— Что там?
— Эрик прислал новый адрес. Рольф уже там. Мы тоже можем ехать.
Уже к вызванному такси («мою» машину куда девали — не знаю и знать не хочу!) мы спустились, сопровождаемые служащими ателье, несущими за нами пакеты и сумки. Поскольку здесь, у дверей ателье, уже оказался водитель, мы сели назад. Едва расположившись на сиденье, я взглянула на водителя и немедленно узнала одного из доверенных людей Эрика. Прекрасно, хоть поговорить можно — «водитель» сразу передаст содержание разговора хозяину.
— Ты знал — о прослушке?
Кирилл глянул на водителя.
— Наш, — сказала я. — Машина не прослушивается. Можешь говорить.
— Нет. Я знал, что из меня вынули армейские, по которым отслеживали наши.
— Разве, пока их вытаскивали, ваши не могли засечь этой операции?
— Был взрыв. Мы двое попали под него — предатель был рядом. Одновременно со взрывом, верней — секунды спустя, включили специализированную заглушку на всех частотах. Наши слышали по «жучкам» этот взрыв, а потом им предъявили запись произошедшего. Помещение выгорело дотла. Останков не смогли затребовать: их не нашли даже наши выехавшие на место происшествия эксперты. А меня оперировали уже в изолированной камере. Где сенсоры не действовали. Вполне возможно, одновременно ввели свои аппараты для прослушивания. Это легче, чем попытаться перепрофилировать уже имеющиеся во мне. Раны от вытащенных довольно чувствительно зудели — на этом фоне вряд ли можно было ощутить, что было ещё одно вмешательство с чужеродными предметами… А потом меня сразу увезли с Сэфа и передали Ринальдо. Шантаж братом уже начался, и Ринальдо не приходилось стеречь меня — только напоминать о брате.
Я переварила информацию. Если бы я так любила брата, как он, я бы немедленно бросилась бы на Сэфа, чтобы вытащить его из той клоаки, в которой тот оказался.
Я высказала Кириллу своё мнение почти равнодушно.
Кажется, Кирилл что-то почувствовал. А может, помнил мою недавнюю враждебность. Отвечая, он не смотрел на меня. Но голос стал высокомерней.
— Я не знал, что Рольфа задействовали на вредном, химическом производстве. Я видел только то, что мне показывали — раз в три месяца. А мне показывали Рольфа, стоявшего рядом с каким-то станком. Он произносил несколько слов, отвечая на мой единственный вопрос, по ответу на который я понимал, что он жив и отвечает мне именно сейчас. И всё.
— Не верю, — спокойно сказала я. — Я бы рванула немедленно на Сэфа выручать брата. И я не верю, чтобы ты не знал, что в тебе были прослушки.
— Насчёт прослушек я не знал, — тоже спокойно ответил он.
Странно он построил эту фразу. Если он не знал насчёт прослушек, то знал о чём?..
Звякнул вирт с панели перед водителем.
— Я слушаю вас, — сказал Эрик. — Хватит его допрашивать, Ингрид. На фоне того, что выясняется, он чист.
— Поделишься базой для уверенности? — меланхолично спросила я.
Кирилл искоса глянул на меня и отвернулся к окошку.
— Поделюсь. Среди «жучков», о которых он не знал, была вещица, о которой его сразу и специально предупредили, чтобы он даже подумать не смог о возвращении на Сэфа. Он не сказал, потому что не хотел пугать тебя. Миниатюрное взрывное устройство было вживлено в тело в ряду других приспособлений. Прилети он на Сэфа, одного шага на планету было бы достаточно, чтобы его разорвало в клочья. Наш спец сказал, что устройство в обычных условиях безобидно. Только Сэфа. Этого достаточно?
— Да, — сказала я.
— Теперь ты успокоилась?
— Да.
Полчаса спустя водитель доставил нас в снятую Эриком квартиру, которая занимала часть двенадцатого этажа — на этот раз небоскрёба, ближе к центру города.
Кирилл обходил машину, чтобы помочь мне выйти, когда я застыла глазами на верхнем зеркальце перед водителем. Дождалась, пока боевик Эрика взглянет на меня, — и пару секунд удерживала его взгляд. Его спокойное лицо стало безразличным. К тому моменту как Кирилл открыл мне дверцу, водитель уже смотрел вперёд, на дорогу.
