
окурок, Щербатый сел на стул, вытянув ноги, откинулся на спинку и прикрыл глаза.
— Ты сдурел? — Наталья занервничала и растерялась.
— Дорогая, я дико устал и хочу спать. Давай не будем задерживать друг друга?
— Объясни, в чём дело!
— Ты уверена, что хочешь этого? — Финогенов хмыкнул. Взглянув на неё, он равнодушно
продолжил: — Ты была вольна поступать так, как хочешь, когда нас ничего не связывало. Я тоже
верным псом тебя не ждал и монахом не был, но сейчас кое-что изменилось в наших отношениях, и, знаешь, я не готов стать хозяином борделя, — странно, но ему было всё равно. Спать хотелось
больше, чем думать.
— А ничего, что я твоего ребёнка ношу? — предприняла последнюю попытку Наталья.
Не выдержав, Толик расхохотался, закрывая ладонями лицо. Театральные подмостки, наверное, рыдают по его любовнице.
Кое-как успокоившись, он пристально посмотрел в её глаза и чётко произнёс на резком выдохе:
— Я бесплоден.
Пожалуй, именно это признание всегда было для него самым трудным. Когда-то его невеста
сбежала, узнав такие подробности, а ведь он её любил, очень любил.
— Ты… э… я… — женщина опёрлась ладонями о стол, чтобы удержаться на ногах. — Так ты знал?
— Да.
— И всё равно… Боже! — она осела на пол и вцепилась пальцами в волосы, протяжно всхлипнув, а
потом и вовсе взвыв, как совсем недавно выл Дик.
Она боялась взглянуть на человека, который был готов принять чужого ребёнка за своего
собственного. Это невозможно. Такие люди не встречались в её жизни. А перед глазами поплыли
кадры из их жизни. Он никогда не упрекал её, отпускал, снова принимал. Да, у них не было любви, но ей хотелось думать, что есть кто-то, к кому она может вернуться, если жизнь прижмёт. Мерзко, эгоистично, но в этом мире нужно крутиться, чтобы выжить.
Последний раз ей было стыдно очень давно, когда утром, проснувшись после очередной попойки с
друзьями, она оказалась голой и потрёпанной в кровати с двумя одноклассниками. И сейчас, как и в
тот момент, ей хотелось сквозь землю провалиться. Почему он такой? Почему этот человек не умеет
быть корыстным, завистливым и подлым? И внезапно у неё появилась злость на саму себя за то, что
не удержалась и ответила на звонок бывшего, согласилась на встречу, в очередной раз поддалась
ему, поверив пустым обещаниям, а потом вернулась сюда, рассчитывая, что Щербатый верной
собакой будет ждать её у порога, зажав в зубах тапки, потому что теперь они не просто любовники, а
потенциальные супруги.
Наталья обхватила руками его ноги и уткнулась в колени, разрыдавшись.
— Красивые женщины уходят гордо, Наташ. Не ломай стереотипы, — Финогенов погладил её по
волосам. Он не злился и не осуждал её. Ему было плевать. Предел человеческого терпения рано или
поздно наступает. Если бы не было этой попытки совместного проживания, если бы она не вернулась
после встречи с другим обратно, он бы по привычке вычеркнул её из своей жизни, а потом, спустя
время, возможно, снова провёл бы с ней несколько прекрасных ночей, потому что так было всегда, но теперь слишком многое изменилось. Теперь невозможно было сделать вид, что ничего не
произошло. Может, это было удачное стечение обстоятельств, способное разорвать, наконец, замкнутый круг, в котором они оказались, и закончить то, что толком не успело начаться.
Зачем издеваться над собой, если понимаешь, что ничего хорошего не выйдет?
Погнавшись за мечтой, Толик споткнулся, упал, ободрав ладони, но всё ещё верил, что когда-
нибудь…
— Прости меня, — Наталья крепче вцепилась в него.
— Мне не за что прощать, Нат. Я просто не хочу так.
— Я изменюсь, я…
— Не надо, — мужчина продолжал успокаивающе поглаживать её по растрёпанным волосам. —
Вырасти своего ребёнка человеком. Ты сможешь, если захочешь.
— Куда я пойду?
— У тебя есть мать. Она не оставит тебя. Это твой шанс изменить что-то, Наташ. Ты сама должна
дать его себе.
Её трясло. Осознание реальности не отпускало, накрывая с головой. И некого винить, кроме себя.
Противно понимать, что ты ничтожество. И лучше бы Щербатый наорал на неё, даже ударил, но не
успокаивал, как маленькую девочку, у которой отобрали любимую куклу. Но он был таким. Он не
мог иначе.
