Демон вновь зашелся кашлем. В этот раз приступ был более продолжительным и изнуряющим, после этого он, уже не в силах держаться, безжизненно повис на цепях. Рыжая девочка медленно приблизилась к Халпасу, вздернув его голову за волосы и приставив к горлу нож. Вторая ладошка чуть коснулась его щеки. Демон проводил ее безразличным взглядом.
У меня в голове что-то сорвалось, заставив уже ни о чем не думать. Я выскочила в центр круга, уворачиваясь от потянувшихся ко мне рук, скидывая с себя горящий балахон, игнорируя обжигающее пальцы пламя, подняла с пола раскаленную печать.
– Мне в руки вложи, – победно усмехнулся Халпас.
– Не смей! – крикнул наставник. – Ты не знаешь, что делаешь, дура!
– Сам дурак, – буркнула я, отталкивая рыжую девчонку, чей кинжал с размаху вонзился мне в плечо. Не сильно. Не больно.
А в следующее мгновение невыносимо обжигающая мои пальцы печать коснулась холодных пальцев Халпаса.
Никто даже понять ничего не успел.
Мне показалось, что все свечи в комнате разом потухли, а потом загорелись с новой силой.
Послышался звон цепей.
Я обернулась к демону и замерла на месте. В ужасе.
Передо мной стоял уже совсем другой Халпас.
Что-то неуловимо изменилось в демоне, но до такой степени, что узнать в нем прежнего было уже невозможно. Он обвел всех присутствующих, замерших в страхе точно так же, как и я сама.
– Ты выпустила чудовище, – убито проговорил наставник, – настоящее чудовище...
Во взгляде Халпаса были уже не огоньки, а целый пожар безумия, губы растянулись в сумасшедшей улыбке.
Демон царственным жестом вскинул руку, направив указательный палец в толпу. Послышался крик. Человека, стоящего ближе всего к нам за секунду разорвало на части. Кровь брызнула мне на лицо и одежду.
Я стояла не шевелясь, глядя прямо перед собой, только изредка вздрагивая. Вокруг слышались крики предсмертной агонии, вой, хлюпанье разрывающихся тел и треск ломающихся костей.
Прекрати...
Пожалуйста...
Прекрати...
Мне страшно.
Забившись в угол, я начала лихорадочно стряхивать с себя капли то ли чужой, то ли своей крови от раны на плече. Боли я почти не чувствовала. Только страх и безграничное желание исчезнуть. Просто раствориться, провалиться сквозь землю, только бы не слышать и не видеть.
Наконец, казалось, через много часов, хотя на самом деле, наверное, все длилось не более минуты, в помещении стало тихо. Осталось только трое человек. Наставник, рыжая девчонка и я.
Мужчина попытался убежать, но Халпас одним движением преградил ему путь. Вывернул руку. Не рассчитал. Послышался хруст, затем протяжный, исполненный страданий крик. Рука отлетела в сторону.
Дальше я не смотрела, зажав уши руками. Рыжая тоже приползла в угол, всем телом прижавшись ко мне. Прошло немного времени, прежде чем я поняла, что с наставником покончено. Кисть его второй руки лежала в сантиметре от меня. Где были остальные части тела, даже думать не хотелось.
Послышались тяжелые мерные шаги, медленно приближающееся к нам. Я думала, что умру от страха. Но сознание все еще продолжало работать. Демон остановился, я могла только его сапоги видеть, голову поднять не хватало духу. Халпас рассматривал нас бесконечно долгие пару мгновений, потом вздернул рыжую девочку за шею, с наслаждением наблюдая, как она хрипит и трепыхается, пытаясь содрать его пальцы с горла. Потом что-то глухо стукнуло, и я секундой позже поняла, что это по полу покатилась ее голова. Девчонка даже не кричала перед смертью.
Все затихло вновь.
Взгляд Халпаса обратился ко мне.
Часть 26
Мне казалось – я умерла.
Вокруг ничего видно не было, и я ничего не чувствовала. Только тьма. Белая.
– Слышишь меня, солнце? – голос знакомый, хриплый, прямо над ухом.
– Халпас... – тихо, сдавленно. Хочу спросить у него, но боюсь.
– А я и не знал, что ты такая смелая, что ты ради меня жизнью рисковать будешь, циничная высокомерная девчонка...
– Так уж вышло... – не знаю, что сказать, но голос его потерять боюсь. Сейчас это все, что меня от небытия отделяет.