Пока мы вдвоём входили в здание, я зримо почувствовала: Кирилл отодвинул меня от себя. Не изменившись ни в выражении лица, ни в движениях, я сделала то же самое. Грохнувшая между нами стена мгновенно превратила нас в посторонних друг другу людей. У него была причина — Рольф. У меня — причин нет. Он.
Рольфу со всеми нашими сегодняшними заморочками пришлось пообедать одному — в компании с сиделкой. Её единственную не убрали из нашего нового дома. Я немного пожалела о знакомых лицах, которые успела запомнить как личных домашних, и принялась постепенно запоминать новеньких. На память не жалуюсь. Жалуюсь лишь на то, что в последнее время приходится слишком многое запоминать как временное.
На нашем этаже, едва выйдя из лифта, мы разделились: новый дворецкий пошёл показывать Кириллу его комнаты — меня проводил к моим комнатам один из боевиков, который наблюдал за происходящим здесь с момента покупки нового пристанища.
Я настолько заледенела, что взгляд Кирилла, когда он понял, что его ведут в другую сторону от меня, совершенно не тронул. Кажется, сообразив, что у него будут свои комнаты, он быстро сменил неуверенный шаг на решительный. И ушёл. Не оглядываясь. Я понимала, что в первую очередь он хочет навестить Рольфа. Понимала, но лёд поднимался в душе вместе с пустотой. Мне дышать стало плохо, когда внутри меня начала медленно, но неумолимо раздуваться душная пустыня…
Шагая… Нет, передвигая раздутые тяжёлой пустотой ноги, я дошла до своих комнат. Кивнула боевику, отпуская его. Закрыла за собой дверь. Постояла, бездумно глядя в покачивающуюся из-за светового движения на улице темноту комнат. Тусклые в вечерних сумерках окна вдруг стали манить так, словно там, за ними скрывалось такое нечто… такое… Всё так же тяжело передвигая ноги, я встала у окна. Улица мерцала всеми искрящимися красками делового вечера.
Полтора часа до ужина…
Эта мысль — как шаг в грязную лужу. Ляпающие тяжёлые брызги во все стороны.
Полтора… Я ссутулилась и оглянулась. В темноте нашла типовую гардеробную, сбросила всё с себя и быстро переоделась в те шмотки, которые — знала — всегда были со мной. И здесь тоже. Чёрные джинсы, чёрный джемпер, чёрные, полуспортивного типа ботинки. Кожаная куртка — тоже чёрная. Чёрные перчатки. Рассовала необходимую мелочь по карманам. Огляделась. Всё взяла? Кажется, всё.
По пустому коридору к лифту. Внизу, на выходе в вестибюль, лифтёр слегка поклонился. У самой двери вслед почуяла взгляд. Обернулась — вздёрнула подбородок: боевик Эрика. С места не тронулся.
Вышла. Машина дожидалась меня здесь же. Бессловесный договор с водителем от Эрика оставался в силе. Он стоял у дверцы. Хлопнул за мной, сел к себе. Помолчали.
— Просто по городу? Или в конкретное место?
— Мне нужна парикмахерская, — сказала я и тряхнула головой с заметно неровными волосами. Ножом же откромсала.
И снова взглянула в зеркальце. Водитель смотрел на иллюзорно тёмную улицу в вечерних, обманчиво мерцающих огнях. Вспоминает? Рассчитывает? Машина мягко скользнула с места.
В парикмахерской дождалась, пока водитель привыкнет к мысли, что я здесь надолго. И смылась. Прихватив тёмно-рыжий парик с длинным волосом и напялив под куртку стащенный с вешалки для мастеров светло-синий халат вместо юбки. Если водитель и видел меня сквозь прозрачные витрины, не думаю, чтобы он понял, кто это.
За углом здания сняла это барахло, бросила в урну, ногой ещё припихала, чтобы не высовывалось. У меня часа три, пока меня найдут.
Быстро: где — не гнушаясь поездом подземки, где — наземным общественным транспортом, добралась до места, где собираются кэссийские байкеры. Незаметная, неприметная, похожая на всех байкерских девчонок сразу, в темноте серая, как все кошки, перецеловалась со всеми, переобнималась, пока шла, выискивая нужного мне. Пока нашла, начала благоухать сигаретным дымом — и не всегда с разрешёнными добавками, винищем и тяжким пивным «ароматом», мужским парфюмом, которым кое-кто совсем юный облился зело плотно.
