Так уж вышло, что имея за плечами столько прожитых лет, отданных на благо людям, она оказалась почти одна, на окраине города, забытая всеми и вычеркнутая из жизни своих детей и внуков. Все просто: была трехкомнатная квартира в центре города, дача, машина покойного мужа - не осталось ничего. Боль и разочарование, вот что досталось ей на старости лет. Детки постарались и выселили ее в эту халупу, но не прекращают наведываться временами, выносить мозг и беспрерывно жаловаться на свою бедность и тяжкую жизнь. Я был свидетелем этих разговоров, и не раз. Потом были картинные слезы, просьбы денег... Мать вашу, да откуда у нее деньги-то?! Ненавижу таких людей, я их презираю, и своими руками передушил бы всех по очереди, а потом хоть на плаху, хоть на виселицу, все равно. У них нет моральных принципов, совести или чувства собственного достоинства. Уже давно все их существо заполнилось одной лишь мыслью - "ДАЙ!". А меня тошнит от их эгоизма просто до истерики.
Они, сидя со мной и баб Маней за одним столом, пытались изобразить фальшивые сочувствие и понимание. Она верила, как не поверишь своим детям, а я еще тогда видел их насквозь. Достаточно быстро все подтвердилось, когда в один чудесный день, оставшись со мной наедине, высказали столько, не сравнив меня разве что с самим Люцифером. Это не было обидно или больно, я был готов к этому. Баба Маня видела, как в воздухе висит напряжение, как то у меня, то у ее сыночка, появляются синяки и ссадины. Вскоре они начали давить на нее, убеждая, что я претендую на ее квартиру. Я ушел. Не потому что этого хотели они (прожив с ней два месяца, я не взял у нее ни копейки), а потому что не хотел расстраивать ее. Любящей матери не объяснишь, что ее сын последняя мразь, да я и не пытался. Она просила остаться, я же понимал, что таким образом рано или поздно прибью своими руками ее сыночка или же сам бесследно исчезну не без чужой помощи.
Стало ли мне жить труднее? Нет. Улица быстро выбивает из головы всю дурь, оставляя место лишь инстинкту выживания.
Конечная. Задумавшись и задремав, разморенный теплом салона, проехал нужную остановку. Теперь ждать очередной транспорт, дабы добраться до станции.
От разглядывания темного неба меня отвлек посторонний шум. Я уже давно привык к звукам улицы, будь то гул машин, вой сирен, лаяние собак или просто разговоры прохожих, даже скрипы старых вывесок и то перестали вызывать ужас. Но этот шум отличался от привычного, заставляя замереть и прислушаться, поспешно оглядываясь по сторонам.
Взгляд сам собой зацепился за мужчину, слишком уж спешно вышагивающего по трассе в сторону заброшенного автобусного депо. Присмотревшись к нему повнимательнее, не смог скрыть кривой усмешки. Вот если бы я хотел скрыться от чужих глаз, то выглядел бы точь-в-точь как он: темные неприметные шмотки, накинутый на голову капюшон, перчатки на руках. Правда кроссовки я бы выбрал более дешевой марки, а то слишком уж примечательные. В его руках был портфель, безумно и забавно смотрящийся со спортивным прикидом. Мне показалась эта ситуация забавной, но тут же, присмотревшись повнимательнее, задумался. Шаги мужчины были не просто торопливыми, но и неосторожными. Он то и дело спотыкался на ровном месте (если грязную обочину можно назвать таковым), зажимал свободной рукой бок, покачивался, и временами, остановившись, переводил дыхание. Чувство опасности билось в груди, когда я направился вслед за ним. Не преследуя корыстной цели ограбить или поиздеваться - тут скорее разыгралось здоровое любопытство, уж больно мне этот тип показался необычным.
Погода в момент начала портиться, заморосил мелкий противный дождь, ударяя холодными каплями прямо в лицо. Ветер закружил по асфальту разбросанный расторопным водителем мусор, намеренно оставленный после себя.
- Свиньи, - шиплю себе под нос, перепрыгивая через очередной грязный пакет, так старательно стремящийся обмотаться вокруг моих ног.
Объект моей слежки свернул возле старого потрепанного здания. После пожара оно выглядело ужасающе и даже опасно. Ходили слухи,что там пропадали люди. Это и не удивительно. Обгорелые стены едва удерживали крышу, лопнувшие от высокой температуры окна вывалились наружу, раскидавшись по земле россыпью осколков, так и норовящих проткнуть тебе ногу, но главное - запах. Прелый, с легкой примесью гари и... смерти. В тот злополучный день, пару лет назад, здесь заживо сгорело несколько десятков людей. И этот тошнотворно-сладкий запах отчаяния и безнадеги до сих пор витает в воздухе.
Стало жутко. Зябко передергиваю плечами, ежась от неприятных мыслей, сильнее кутаюсь в шарф. Кончики пальцев покалывает от напряжения. Идея идти за этим мужчиной, только что скрывшимся за поворотом, уже не кажется мне такой гениальной.
