Иду впереди, подсвечивая себе путь чудом не "умершим" фонариком, запоминаю дорогу и веду Сета к совершенно противоположному выходу.
- Сет? - зову его в темноте, радуясь, что удалось сохранить голос ровным.
- Что? - как же бесит его эта непрошибаемая маска безразличия и неприкрытой издевки.
- Не трогай мен... - не успеваю договорить, запнувшись от ощущения его рук на своих плечах.
- Я же тебе уже говорил, что это вопрос решенный, - устало выдыхает, а мне орать на него хочется, матом крыть так, что портовые шлюхи обзавидуются разнообразию моего матерного запаса, но проклятый ком, вставший поперек горла, мешает вымолвить и слово.
- Я не педик.
- Я тоже, - останавливается, вынуждая и меня встать на месте. Свечу ему фонариком прямо в рожу, пытаясь ослепить, желательно навсегда.
- Вот зачем ты меня злишь? - приложив немного усилий убирает мою руку в сторону, погружая окутывающее нас пространство во мрак. Он смотрит на меня, я знаю, ощущаю его дыхание на своем лице, дрожью отдающееся в ногах, и устало опускаю голову. Как же я устал. - Тебе нравится выводить меня из себя? Можешь быть уверен, ты единственный человек на свете, которому это удается за считанные секунды, - от такой похвалы не слабо так повеяло издевкой, аж удушиться захотелось.
- Пусти, - отворачиваюсь, не в силах вырваться из его железной хватки. Если очень захотеть, возможно и выйдет освободиться, но я упрямо стою, словно к месту примороженный.
- Упрямец, - шепчет где-то рядом, вздергивает мою голову вверх за подбородок и целует так, как будто в последний раз. Сильнее сжимает в своих руках, пока я все еще пытаюсь вырваться, прижимает спиной к холодным трубам, оплетающим все помещение подобно змеям, расстегивает мою куртку, и лишь звук вжикнувшего замка возвращает меня в реальность. Кусаю его за губу, не сильно, боюсь вызвать гнев, а он лишь сильнее прижимает меня к себе за затылок, проталкивает свой язык мне в рот, кружит, цепляет мой, засасывает... Темнота обостряет все чувства, пробуждая внутри что-то неизведанное ранее. Из уголка губ спускается струйка слюны, меня колотит, как последнюю шлюху в церкви, пальцы рук, сжимающие его плечи, немеют от напряжение, но самое страшное то, что все те непонятые мною чувства, слившись в один клубок и тесно переплетясь между собой, с такой силой шибают в низ живота, разливаясь неконтролируемой вспышкой возбуждения, что от шока, от осознания, что все, что со мной делает этот Зверь, как жадно шарит руками под свитером, сжимает все еще влажную от пота кожу, как прижимает к себе, целует...
Это осознание дается мне болезненно и Сет, словно почувствовав, что что-то не так, отстраняется, напоследок едва уловимо коснувшись моих губ.
Со всей силой, что все еще осталась в моем теле, отталкиваю его от себя, в полумраке слышу звук удара, его недовольное возмущение, и пока он приходит в себя, поднимаю выпавший из моих рук телефон и иду вперед.
- Отстанешь - я за тобой возвращаться не буду.
Часть 14
Вернувшись в каморку, обнаруживаю Клима вальяжно развалившимся на пропыленном и пропахшем плесенью матрасе, с совершенно отстраненным выражением лица, будто он и вовсе не боится испачкаться. Хотя, глядя на его потрепанный вид, хуже уже не будет. Это странно, для меня странно. Вообще мнение об этом человеке до сих пор не может выстроиться в моей голове. Он спокойно сигает в канаву, лежит на грязном матрасе, при виде которого у Сета бы случился сердечный приступ, чувствует себя здесь уютно, будто когда-то - не сейчас, нет, но, возможно, давно - уже проходил все это, был в этих местах или подобных этому... В нем чувствуется что-то... близкое мне по духу. Не могу назвать его манерным или зазнавшимся, хотя сережка в левой мочке уха, которую я сразу не приметил, явно из золота, цепь на шее тоже дорогая, не бедный, но почему он такой... такой простой? Раздолбай, одним словом.
Сажусь рядом с ним, упираясь спиною в стену, застегиваю на себе куртку, ловя его ироничный взгляд. И до того тошно делается, паршиво. Ведь он понял, все прочитал на моем лице, да и по внешнему виду не сложно догадаться: распахнутая куртка, шмотки в беспорядке, все свидетельствует о моей никчемности. Отворачиваюсь, но вскоре взгляд снова скользит к нему, спускается ниже, изучая длинные стройные ноги, широкие плечи и ухмыляющееся лиц... Бля! Отворачиваюсь слишком поспешно, чем выбиваю из него легкий смех.
- Тебе весело? - не могу сдержать напряжение, порядком накопившееся во мне.
- Ты забавно краснеешь, - затягивается, скидывая пепел прямо на пол и, выпустив струю дыма в воздух, поворачивается ко мне. - И еще, никогда не пытайся скрыть от ищейки, о чём думаешь. Я тебя читаю как открытую книгу и ты даже не пытаешься закрыться, - в его голосе сквозит разочарование, я понимаю что где-то неправ, но где именно - понять не могу.