Прошла бы мимо, если б не услышала, как ссутуленно сидящий на байке не сказал:
— … И не пришла!
Остановилась. Посмотрела. Парнишка, лет восемнадцати. Волосы тёмные, короткие, лицо худощавое… Из темноты примерещилось — похож на Кирилла. Нет. Не он. Подошла, присматриваясь. Кажется, этот мне сегодня подойдёт.
— Привет.
— Привет, — насторожённо откликнулся парнишка.
Он только что разговаривал с дружком, который, поглядев на меня и расплывшись в многозначительной усмешечке, откатил на своей машине. Я подошла ближе.
— Подружка на сегодня нужна? Часа на два?
— А чего так точно?
— А потом меня найдут.
— Сбежала?
— Угу.
— И чего ты хочешь, подружка?
— Пристрелить пару человек, если полезут, — мрачно сказала я. — Ветра в лицо, чтобы до слёз. Бешеной скорости и опасных поворотов. А если повезёт — свалиться на полном ходу. Чтобы руки в кровь, чтобы пара синяков на ногах… А если очень сильно повезёт — подраться бы с кем… Эх…
Пока я перечисляла, чего я хочу, он слушал вроде и внимательно. Но как-то рассеянно. И это понял недавний его собеседник, слушавший меня неподалёку. Он снова подкатил к нам и принялся обливать ехидной грязью мои мечты и желания.
Я вздохнула, вытащила из одного кармана браунинг, из другого глушитель, быстро навинтила последний на ствол — и прострелила ему переднее колесо… Парнишка, оставшийся без подружки, спокойно посмотрел на убегающего от «психованной дуры бабы!» на простреленном байке дружка, спокойно посмотрел на меня и сказал:
— Макс я. Садись. Шлем с багажника возьми. И не шали больше.
Город, через который пока ещё более-менее дисциплинированной (под негласным наблюдением полиции) волной-колонной потекла волна байкеров, словно принял нас в свои объятия. Объятия странные, больше похожие на пасть бесконечно прожорливого существа. И я вдруг подумала, что неплохо бы показать этот город, который сжирает, глотает и всё-таки благосклонно принимает всех, даже не Кириллу. Показать бы этот город Рольфу, который три года пропустил из собственного детства. Пропустил всё, что мог бы получить. Эту поездку в составе таких же, как он, мальчишек. Эти словно свисающие к дороге дома-небоскрёбы, которые всматриваются в нас и в пешеходов… Этот город, который словно ищет в нас чего-то и никак не найдёт… Хорошая идея. Надо бы взять с собой — завтра? — Рольфа и устроить ему пробег на байке. Слишком ровное времяпрепровождение во время лечения, мне кажется, ему вредит. Для него, мне кажется, было бы лучше возбуждение, связанное со скоростью и азартом.
Хм… А и правда… Устроить завтра похищение мальчишки? Боевиков Эрика подбить и проехаться своей компанией… Они-то мгновенно согласятся.
Но без Кирилла.
Выехали за город. Здесь дорог много. И тусовок тоже. Въехали на огромный стадион, построенный по эскизам моего деда — на одну из версий развлекательных центров для байкеров-игроков на площадке-экшен. Мой байкер остановился, посмотрел по сторонам и спросил:
— Ты точно только покататься?
— А ты? Я тебе с другом твоим настроения не испортила?
— Нет. Ты ведь здесь не впервые?
— Есть такое.
— А почему без байка? Своего нет?
— У меня на сегодня другие планы. Был бы нужен байк, я б твоему дружку прострелила не колесо.
Он обернулся так, чтобы смотреть мне в глаза. Нехорошо ухмыльнулся.
— Ты крутая. Но серьёзная. Почему ты ему просто не сказала, чтоб он убирался?
— Бывает время, когда говорить не хочется. И люди такие бывают. С кем говорить не хочется. Да такие и не поймут. Легче наглядно показать, чего ты от него хочешь, — рассеянно сказала я, оглядывая стадион, которому конца края не видно. И спросила сама: — Мы — куда?
— С Даной мы обычно ездили на парный мотофристайл, — с сомнением сказал Макс. — Но с тобой… Гонки? С препятствиями? Ты неплохо сидишь.
— И там, и тут буду сидеть так, что забудешь о моём существовании, — сказала я.
— Тогда поехали. Там уже набирают группу.