– Мне тебе кое-что сказать еще надо.
– Ну так... – я осеклась на секунду. Как страшно... – говори.
– Я ухожу. На этот раз и вправду навсегда, – мне показалось, он снова говорит с усмешкой на губах. Горькой.
– П-подожди! Ты убил меня? Я умерла или...
– Нет, – спокойно ответил демон, – я тебя отпущу до... выкину за ненадобностью. Надоела ты мне. Ясно?
– Ясно... – тихо, глотая слезы.
– И больше я еще долго в мир людей не вернусь. Уж слишком много дел накопилось в Преисподней за мое отсутствие. Чего ты молчишь?
Я не отвечала, начиная догадываться, что для демона означает понятие «долго».
– Но напоследок я могу тебе один подарок предложить. Это память.
– Память? – удивленно переспросила я.
– Потерянную. Я могу забрать у тебя воспоминания начиная с тех, как мы встретились впервые, или со времени лишь нашей последней встречи, солнце...
– Не надо. Я хочу всегда помнить, в какое чудовище влюбилась, – твердо оборвала я и тут же замолчала.
– Ну как знаешь, солнце... – из всех, великодушно подаренных мне обращений, ему, значит, в конце концов это больше полюбилось... И голос хриплый, показалось, на секунду дрогнул.
– За сим и распрощаемся. Иди уже. Теперь ты знаешь, как жить. Неудачница, – донеслось уже будто откуда-то издалека.
– Дурак, – обиженно буркнула я себе под нос.
Вязкий белый туман постепенно рассеялся, оставив меня одну стоять посредине города.
С огромной дырой в груди. Ее не было видно сквозь одежду, и даже на коже не оставалось следов. Но больно было так, что глаза дымкой застилало.
Совершенно одна среди огромного города, кучи людей, миллионы душ. И ни одной родной.
Я стояла в полной растерянности, удивленно оглядываясь вокруг, как будто все, такое знакомое, в первый раз видела. И хотя в моей жизни все непоправимо изменилось, мир продолжал жить как прежде. Будто ничего не произошло. Как и ожидалось.
Демон меня не убил. Но выкинул, как котенка. Он трус, оказывается, испугался отвращение в моих глазах увидеть. С наставником секты воевать не боялся, а этого испугался вдруг, дурак...
Он оставил за собой только раздирающие душу воспоминания. Зато, думаю, теперь я наконец научилась жить. По-настоящему. И теперь мне уже от этого никогда больше не станет скучно, не надоедят странные замашки бровастика и гламурные выходки Погосян. Не надоест дышать полной грудью так, что воздух холодный легкие обжигает.
И за это я могу сказать ему спасибо.
Пора бы домой. Меня уже там ждут, наверное.
Из распахнутой настежь машины, прислонившись к капоту которой
чурка целовался взасос с какой-то блондинкой, доносились обрывки новостей.
«... После взрыва в здании начался пожар. По некоторым источникам участники секты, именовавшие себя „дети божьи“ совершили массовое самоубийство...»
Я мысленно усмехнулась. Самоубийство, как же... Хотя, пожалуй, эти упорные действия медленно привели их к именно такому исходу. Пожелали укротить Преисподнюю, дураки...
В конце концов все должно было завершится именно так. Каждый получил по заслугам, и, думаю, на этом историю можно закончить.
Мне еще долго будет сниться кровавая расправа Халпаса над своими мучителями, крики предсмертной агонии и хруст костей. Я даже сейчас чувствую леденящую дрожь при одной мысли об этом. Возможно, я однажды сойду с ума, не выдержав груза собственных воспоминаний.
Я резко остановилась, прислонившись почти зажившей щекой к холодной стене здания. Боль в груди не унималась, заставляя чувствовать себя живой. Я почему-то улыбнулась, а потом...
...Потом отправилась жить.
Часть 27
Халпас исчез из моей жизни три месяца назад.
И с тех пор нельзя сказать, что он никак не давал о себе знать.
Давал однажды, когда я нашла на столе мятую записку, пахнущую кальянным дымом.
«Солнце,
помнишь Настеньку, за которую ты еще так сердечно вступалась тогда? Ее похоронили на Вятском кладбище. Поухаживай за могилкой, ты же знаешь, кроме тебя некому. А я, если найду девчонку, постараюсь о ней позаботиться, а если нет... Что ж, значит – не судьба.
Ты права оказалась, она ни в чем не виновата была. Не знал, что для заполучения моей печати нужно просто хорошо знать правильную молитву.