Ветер срывает с головы капюшон, словно вынуждает открыть глаза и осмотреться. Что я творю?! Но отступать уже поздно. Зайдя в дверной проем, чудом оставшийся на месте, вглядываюсь в полумрак плохо освещенного помещения. Все как и было: гарь, сажа повсюду и горы мусора. Тошно.
- Парень, - хриплый оклик заставил меня вздрогнуть и, честно признаться, застал врасплох. Не ожидал, что мое появление заметят.
Прохожу вглубь, не чувствуя опасности от Него, но все отчетливее осознавая, что приближается что-то неизбежное, жуткое. Мужчина сидит прямо на полу, все так же бережно прижимая к своей груди портфель. Его лицо бледное, уставшее, даже несмотря на плохое освещение, вижу, как его то и дело перекашивает от вспышек боли.
- Чего тебе? - не пытаюсь быть дружелюбным и даже не делаю вид, что рад этой встрече. Я вообще не испытываю к постороннему человеку, загибающемуся от боли, ни грамма чувств. Он мне никто, так же, как и я ему.
- Дерзкий, - ухмыляется и, хрипло выдохнув, поудобнее устраивается на холодном полу, не боясь испачкаться. Не вижу в его глазах страха, скорее тоска и обреченность. Он все решил, вот только за кого из нас...
Присаживаюсь перед ним на корточки, небрежно укладывая руки на колени, и жду. По глазам вижу, ему что-то от меня нужно.
- Как тебе живется, малыш? - склоняет голову вбок, а меня передергивает от его слов и пробирает мелкая дрожь. Его вид вызывает чувство страха и заставляет бояться. Я не боюсь Его, отнюдь, меня пугает то, что происходит с ним: глаза светлеют за доли секунды, кровь будто щелчком пальцев испаряется из его тела, оставляя пустую белесую оболочку.
- Отлично, - не могу подавить сарказм. Ощущение, что он может видеть меня насквозь, заставляет напрячься еще сильнее.
- Да? А мне кажется паршиво, - усмехается и все так же смотрит на меня, вот только я не уверен, что он видит хоть что-то перед глазами.
- Всяко лучше чем тебе, - язвлю и собираюсь подняться. Мне становится дурно, хочется бежать из этого места, куда кажется нет доступа свежему воздуху.
Когда встаю и уже делаю несколько шагов в сторону, его голос тормозит меня.
- Хочешь изменить свою жизнь? - тихий и вкрадчивый тон заставляет прислушиваться.
И мне бы бежать сейчас, скрыться от него, от этого места и от самого себя. Но упрямо продолжаю стоять, не осознавая, что губы растянулись в злой улыбке.
- Хочу, - киваю сам себе.
- Я умираю, - оборачиваюсь к нему, стараясь скрыть свое похуистическое выражение лица. - Есть кое-что, что необходимо передать из рук в руки. Я не смогу, сил не хватит, а вот ты думаю справишься.
- Зачем это мне? - приподнимаю бровь, упрямо продолжая стоять на месте.
- Тебе не нужны деньги? - его наигранное удивление бесит и раздражает. Он точно видит меня насквозь: и улыбка глумливая, и голос слишком ласковый - издевается тварь. Начинаю злиться.
- Деньги нужны всем, - получается слишком грубо, но я и не стараюсь ему понравиться. - Почему я?
- А ты видишь тут кого-то еще? - если он не сменит тон, я сам его добью.
- Мне пора... - чувство тревоги бьется в истерике, ноги сами собой несутся прочь, но мозг... Может ли это быть тем самым выходом из моей ситуации? Глупо. Я уже давно не верю в сказки, да и в чудеса тоже. Ничего в этом мире не бывает просто так. Все имеет свою цену, и боюсь цена этой работы будет слишком высока. Но есть ли выбор у того, у кого по сути ничего нет? Уже сейчас я знаю, что не смогу уйти. Не потому что побоюсь повернуться к незнакомцу спиной, хотя я отчетливо слышал щелчок снятого с предохранителя ствола. И не потому что мне не дадут забыть об увиденном. Мне нечего терять - вот причина моего ступора.
- Тебе ведь нечего терять? Скажи, я прав? - ухмыляется, а меня начинает не просто потряхивать, а трясти капитально. И это мое болезненное состояние точно никак не связанно с ударившим морозом.
- Допустим. И что тебе от меня нужно? - переходить на "Вы" даже не планирую. А зачем?
- Поработаешь курьером, получишь неплохую сумму денег.
- Сколько?
- Тебе хватит...
- Сумма, - стою на своем.
От препираний нас отвлекает шелест шин по мокрому асфальту, гул двигателя, и я готов поспорить, что не от одной машины. Кто-то приехал. И этот кто-то явно ищет Его. Не хотелось бы лежать возле этого подыхающего незнакомца хладным трупом.
- Пару миллионов тебе светит. Если доставишь груз - не обидят. За это можешь быть спокоен.
- Почему я должен доверять тебе?
- Не должен, и скажу больше - не доверяй никому, - его голос срывается временами то на хрип, то на кашель. Бок уже давно пропитался кровью, собственно как и одежда. Даже не морщусь, наблюдая как он сползает все ниже, теряя последние остатки сил.