Типовой проект моего деда для байкеров предполагал многоуровневое пространство спортивного сооружения. Внутри стадиона размещались мототреки для желающих показать фокусы на машинах. А вокруг него располагалась трасса для желающих почувствовать «ветер в лицо», для таких, как я. У выхода на трассу уже и впрямь набралось достаточно народу. Моего Макса узнали, удивились отсутствию Даны и перезнакомились со мной. В дружеской атмосфере я быстро пришла в себя. Аж прочувствовала, как расслабляюсь. Но пару раз почувствовала всё-таки что-то не то. Неприязненные взгляды в спину. Причём неприязненные — это ещё мягко сказано. Незаметно оглядываясь, я увидела: мой недавний ехида сидел на нормальном байке — без простреленного колеса — и что-то втихомолку втолковывал троим, склонившимся к нему, то и дело взглядывая в нашу сторону.
Кажется, эти гонки будут очень интересными. Во всяком случае, чисто спортивный интерес ребят, которые сейчас рванут с места, приправлен личным желанием этого парня отомстить мне. Я мгновенно ожила. Ха, просто так переживать не придётся. Теперь добавляется азарт и непредсказуемость… Только бы Макса это не затронуло. Постараюсь, если что, помочь ему.
Руководители заезда быстро выстроили всех. Выстрел.
Первые метров сто — трасса ровная. Затем крутейший поворот. Ближе к нему-то плотная толпа байкеров размылась, растянувшись.
Мы с Максом оказались в первой десятке.
И тут началось. Четверо байкеров, вместо того чтобы пытаться пробиться дальше, окружили нас с обеих сторон, пытаясь сбить байк — и нас заодно.
— Что происходит?! — донесло до меня ветром сквозь рёв моторов вопрос встревоженного Макса.
— Держись! — рявкнула я и врезала ногой по бамперу байка, с угрожающим рёвом надвинувшегося бить напрямую. Треснул — пластиковый, и байкер с трудом выпрямил машину, едва не завалившись набок.
Поворот — байки шарахнулись, разлетаясь вокруг нас. А когда выпрямились на ровной трассе, снова начали сближение. Народ, смотревший с трибуны в два ряда на это безобразие, орал и прыгал! Для них — развлечение, а для нас? Кажется, противник решился нас плотно закрыть, не давая возможности мчаться так, как надо бы. Правда, теперь ни один из четверых байкеров, памятуя о моём ударе, не осмеливался приближаться на расстояние удара ногой, но, делая резкие рывки, они то и дело заставляли Макса нервничать и вздрагивать… Вскоре они просто зажали нас и повели, не давая включиться в состязание.
Сначала я как-то не сообразила, что происходит. Нет, подоплёку я поняла. Тот ехида мстит. Но что они собираются делать дальше? Неужели всё так безобидно? Просто не дадут почувствовать азарт гонок? И теперь я по-настоящему почуяла опасность. Вытащить браунинг? Я попыталась представить, что будет, если, держась за куртку Макса и сиденье байка, с трудом, но прикручу-таки на ходу глушитель к пистолету, пряча свою деятельность между нашими телами. Проблема одна: нас показывают на видеоэкранах для всех, кто не видит с другой стороны стадиона. Покажи я только оружие, для парнишки будет не только дисквалификация. Нет, с оружием подожду!
— Ингрид, может, свернуть?! — крикнул Макс. Судя по голосу, он не испугался — изумлён.
— Ты что?! Самый смак начинается! — крикнула я. И добавила: — Если не боишься!
— Что предлагаешь?!
— Бросай байк на них — сама разберусь!
Он — слышно было — хмыкнул. И сделал! Забыв об оружии, я вцепилась в выщелкнутые с боков поручни сиденья. Коленями зажала корпус байка. Мгновение на сближение с преследующим нас байком, владелец которого не ожидал ничего, — я ударила ногой. Байк с убывающим воплем владельца улетел в сторону. Наш байк снова выпрямился и помчался вперёд — на следующего из двоих, которые ехали перед нашим носом, выдерживая до сих пор дистанцию, при которой до них не добраться. Но Макс уловил главный ритм наших действий: рывок вперёд — мой удар. На трассе разрешалось избавление от противников таким образом. В конце концов, мы же отстали здорово. И сильно покалечиться сваленные байкеры не могли. Да и на передающих видеоэкранах всем было видно, что не мы первые затеяли эту игру.