- Иди сюда, - перебивает меня, когда собираюсь спросить, что он имел в виду. Подаюсь к нему корпусом, двигаясь ближе, но очень быстро жалею о своей доверчивости. Он перехватывает меня за спину и одним уверенным движением подтаскивает к себе, не обращая внимания на моё сопротивление и явные матерные протесты, прижимает, крепко обхватив за спину, и мне ничего другого не остается, как уткнуться ему лицом в плечо и тихо себя ненавидеть, за слабость эту, за невозможность дать сдачи, за то, что где-то глубоко внутри себя, в самом потаенном уголке своей потрепанной души, мне это нравится. Нравится ощущать его ледяные руки на своей пояснице, чувствовать его медленное неторопливое дыхание, щекочущее потревоженные пряди волос на макушке при каждом вздохе, этот вечно присущий ему запах табака и чего-то еще, не могу уловить чего, но он есть, и меня потряхивать начинает от этого тонкого, едва уловимого аромата. Я псих, больной, ненормальный, потому что все это мне нравится. Не могу сказать, что глядя на него, начинаю от радости хлопать в ладоши и вопить от счастья, тут все иначе, по-другому, необъяснимо туманно и тяжело... для понимания тяжело.
- Что ты имеешь в виду? - не люблю недосказанность, поэтому возвращаюсь к забытой теме, дабы заглушить бормотанием комок чувств и непонимания, разрастающийся внутри меня.
- Я вижу, как ты на меня смотришь, - у меня от его слов сердце замирает в груди. Снова затяжка, этот шипящий звук тлеющей бумаги начинает раздражать. Он молчит, думает и только сейчас замечаю, что он курит, когда размышляет, дает себе время подобрать слова, дабы не ляпнуть то, что потом может пагубно на нем отразиться. Полная моя противоположность. - И как на Него ты смотришь, я ТОЖЕ вижу. - садится удобнее, чуть наклонившись вперед и придержав меня, тушит окурок об бетонный влажный пол, склоняет голову вниз, смотрит на меня, прямо в глаза, в душу. - Ты определись для начала, кого из нас ты хочешь, а потом глазки строй.
Сердце таки ухает вниз, да там и остается. Становится тяжело дышать от накативших предположений, жарко от его слов, невыносимо душно. Такое чувство, будто лицом в реальность мокнули, перед этим хорошенько попинав, потому что ощущения не самые радужные.
- Че? - какие к ебеням глазки? Я НОРМАЛЬНЫЙ пацан! Ну трахнул меня один долбоеб, я же не получил от этого сказочного удовольствия, лишь тошноту и боль в чудом не порванной заднице. Ну поцеловался с мужиком... тут обрываю мысль, стараясь не думать об этом. Ну разглядываю постороннего мужика, причем настолько пристально, что начинаю бесить сам себя. Это же ни черта не значит. Я не педик! Мне бабы нравятся.
- Вот это взрыв эмоций, - ухмыляется и внимательно на меня смотрит, изучает повадки, поведение, как в лаборатории, блядь. А мне так нестерпимо захотелось дать ему по наглой ухмыляющейся морде, выбить из него все эти мысли, которые я даже к себе в голову не пускаю, а еще лучше убить, дабы больше никогда не видеть эту рожу и все остальное к ней прилагающееся.
- Ты слишком громко думаешь, - как же он меня бесит.
- Ты несешь бред, - пытаюсь защититься, развожу руками в стороны, насколько позволяет мое положение, в попытке выглядеть легкомысленным, отказываясь понимать, вообще слышать, что он говорит, но дрогнувший голос предательски срывается на хрип.
- А ты пытаешься понять смысл моих слов? Ты безнадежный кретин, - качает головой, снимает шапку, убирает ее в карман и снова молчит.
- Можно вопрос? - в голосе столько яда, что удавиться хочется.
- Валяй, - дает позволение, теснее вжимая меня в свою грудь. От него веет холодом, слегка потряхивает, эта дрожь передается мне и только сейчас, вернувшись в реальность, понимаю как мне неебически холодно. По полу тащит сквозняком так, что не спасает даже теплая одежда, изо рта валит холодный пар, и ужасно хочется спать. Да мы так замерзнем к ебаной матери, пока дождемся положенного срока и сдохнем здесь же, как два голубка, прижимаясь друг к другу.
- Холодно, - говорю чуть слышно, понимая, что начинаю засыпать.
- Жить хочешь? - немного отстраняет меня, расстегивая свою куртку, то же делает с моей, вжимает себе в грудь и, запахнув свою куртку на мне, затихает. Киваю, сил говорить почти нет. - Тогда не спи.
Так сидеть стало теплее. От его груди отходит едва ощутимое тепло, которое с жадностью хочется впитать в себя, чтобы отогреть онемевшие пальцы, чтобы почувствовать хоть что-то. Голова безвольно лежит на его плече и все кажется таким привычным, правильным, что это чувство, тайком пробравшееся в мое сердце, вынуждает меня зло распахнуть глаза.