Слыша за своей спиной торопливые тяжелые шаги, сопровождающиеся криками и насквозь пропитанные агрессией, уже собираюсь сорваться с места, но чувство страха, сковавшее меня, не дает ступить и шагу. Хочется сжаться комочком на полу и прикрыть голову руками. Говорят, в период стресса тело реагирует быстрее чем мозг, теперь я убедился в этом на себе.
Парень, а ему на вид и не дашь больше двадцати пяти, вскакивает на ноги, дернув меня за руку, заталкивает к себе за спину и закрывает собой, сильно прижимая к стене и не позволяя не то что дернуться, а даже вздохнуть.
Он выше меня больше чем на голову, да и в плечах в разы шире, поэтому не вижу из-за его спины ровным счетом ничего...
Глухой хлопок разрезал тишину мертвого здания. Под крышей взлетело воронье, злобно каркая и кружась над головами. Зажмуриваю глаза, боясь даже подумать о том, что происходит.
Выстрел, еще один, снова и снова... Сколько их? Боюсь считать, думать, даже анализировать не берусь. Мне страшно. До усрачки боязно открыть глаза.
Парень дергается передо мной, вздрагиваю вместе с ним. С последним выстрелом все затихает, наступает мертвая тишина и лишь крик воронья разбавляет воцарившееся молчание. От запаха пороха першит в горле, по полу безбожно тянет холодом, и я начинаю ощущать как продрог, а еще этот солоновато-металлический привкус, едва уловимый, но так прочно въедающийся в мозг и оседающий на губах.
Парень сползает, неосознанно подхватываю его под руки и падаю на пол вместе с ним. Пытается зажать рану на животе, рука вся в крови, но это зрелище не вызывает приступов ужаса, скорее тошноту.
Вокруг нас лежат три человека в неестественных позах, по покрытым гарью деревянным доскам растекается все еще теплая кровь, покидая тела и высасывая из них остатки жизни. Тело в моих руках все еще дышит, с хрипом, натужно, почти на последнем издыхании, но дышит.
- Не верь никому, - просит... не приказывает, а именно просит, то ли защитить стараясь, то ли издеваясь надо мной. Все что могу - это кивнуть и закрыть ему влажной от холодного пота ладошкой глаза, так и не успев сказать спасибо. Как бы там ни было, он не виноват, что я пошел вслед за ним. А тот факт, что прикрывал меня собой, не может не заставить в груди что-то дернуться.
Быстро встаю на ноги, отряхиваюсь, насколько это позволяет осевшая на одежду сажа, и порадовавшись, что не испачкался в крови, подхватываю на бегу портфель и срываюсь с места. Притормаживаю у самого выхода, когда чуть не спотыкаюсь о труп одного из мужчин, взгляд сам собой цепляется за пистолет... Не уверен, что поступаю правильно, но все же, подняв тяжелый ствол с пола и поставив его на предохранитель, прячу его за ремень джинсов и выбегаю на улицу, предварительно убедившись, что больше никого нет поблизости...
Часть 4
В себя прихожу уже сидя на чердаке. Виски ломит нещадно, будто бухал не просыхая несколько дней подряд, во рту пересохло, грудь сдавливает от приступов кашля - не продохнуть, в голове отчетливо слышны удары собственного сердца, грохот такой, что заглушает гул собственных мыслей. Постепенно начинаю приходить в себя и вытряхиваю содержимое портфеля на пол. Со звяканьем падает несколько металлических контейнеров, размером с пробирку, серебристая неприметная флешка, папка с бумагами и деньги, коих оказывается не так уж много. Тридцать тысяч надежно прячу в карман куртки (они мне еще пригодятся). Пролистав папку понимаю, что ничего не понимаю. Какие-то формулы, числа, текст на английском - не разобрать. Несколько минут думаю стоит ли открывать эти странные колбочки, но все же любопытство берет верх над здравым смыслом и с щелчком открыв крышку, ловлю выпавшую мне на ладонь небольшую ампулу с прозрачным раствором. Замираю. Кто знает что там находится: возможно вирус, который пустят на наших же граждан, продав его конкурентам; возможно неизлечимая болезнь или, наоборот, антидот... не знаю, что там, да и знать по большему счету не желаю. И мне бы закопать это добро, бумаги сжечь и на время залечь на дно, но подсказывает мне мое шестое чувство, что уже слишком поздно. Я вляпался по самое не хочу. Помощи просить не у кого, Сет идет по следам и вот-вот поймает. Кожей ощущаю его учащенное дыхание и покрываюсь холодным потом.
Убираю ампулы на место, бумаги также складывая туда.
Думай, Ян, думай, что теперь совсем этим барахлом делать? И словно услышав мои мысли, из-под сумки послышался мелодичный сигнал звонка. Подпрыгиваю на месте, сердце ухает вниз и я, звучно выругавшись, с трудом достаю из внутреннего кармана портфеля ранее не замеченный телефон. Обычный мобильник, довольно потрепанный, но все еще работает. Уж не знаю, к счастью это или все же нет.