Он привык защищать женщин, а не набрасываться на них, вымещая злость, чем не брезгуют многие
мужчины.
Поднять руку на женщину, старика или ребёнка — перестать быть мужиком. Это последнее дело.
Финогенов помог Наталье встать и осторожно обнял. За что ему злиться на неё? Она такая, какая
есть, и он всегда знал это. Просто мечта должна была остаться мечтой.
— Мне отвезти тебя или вызвать такси?
— Отвези.
— Хорошо.
— Ты простишь меня когда-нибудь?
— Я уже говорил, что мне не за что прощать тебя.
— Нельзя быть таким добрым.
— А я не добрый, Нат, я не святой. Я, может, один из худших людей.
— Нет, Толь, ты просто не знаешь, чего стоишь.
Она собирала вещи в сумку и с горечью думала о том, что ждёт её впереди. Как сложится жизнь? В
любом случае она будет благодарна этому человеку до последнего вздоха.
Мы все ошибаемся, ища свой путь, гонимся за призрачными иллюзиями и порой не видим
очевидных вещей. Идеальных людей нет. Кто-то найдёт свою дорогу, а кто-то так и будет до конца
блуждать по тропинкам, ведущим в противоположном направлении от цели.
У нас нет определённого маршрута, карты и компаса. Это жизнь, и она постоянно встряхивает нас, пинает, ломает, и только сильные продолжают бороться, а слабаки покоряются.
Мы не знаем заранее, что нас ждёт, строим какие-то планы, мечтаем, фантазируем, но лишь
единицы способны реализовать все свои задумки, пойдя наперекор всему.
Наталья застегнула визжащую молнию на сумке, села на кровать и огляделась, зачем-то запоминая
место, которое покидает навсегда. То, что это навсегда, она уже не сомневалась. Толик попрощался с
ней, отпустил, но не вышвырнул, а дал шанс найти себя. Просто ей больше не было места в его
жизни, и она понимала это. Когда кусаешь руку, которая тебя кормит, не стоит ждать чего-то иного.
— Ты готова? — он заглянул в комнату.
— Да.
— Едем?
— Конечно.
Женщина потрепала притихшего Дика, лежащего в коридоре на мягкой подстилке.
Она одевалась молча, механически, глядя в одну точку перед собой.
Оглядевшись в последний раз, Наталья вышла из квартиры и встала возле лифта, дожидаясь пока
Щербатый закроет дверь.
Подхватив её сумку, он вызвал лифт, хотя предпочёл бы спуститься пешком.
Между ними повисла тишина, не гнетущая, не болезненная, а пустая. Кажется, уже всё было
сказано.
Финогенов забросил сумку на заднее сиденье своей старенькой «девятки», открыл переднюю дверцу
для бывшей любовницы и, обойдя машину, сел за руль.
Наталья сама включила музыку, чтобы не слушать тишину, которая немного пугала её. Сейчас ей не
был противен шансон, который обожал Толик и так ненавидела она. В самом деле, какая разница, что играет, заглушая тишину?
Хлопья снега летели навстречу, ударяясь о лобовое стекло, тая и сползая по нему каплями.
Скрипучие дворники, подобно маятнику, двигались перед глазами в едином монотонном ритме.
Ей всегда нравился ночной город, но сегодня он почему-то был омерзителен и казался виновником
всех человеческих бед. Города — места встреч и расставаний миллионов людей. Города —
безжалостные убийцы, коверкающие и ломающие жизни. Города — каменные глыбы, сдавливающие
своими толстыми стенами. Города — пристанища разврата и похоти. Города — топи, затягивающие
и не позволяющие вырваться. Города — слишком манящие, чтобы не полететь мотыльком на их
свет.
— Мы приехали, — Финогенов коснулся плеча Натальи.
— Спасибо, что подвёз, — она выжала из себя улыбку.
— Ерунда. Помочь с сумкой?
— Не нужно. Давай расстанемся здесь и сейчас.
— Прощай, Ната.
— Будь счастлив.
Глава 31
— Сколько можно ждать? — Женя буквально втащила Олега в квартиру, вцепившись в воротник
его куртки.
— Извини, свалил, как только смог.
— Что Ромке сказал?
— Что школьные праздники не для меня, и я лучше зависну с друзьями.
— Отличная версия, — Копейкина кивнула. — Раздевайся.
— Так сразу? — усмехнулся старшеклассник, снимая куртку.
— Меньше слов, больше дела.
— Мне нравится твой настрой.
— Жду в спальне, — девушка подмигнула Смирнову и, покачивая узкими бёдрами, удалилась.