- Расскажи о себе, - прошу, понимая, что вырубаться никак нельзя, а измученный организм постепенно отключается.
- Родился, жил, умер - остальное сам додумай.
- А если не плеваться ядом? - предлагаю как вариант, с трудом оторвав голову от теплого плеча.
Вздрагиваю от неожиданности, когда встречаюсь с ним взглядами. Он все так же пристально на меня смотрит, будто что-то ищет или, быть может, сравнивает, не пойму, но он точно все это время на меня смотрел. Становится не по себе. Мне одного извращенца хватает выше крыши, еще и этот все в те же голубые дебри лезет. И кто это говорит? Человек, который чуть ранее сам его разглядывал. Вот же ж херня.
Дальше мир начал замирать прямо у меня перед глазами. Не в силах отвести от него взгляда, так и продолжаю смотреть в его завораживающие холодом глаза, пока он медленно подается ко мне. Смотрит, склоняется все ближе, словно ждет чего-то, а быть может дает мне время одуматься, самому принять решение... А я, сука, моргнуть не могу, не то, что отклониться в сторону. Он подавляет меня. Здесь. Прямо сейчас. Сидя рядом со мной и ведя равный диалог, он подминает меня под себя и я ни черта не могу с этим поделать. Меня ломает рядом с ним, и я борюсь, сопротивляюсь, не в силах захотеть изменить себя.
Его дыхание на моих губах, глаза в глаза, хватка на спине становится более жесткой, и как взрыв, как маленькая смерть - касание его холодных искусанных губ к моим. Распахиваю глаза, не от удивления, нет, мать вашу, я знал, что он это сделает, и где-то на задворках чудом не выбитой памяти хотел этого. От неверия... Я до последней секунды не хотел верить, что он решится... захочет. Но сейчас, ощущая его теплые прикосновения, жаром разливающиеся по венам, расползающиеся по каждому капилляру, теплом окутывая все тело... сам приподнимаюсь, насколько позволяет неудобное положение, углубляю поцелуй, зло, порывисто, все так же глядя ему в глаза, давая понять, что хочу. Возможно через пару секунд, когда это безумие прекратится, я буду жалеть о содеянном, но сейчас я этого хочу. Он не отталкивает меня, наоборот удобнее приподнимает и, не перехватывая инициативу, на равных отвечает на поцелуй... Все иначе, совсем иначе. Нет дикой затопляющей страсти, желания, есть лишь одно, небольшое, а может огромное, что-то теплое, такое родное между нами, зарождающееся в этот самый момент, и не уверен, что смогу изгнать из себя воспоминания этого мгновения. Возможно самого яркого и значимого в моей жизни. В его руках легко забыться, и я эгоистично ныряю в этот ураган, напрочь забыв о реальности.
Он отстраняется первый, большим пальцем вытирает у меня влажный след на губах и вновь погружается в раздумья, будто и не было ничего. Не наблюдаю в его действиях особой нежности, и благодарен ему за это. Еще мне не хватало в розовых соплях захлебнуться.
- Не боись, мелкий, твой Отелло не узнает, - ухмыляется, видя мою заминку, когда случайно, непроизвольно вспоминаю Зверя.
- Он не мой, - рычу в ответ, дергаюсь, злюсь и на полном серьезе пытаюсь вырваться. Захотелось уйти, отдалиться, остаться одному.
- Да ну? - издевка задевает меня до самых глубин моего подсознания. Интонация, манера поведения, даже искривленные в злой усмешке красивые губы... все это отдаленно напоминает ревность. Хотя... бред конечно. Этот человек по природе своей не умеет ревновать или вообще чувствовать хоть что-то. - Да не дергайся ты, я только согрелся, - рычит и грубо сдавив мои ребра, вынуждает затихнуть и застонать от тянущей боли.
- Ты все еще хочешь узнать обо мне? - спрашивает как-то неуверенно, на что, не сдержавшись, хмыкаю вполне обидно.
- Хочу, - соглашаюсь, теперь хмыкает он, потому что из-за сорванного хрипящего голоса таким эротизмом повеяло... - Про Альку расскажи? - прошу, пока он настроен на беседу.
- Я просто сейчас вырублюсь, так что если затихну, пинай меня, но бережно, а то пиздюлей выпишу.
- Да-да, - отмахиваюсь и приподнимаю голову, желая видеть его глаза, когда он будет рассказывать, но по-идиотскому устройству организма начинаю позорно краснеть, стоит только пересечься с ним взглядами.
- Ты краснеешь как красна-девица после брачной ночи. Я тебя поцеловал, а не трахнул, так что расслабься, - вот после его слов совсем не расслабляется. Убью гада. - Короче, в незапамятные времена, когда на земле жили драконы...
- Прекрати паясничать, - прошу на полном серьезе, откидываюсь ему обратно на плечо и очень стараюсь не заснуть, что получается паршиво. Ровный, убаюкивающий и до безобразия спокойный, даже отрешенный, голос вгоняет в некое подобие транса, а сам факт его порыва, желания посвятить меня в нюансы своей жизни, приятной вибрацией отдается в душе.