Не буду слишком многословен. На этом все. Веди себя хорошо и перестань наконец плакать по вечерам.
Навеки твой
Халпас»
Я усмехнулась унизительной иронии последних строк и спрятала письмо в карман.
На могилу Насти я приходила чаще, наверное, чем требовалось, любила просто так, как сейчас, сидеть на скамейке, утирая порой выступавшие слезы. Кладбище – хорошее место. По крайней мере, здесь никто никогда не интересовался, почему я плачу.
Настя умерла вскоре после нашего знакомства. То ли не выдержала побоев врачей, то ли губительные дозы медикаментов сделали свое дело, а может, она покончила жизнь самоубийством, – я не знала. Мне просто было невыразимо стыдно перед девушкой за невыполненное обещание. Я искренне надеялась, что там, в другом мире, ей живется лучше, и что она меня простила. И Халпаса тоже.
Что же касается демона, он действительно исчез, будто разом решил разорвать все нити, некогда связывающие нас. Оставил за собой лишь ничего не помнящих о моей ночной отлучке родителей, легкий налет дружбы с Погосян и ядовитую едкую боль, корежащую душу, доводящую ее почти до неузнаваемого состояния. И бездонную сумасшедшую пустоту, из-за которой по ночам немело что-то в груди и часто почему-то не хватало воздуха.
Иногда я звала демона, рыдала и проклинала его в припадках жгучего бешенства. Но он так ни разу и не пришел. Не помню, когда я смирилась с этим и начала просто стискивать зубы, глубоко вдыхая воздух, каждый раз, когда воспоминания о нем рвали душу. Боль не прекращалась ни на секунду, лишь потухала порой, чтобы через некоторое время заново захватить огнем все внутри.
Как прискорбно. Или, как сказал бы он, какая ирония...
Странно. Какое же синее до безобразия весеннее небо.
Наверное, пора домой возвращаться... Там уже ждут.
Я оперлась рукой о холодную, немного влажную древесину полусгнившей скамейки, чтобы подняться.
Сзади послышались чьи-то шаги, и я лишь на секунду обернулась, чтобы наградить неожиданного гостя хмурым взглядом и наконец покинуть это место, но ладонь с дерева так и соскользнула.
В груди что-то судорожно екнуло, а сердце сжалось будто в стальных тисках. Он... неужели... быть не может просто...
Но Халпас, казалось, не просто меня не узнал, не заметил даже. Он к Насте пришел. Значит, они так и не встретились там...
Демон скользнул кончиками пальцев по надгробной плите, обводя выбитое на ней имя, потом опустился на другой край скамейки. А я так и сидела, не в силах пошевелиться или выдавить из себя хоть слово, раздираемая изнутри на части. Я знала – у меня попросту не хватит духа с ним заговорить, почувствовать на себе ничего не видящий безразличный взгляд.
Конечно, я не могу, не в праве рассчитывать на большее, чем эта встреча. Пальцы дрожат... Он не обернется наверное. Не обернется же, да? Поэтому мне дозволено только искоса его рассматривать, слушая бешеные удары сердца, и молить, чтобы оно не остановилось, до тех пор, пока демон здесь сидит, рядом, потому что казалось, что встреча эта совершенно случайная окажется последней.
А еще я знала, что расплачусь, когда он уйдет, и может, даже не от горя, а просто от незнания, куда деть все эти безумные чувства, заполнявшие сейчас душу. А потом и вовсе что-то в груди ощущать перестану, а может быть, просто умру.
А пока мы сидели так, совершенно неподвижно долго-долго, ничего друг другу не говоря.
Потом Халпас поднялся и пошел прочь.
Мне бы закричать ему вслед, высказать все, как на духу, чего уж теперь терять. Но я молчала, опустив голову, тихо-тихо умирая.
– Солнце?
В голову ударила кровь. Лихорадочно, дрожащим голосом, и со всем неверием:
– Д-да?
– Помнишь, что ты мне сказала тогда?
– Про то, что ты дурак? – язык бы мне оторвать.
Он только махнул рукой и отвернулся.
– Стой, Халпас, стой, подожди! – я догнала его и схватила за рукав плаща.
– Ну что еще? – демон устало обернулся.
– Люблю, – выдохнула я, оказавшись в его объятиях.
Только теперь поняла, что в его улыбке такого особенного. Какие же очаровательные ямочки у тебя на щеках, Халпас, дурак ты эдакий...